Легенда о лиловом драконе

Глава сороковая: Поджог

Тила заявился в сарай неожиданно и с привычным гонором сообщил, что намерен сегодня заночевать в этом убогом строении в качестве представителя власти и что мнение Лила по этому вопросу его не интересует. Лил усмехнулся и предложил незваному гостю выбрать себе лежанку по душе с учетом направления ветра и степени мягкости досок. Тила огрызнулся, заверив, что спать под одной крышей с драконом не намерен, но на полку взгромоздился. Забавно подобрал ноги и закутался в куртку: на подступах зимы в неотапливаемом сарае легко можно было окочуриться. Ариана давно настаивала на том, чтобы Лил перебрался в дом, но морозы ему были не так страшны, как возможность опорочить любимую девушку, и потому он по-прежнему спал на своем месте. Вот только Тилу даже в самых заплутавших фантазиях не видел соседом. И, как ни старался сделать вид, что его не интересует причина появления здесь бывшего недруга, любопытство брало верх, не давая уснуть. Да и Тила, как оказалось, давно искал подходящий момент, чтобы объясниться.

— Папашке твоя слава покоя не дает, — угрюмо бросил он, когда Лил в очередной раз перевернулся с боку на бок. — Я думал, он угомонится, когда поймет, что ты не собираешься поджаривать город. Но теперь он решил, что народ возлюбил тебя пуще него самого и… что ты собираешься этим воспользоваться.

Лилу давно не приходилось изумляться столь же сильно, как при этих словах. Он даже не сразу понял, какая опасность ему угрожает из-за помешательства градоначальника. Вместо этого поинтересовался у Тилы, с какой целью ему понадобилось бы влиять на армелонцев. Тила передернул плечами.

— Я почем знаю? Бунт поднять. Власть захватить.

— И заселить весь город драконами? — не удержал смешок Лил, поражаясь безумию подобной идеи. Но Тила оставался предельно серьезен. Более того, на его лицо набежала тень, отражая всю тяжесть ситуации.

— Ему не нужны конкуренты в борьбе за пост градоначальника, — терпеливо объяснил Тила. — А из-за тебя Армелон раскололся на два лагеря: тех, кто благодарен отцу за твое помилование, и тех, кто все еще считает драконов источником всех бед на свете. Если отец согласится с первыми и признает тебя героем, вторые поднимутся против такой дикости. Если пойдет на поводу у вторых и выселит тебя из города, первые не простят ему малодушия и твердолобости. И в обоих случаях он наживет себе ненужных врагов.

Лил слушал с таким интересом, словно Тила говорил о ком-то другом, стоявшим на пути градоначальника к власти. Словно такое положение дел ничем ему не грозило. И словно Лил не знал, на что способен глава Армелона.

— И какие варианты угодить и тем, и другим? — спросил он. Тила почему-то отвернулся и помолчал.

— Похоронить тебя с почестями, — наконец пробормотал он. — После несчастного случая.

Лил хмыкнул. Страха почему-то не было, разве что нарастающее раздражение. Когда его хотели уничтожить из ненависти, он злился, но понимал причину. Однако теперь он мешал людям, сделав им добро, и это истощало даже самое безграничное терпение. Лил честно пытался жить по человеческим правилам. Но оказалось, что никаких правил не существует. И за каждый свой день по-прежнему придется бороться.

— Спасибо, что предупредил, — сухо поблагодарил он. С недавних пор Лил не ждал со стороны Тилы подлости. Только Энда знает, что стало поводом для пересмотра Тилой отношения к дракону, но смерти он Лилу больше не желал. И, как ни крути, был сильным союзником.

— Я бы посоветовал тебе свалить из города, да подальше, но ты же не послушаешься, — с каким-то пониманием бросил Тила. Лил качнул головой.

— За предыдущие девять лет я весьма наглядно убедился, что боги не приемлют трусливых решений, — ровно ответил он. Теперь хмыкнул Тила.

— С каких пор отступление перед превосходящими силами противника стало считаться трусостью? — поинтересовался он.

Лил повел плечами.

— Очевидно, с тех, когда появляются жизни дороже твоей собственной. И когда ты принимаешь на себя ответственность за них.

Тила усмехнулся и вдруг вытянулся на жесткой полке.

— Как раз мой случай, — заметил он. — Благодарствую за разъяснение.

Лил бросил на него непонимающий взгляд, но промолчал. Как-то Ариана пеняла, что он говорит слишком заумно, и Лил был вынужден это признать. Да только не по своей воле срывались у него такие фразы, а в попытке скрыть истинные мысли. За долгие годы ненависти Лил научился делать это виртуозно. Особенно преуспел в изображении безразличия, и обида Арианы была ярким тому примером. Однако даже те события не отвадили Лила от этой привычки. Вот и сейчас он, как обычно, подавил любопытство, решил, что Тила не станет открывать перед ним свои карты. Но ведь для чего-то тот пришел. А памятуя о его помощи по возвращении Лила с тубер-грибами, стоило предположить, что и на этот раз намерения у него самые добрые. И вряд ли эти добрые намерения ограничивались советом.

Однако задать Тиле прямой вопрос язык не поворачивался. Все-таки в глубине души Лил не забыл ни травли, ни презрения, ни — особенно — интереса Тилы к Ариане. Едва ли он и теперь не преследовал никакой своей выгоды, а Лил менее всего на свете хотел бы стать его добровольным помощником.

Занятый своими мыслями, он не заметил, как Тила захрапел. Самого его тоже нещадно клонило в сон, что в свете последних нерадостных новостей вызывало недоумение. Лил насторожился. Где-то вдалеке потрескивал костер, и странный терпкий аромат с той же стороны перебивал запах разведших огонь людей. Лил тряхнул головой, стараясь сосредоточиться, но все тело охватила нега, вызывая непреодолимое желание закопаться лицом в подушку и отдаться сновидениям. И только поселившаяся в душе тревога вынудила Лила подняться на ноги. Не мог Тила заявиться к нему без причины, да еще и остаться на ночь наедине с драконом. Значит, именно сегодня и должен был произойти тот самый «несчастный случай», о котором он предупреждал. А эндова драконья гордость помешала Лилу узнать подробности. Он словно не верил, что с ним действительно может что-то случиться после семи месяцев благоденствия, проведенных в доме Арианы. И сейчас эта самоуверенность вместе с расслабленностью грозились сыграть с ним злую шутку.

Лил, покачиваясь, добрался до двери и распахнул ее. Холодный воздух немного прочистил мозги, но все тот же терпкий запах царил и на заднем дворе, не давая возможности избавиться от слабости.

Лил набрал в горсти свежего снега и умыл лицо. Бодрящая прохлада отогнала сонливость, и он наконец понял, что запах шел от костра. Кто-то жег на нем сонный порошок, и этот кто-то явно замышлял низость.

Раздался свист, и в стену воткнулась горящая стрела. За ней еще и еще одна, и в несколько секунд сарай объяло пламенем, будто огромный стог сена. Лил только стоял и тупо смотрел на гибель своего жилья.

Страшную смерть уготовил градоначальник дракону. Засни Лил в сарае…

Он вздрогнул и бросился внутрь.

Не было у Тилы его драконьей защиты, не смог он сопротивляться сонному порошку и не знал, откуда придет беда. Вероятно, думал, что услышит шаги поджигателей и одним своим видом отобьет у тех охоту преступать закон. И просчитался.

Задыхаясь и почти ничего не видя от невыносимого жара, Лил скатил Тилу на пол и, как мог, волоком, вытащил на улицу. Кожа у Тилы в свете огненных всполохов казалась черной, одежда начала тлеть, волосы оплавились, оставив на лбу и висках обожженные шрамы. Но грудь, слава богиням, вздымалась, а потому Лил набрал в ведро воды и окатил из него бывшего неприятеля, чтобы привести того в себя. Тушить пожар смысла уже не было.

Тила застонал и зашевелился. Из темноты, лихо перепрыгивая через невысокий забор, потянулись здоровенные парни. Двое из них держали под руки безвольного тучного человека.

— Взяли! — сообщил один из вновь прибывших кое-как открывшему глаза Тиле, даже не думая помочь тому подняться.

— Идиоты, — буркнул Тила и вдруг рявкнул так, что в доме окна зазвенели: — Телегу притащите, пока я не околел на этом снегу! И сараем займитесь, чтобы огонь дальше не перекинулся!

Его приказания были исполнены с завидной быстротой. Тила, охая и кляня все на свете, перебрался в повозку, закутался в лежавшее там одеяло и только теперь соизволил вспомнить о Лиле.

— Где ночевать собираешься? — поинтересовался он непривычно смирным тоном, будто на самом деле хотел спросить совсем иное. — В гости не приглашаю: сам понимаешь, папашка не обрадуется.

— Тут госпиталь совсем рядом, — спокойно ответил Лил, — там перебьюсь, Эйнард не выгонит. Знать бы только, что в доме все в порядке.

— Парни приглядят, — Тила смерил его изучающим взглядом и миролюбиво уточнил: — Не заходишь?

Если бы он удивился, Лил бы не ответил.

— Никогда не страдал неблагодарностью.

Тила усмехнулся, но понял.

— И даже мне «спасибо» скажешь? Я вроде как жизнь тебе спас. И не в первый раз.

Лил улыбнулся. Почему-то нынче выразить Тиле благодарность было очень просто. Словно закончилось многолетнее соперничество. И словно они теперь были по одну сторону.

— Спасибо, — проговорил он, вынудив Тилу вздрогнуть. — Без твоей помощи меня бы еще полгода назад забили камнями.

Тила уставился на него, словно надеялся обнаружить фальшь. А потом раздраженно пробурчал:

— Энда тебя подери!

…— Извиняться не буду: что было, то было, — продолжил он уже в госпитале, когда оба получили от Эйнарда необходимую помощь и Тила удовлетворенно растянулся на кровати. — Но отцу мозги вправлю. Есть у меня на него теперь управа: для того и пришлось ловлю на живца устраивать. Правда, не думал, что у этого типа ума хватит сонный порошок использовать. Явно из отцовских припасов.

Лил не был уверен, что хочет знать все подробности запланированного убийства. Но древняя мудрость гласила: «Кто предупрежден, тот вооружен». А оружие, чтобы выжить, Лилу совсем бы не помешало. Несмотря на уверения Тилы в будущей безопасности.

— Зачем такие сложности? — негромко поинтересовался он. — Сонный порошок, поджог… Встретили бы отрядом в лесу — и делу конец.

— А ну как ты бы оборотился? — хмыкнул Тила. — Слово словом, а собственная шкура завсегда дороже. Кому охота испробовать на себе остроту драконьих зубов?

Лил прошелся вдоль палаты, переваривая услышанное. Забавно. Еще год назад ему было глубоко плевать на собственную жизнь. И желание оборвать все разом возникало с завидной частотой. Ничего хорошего в его существовании тогда не было, и один серый день сменялся другим, еще более серым и тоскливым. Ни настоящего, ни будущего — и держала только необходимость помогать матери. Прирежь его кто-нибудь на кладбище, Лил принял бы смерть с облегчением, как окончание этой бессмыслицы, что носила гордое название его жизни. А сейчас он не хотел умирать. Сейчас у него была Ариана, и он слишком хорошо знал, какой может быть милость богов. И не собирался отказываться от всего этого в угоду честолюбивым планам градоначальника.

— Этот человек, которого вы поймали, — кто он?

Тила ухмыльнулся.

— Неужели не признал старого знакомца? Того самого, что выпросил для тебя эшафот? — удивился он невнимательности Лила. — Он, конечно, со времени вашего последнего свидания поувял, пообрюзг, с тела спал, — уж больно сильно перед папашкой задолжался из-за твоего случая. Ну и господин градоначальник непрозрачно намекнул ему, каким способом хочет вернуть должок.