Волк в зеркале

Лицо Каращука внезапно стало злым.

— Умный, значит? — прошипел он. — Товарищи, извините, мы с Найдёновым отлучимся ненадолго. Ну что, Найдёнов, вставай, пошли. Поговорим с глазу на глаз, — и он, не оборачиваясь, зашагал к дверям в коридор — старым, двустворчатым, покрытым множеством слоёв краски.

Мне ничего не оставалось, как встать и последовать за ним. Не пристрелит, в конце концов — слишком много народу слышало начало диалога, и пусть даже все «под подпиской» — просто так убрать меня сейчас уже не выйдет. Вопросы возникнут, так скажем — тем более, тот же Григорьев по должности выше Каращука.

Мы прошли по коридору с десяток шагов, и безопасник открыл дверь в какую-то комнату — пустую и пыльную, даже стульев нет. В окне, выходящем на здание милиции, алеет закат в полнеба.

— Дверь прикрой, — буркнул Каращук, и когда я, притворив дверь, подошёл ближе, прямо сказал: — Ты, Найдёнов, как тот самый Волков. Такой же наглый и въедливый. Хочешь знать, что произошло?

— Хочу.

— Мы расследовали заговор в верхушке Колледжа. Дело было — полная задница. Доппелей полгорода. Колледж ставит ультиматумы. Диверсии устраивает. Вдобавок рядом с Волковым крутилась девчонка, из ваших, провалившихся, и колдунам она нужна была до зарезу — потому что способна смотреть в будущее, пусть ненамного и бессистемно, но всё равно… А Волков своей аурой умел усиливать пробои. Точнее, не умел — просто мог…

Каращук, видимо, чуток успокоился, голос стал ровнее, из него пропало напряжение:

— В общем, колдуны открыли пробой в оружейку. Волков был в составе группы, которая заранее туда выехала — мы смогли просчитать действия этих уродов. Не помогло — там рвануло, разнесло половину оружейки, четверо раненых, а Волков просто исчез. Вообще, понимаешь?

А вот сейчас нутром чую — говорит правду. Может, не всю, но правду.

— Если он мог усиливать пробои — может, что-то случилось, и он попал к колдунам? — предположил я.

— Если бы, — хмыкнул Каращук. — Дальше ещё интереснее. Примерно через пару часов позвонил дежурный с северного КПП и передал, что Волков пошёл в Колледж и просил поддержать огнём. И всё — больше о Волкове никто никогда не слышал.

— Северный КПП далековато от оружейки, — вслух прикинул я.

— Да, но тем не менее.

— А что с Колледжем?

— Подняли по тревоге боевую группу. Прорвали защиту — не спрашивай, как. Зачистили пол-Колледжа, по-жёсткому — причём организованного сопротивления почти не встретили. И… — безопасник сделал паузу.

— Что «И»?

— Никаких следов ректора. Никаких следов Волкова. Но интересная деталь — в бывшем спортзале обнаружили растерзанную тушу оборотня и тело очень крупного доппеля. Причём доппель убит выстрелом в затылок, возможно даже в упор. А от оборотня — одна кровавая каша, словно его стая собак рвала… Клочки по закоулочкам, короче. Как Тузик грелку. Кровищи — как на скотобойне.

Что-то не так. А, вот что!

— Колдуны же не используют огнестрел?

— Молодец, хорошо инструктажи слушал, — кивнул Каращук. — А ещё там обнаружилась пара гильз и с десяток патронов от карабина Волкова. Причём патронов нестреляных, будто их просто выбросили.

— И это точно от карабина Волкова?

— Точно, — поморщился безопасник. — Он незадолго до этого купил себе довольно экзотический ствол, таких на весь город хорошо если штуки три. И везде с ним таскался, и на тот выезд в оружейку с ним поехал — это я видел лично. Но карабина мы не нашли.

— Выходит, в Колледже были не только доппели, но ещё и оборотень? — осторожно уточнил я.

Вот. Вот оно. Оборотень, который может открывать пробои — и оборотень в Колледже. То есть, выходит, и тот, которого мы видели — скорее всего выходец из Колледжа.

Стоп. Именно из Управы велели не трогать того оборотня, что помог нам. Значит — они отлично знают, что он настроен миролюбиво. И Каращук знает. Но можно гарантировать — не ответит, если спросить его прямо… И ведь никто из присутствующих в зале не прокомментировал, когда мы рассказывали, как оборотень помог нам отбиться от засады! То есть — все знают? Или всем велено помалкивать? Что же тут творится-то, а?

— Предполагаем, что оборотень верховодил, — нехотя сказал Каращук. — В облике ректора. Это объясняет, почему Колледж противился внедрению электронных фотоаппаратов… Ну и доппели, опять же.

Было видно, что разговор дался ему нелегко. А это значит, что большинство сказанного — правда. Возможно даже, что всё — но зуб даю, что-то наш Богданыч приберёг в рукаве… С него станется.

— Так что, как видишь, к исчезновению Волкова мы непричастны, — подытожил безопасник. — Самим бы разобраться… Ты с чего вообще взъелся-то?

— Дьяченко зачем шантажируете? — а, борзеть так борзеть.

— Надо же людей как-то в нужное русло направлять! — глаза Каращука совсем по-мальчишечьи блеснули. — И это он ещё не знает, что с Волковым дважды встречался доппель в его образе. Причём оба раза Волков выжил только чудом…

Выражение лица безопасника вдруг изменилось, он отвернулся к огненному закату в окне и, кажется, задумался. Потом продекламировал — медленно, спокойно:

Дикая охота. Ярость через край.

Лес застыл от страха. Топот, крики, лай...

Всадники лихие — скучно было жить:

Дома жёны горько будут слёзы лить.

Замолчали птицы и не смели петь...

Загоняли волка,

А догнали смерть.

— Пишете стихи? — я удивился: как-то Каращук не показывал ни разу тяги к поэзии.

— Нет, это Мария… да неважно, пусть будет просто Мария. Тёзка, кстати, тогдашней подружки Волкова, — безопасник, обернувшись, внимательно посмотрел на меня — может, хотел что-то добавить к сказанному, а может, наоборот — решил, что сказал слишком много. Потом, усмехнувшись, поинтересовался:

— Расскажешь ведь небось Дьяченке?

— Обязательно расскажу, — не стал врать я. Подставил меня Юрка, конечно, неслабо, но, справедливости ради, сам же и разруливал проблемы вместе со мной.

Каращук, усмехнувшись, махнул рукой:

— Короче! Согласен?

— Согласен.