Кощеевич и война

Глава тридцатая Прыжок в неизвестность

— Давай, ну же! — Лис чуть не плакал,

Зорёвка — та птичка, что прилетала к нему петь каждое утро, — умирала. Так и не поймёшь: то ли захворала, то ли коловерша придавил. Крови на перьях не было, но зорёвка едва дышала, клюв был открыт, а глаза, обычно живые и задорные, подёрнулись плёночками. Она уже даже на лапках не держалась.

Лис взял её в ладони, но что он мог сделать в оковах и в маске? Сейчас чары были ему неподвластны. Даже не согреть птичку дыханием. Проклятье!

Он сполз спиной по шершавой каменной стене. Рубаха задралась до ушей, да и пёс с ней. В его руках угасала маленькая жизнь, а вместе с ней — надежда.

Сколько лет он держался, преодолевал горести и напасти, сжав зубы, шёл к цели, не отчаивался даже в самые тёмные дни? А тут, казалось бы, пустяк. Подумаешь, какая-то птичка! Лис ей даже имени не дал. Почему же именно это его подкосило? У него вдруг затряслись плечи, горло сдавило от рыданий, готовых вырваться наружу.

— Живи, пожалуйста!

Сдержать слёзы не удалось. Проклятая Марена отнимала у него всех, к кому он привязался. Может, конечно, за птиц она не в ответе, а у них есть какая-то своя, птичья смерть, но какая теперь разница? Он, как всегда, не успеет. Не спасёт.

Со стороны решётки вдруг раздалось тихое и недоумевающее:

— Эй!

— А, это ты… — Лис и не заметил, как появилась Северница. Обычно он всегда слышал её шаги.

— Что с тобой такое?

Он встал, поднял ладони с полумёртвой птичкой и, пошатываясь, добрёл до решётки.

— Смотри…

— Ох, как жаль… — Северница тронула пальцем обессилевшие крылья. — Это же наша зорёвка, да? Та самая, что пела за окном, когда ты учил меня чарам?

Она могла бы сказать «твоя» — всё-таки птичку подкармливал Лис. Но сказала «наша». И Лис ухватился за это слово, как утопающий за соломинку.

— Я мог бы ей помочь! — отчаянно зашептал он. — Но нужно, чтобы ты сняла с меня маску и оковы. Тогда я смогу колдовать, поделюсь с ней частью своей жизни, и она выживет.

— Но…

— Я понимаю, что прошу о невозможном. Но клянусь тебе, я не сбегу!

— Радосвет решит, что я предала его… — Северница приложила руку к груди, в её глазах тоже стояли слёзы. — Если узнает.

— Уж я-то ему не скажу, можешь быть уверена. — У неё вырвался нервный смешок, и Лис почуял, что не всё безнадёжно. — Здесь, в Дивьем царстве, меня не ненавидят только вольные птицы да ты. Я не отплачу тебе злом за добро, Радмила. Просто позволь мне спасти жизнь этой пичужки. А потом наденешь на меня оковы и маску, и мы сделаем вид, что ничего не было. Все говорят, что я лжец, каких мало, не верят мне. Но я хоть раз тебя обманывал, скажи?

Он вспомнил, что уже говорил это. И ответ Северницы не изменился:

— Я… я не знаю! — Её голос сорвался почти на крик. — Может, лучше я сама попробую что-то сделать?

— Поздно. Она на той грани, когда помочь может только чудо. — Лис вытер слёзы рукавом и тихонько зашипел от боли: правый глаз уже отрывался, но кровоподтёк всё ещё давал о себе знать. — Всего пара мгновений, и даже я не смогу помочь.

— Ты хочешь поделиться с ней жизненной силой? То есть своим бессмертием?

— Всё немного сложнее. Зорёвка не обретёт бессмертие, а я не стану смертным, если ты об этом спрашиваешь.

— Я… нет, не могу. — Северница закусила губу. — Ты действительно ни разу не давал повода усомниться в правдивости данного тобой слова, но… просто не могу, понимаешь?

— Ладно, это была глупая просьба. Прости.

Лис отвернулся к стене, прижимая зорёвку к груди, и вдруг услышал лязг металла за спиной.

Он обернулся и тихонько присвистнул от удивления: Северница отперла решётку и сразу же затворила её за собой, дважды провернув ключ в замке. Наверное, стоило что-нибудь сказать, но Лис так оторопел, что начисто позабыл все слова. Северница дёрнула цепь на себя, заставляя его подойти ближе. Оковы сами разомкнулись под её ладонями и упали Лису под ноги. В довершение на затылке щёлкнул замочек, и Северница помогла ему распустить ремни маски.

Не медля больше ни мгновения, Лис поднёс птичье тельце к губам и дохнул, перенося в зорёвку частичку собственной жизни. Чтобы разжечь эту искру, он тихонько запел. Колдовская песня текла, словно ручей, обволакивая, успокаивая, даря тепло и возвращая надежду.

«Когда свой серп заносит смерть, отсечь желая нашу нить, мы продолжаем громко петь, пока поём — мы будем жить».

В ладонях разгорался жар — значит, заклинание действовало. Боги, как давно он не колдовал! Как будто тысяча лет прошла, не меньше. Хорошо, что волшебство не предало Лиса и по-прежнему было с ним.

«Пускай задержится душа, услышав пенье птиц весной, смерть не получит ни гроша, и ты останешься со мной».

Когда Марена говорила, что он не сможет больше никого вылечить, она ошибалась. Наверняка просто не подумала, что Лис решится сделать это в ущерб собственной силе.

Он вдруг услышал тихое «чирик». Зорёвка пробовала голос, пытаясь ему подпеть.

«Надеждой можно растопить любую боль и стылый лёд. Пока поём, мы будем жить, лети скорей — свобода ждёт!»

Зорёвка захлопала крыльями и взмыла к потолку. Сделав круг по темнице, она нашла окно и проскользнула между железными прутьями решётки. Лис улыбнулся, глядя ей вслед. Как всё-таки мало нужно для счастья, если он сейчас чувствует себя счастливым! Давно позабытое чувство…

Когда Лис протянул руки, чтобы на него снова надели оковы, Северница не поверила своим глазам.

— Ты что… правда не сбежишь? — Её голос предательски дрогнул.

— Я же обещал, — глянул он на неё с укоризной.

Северница шагнула ближе, не в силах отвести взгляда, и осторожно погладила его по щеке, а Лис будто невзначай тронул губами её ладонь.

— Замкни оковы, воительница. И про маску не забудь. А потом иди к себе. Не стоит здесь оставаться, ещё подумают чего…

Руки Северницы дрожали, она едва справилась с замками, вылетела из камеры, захлопнула за собой решётку и прислонилась спиной к стене. Её не было видно, но Лис слышал частое дыхание, поэтому знал, что она ещё здесь.

— Я не ожидала… — наконец вымолвила она.

— Чего именно? Что я тебя не съем? — Лис лёг на пол. С непривычки колдовство отняло много сил.

— Что у тебя такая добрая душа.

— Тебе показалось. Просто я птичек люблю и всяких прочих зверушек. Кроме огнепёсок и змей. Этих терпеть не могу.

— А говорят, что у бессмертных лёд вместо сердца. Мол, они не способны никого любить.

— Так про тебя такие же слухи ходят, Северница. Думаешь, я не слышал? Будто к тебе каждый день новых сватов засылают, а ты им всем дулю в нос и от ворот поворот. Вон, даже из могилы восстал жених.

— Не напоминай!

Лис хоть и не видел её лица, но был уверен, что Северница смутилась. Она всегда краснела, стоило ему только вспомнить про незадачливого упыря. Обычно Лису нравилось делать наперекор, но сегодня он неожиданно для самого себя выдал:

— Как скажешь.

Наверное, у него просто не осталось сил, чтобы дразнить Северницу. Да и неловко как-то. Всё-таки они вместе зорёвку спасли. А ещё теперь у них появилась общая тайна.

— Что это ты вдруг такой покладистый стал? — выглянула Северница из-за каменной кладки.

— А это всё потому, что я коварный Кощеевич. Усыпляю твою бдительность.

Она покачала головой:

— Знаешь, я тоже так делала. Когда сам на себя хулу возводишь, чужая хула вроде как и не липнет.

— Тебя-то за что хулить? — Лис аж сел. — Ты же вон какая правильная, героическая.

Он видел, что ей хочется рассказать. Вон уже и рот открыла, да в последний момент спохватилась:

— Нешто я тебе жаловаться стану? Пф! Ладно, мне пора. Потом ещё приду.

— Буду ждать.

Лис добрался до ящика, служившего ему постелью, и рухнул на солому. Если закрыть глаза, можно было представить, что лежишь где-нибудь в степи: рядом колышется трава, птички поют… Снаружи как раз доносились переливчатые трели: это зорёвка благодарила своего спасителя.

Он слушал, слушал и сам не заметил, как заснул, а проснулся от совсем других звуков. Теперь над головой что-то зловеще скрежетало. Он подскочил, готовясь дать отпор новым напастям: скорпионам, змеям, призракам — кому угодно. Но, увидев, кто стал причиной переполоха, с облегчением рассмеялся:

— Вертопляс? Что ты там затеял, дружище?

Вещун слетел к нему на плечо и каркнул. Он явно был очень горд собой. Лис глянул наверх и расплылся в улыбке:

— Вот это да! Вы с приятелями расковыряли камни, чтобы вытащить оконную решётку? Спасибо. Только это никак не поможет мне выбраться. Проём слишком узкий, я в него не пролезу. Да, мне тоже жаль. Но я, в отличие от тебя, не умею превращаться в ворону. А ты, похоже, совсем забыл, что такое быть человеком… Эй, не надо меня щипать! Да, в прошлом мы летали вместе, но тогда я мог колдовать, а сейчас не могу, понимаешь?

Он поднял руки, чтобы показать оковы вещуну. Тот немедленно спрыгнул Лису на колени и настойчиво принялся клевать цепь. Да где ему справиться с зачарованным металлом?

— Я очень ценю то, что ты для меня делаешь, но не надо. — Пленник мягко отпихнул вещуна. В ответ раздалось обиженное карканье. Да что ты будешь делать? — Однажды я непременно освобожусь. Но не сегодня, понимаешь? Тише-тише. Если будешь слишком громким, тебя могут услышать. Тогда окно заколотят, и ты больше не сможешь ко мне прилетать. Жаль, что ты разучился говорить, поболтали бы. Может, предсказал бы, когда падут оковы…

— Скор-ро!

Лис обомлел: неужели ему не послышалось?

— А ну-ка повтори, что ты сказал!

Он затаил дыхание, боясь обмануться.

— Скор-ро, — повторил Вертопляс. — Вечер-ром.

— Ты хочешь сказать, сегодня?

Поверить в это было сложно, но вещун кивнул:

— Пр-риготовься.

— Да мне, знаешь ли, готовиться недолго, — развёл руками Лис. — Собраться — только подпоясаться. Вот только непонятно: куда бежать-то? В Дивьем царстве меня вмиг найдут. Тут сама земля царю помогает. В Навь — тоже нельзя. Там теперь Доброгнева всем заправляет. Вспомнил её теперь? Вот то-то… А есть ещё и Смерть. Сюда ей приходить не нравится: темно, сыро, слишком много чар. Но как только я окажусь на свободе — опять насядет. Я боюсь, что однажды просто не выдержу, соглашусь со всем, что она говорит, потеряю себя. И стану как Кощей.

Вертопляс перепорхнул к нему на плечо и каркнул прямо в ухо:

— Дивнозёр-рье!

Аж в голове зазвенело.

— Хм, а может, ты и прав. Пожалуй, это выход.

В детстве Лис мечтал побывать в загадочном краю, где живут смертные, с замиранием сердца слушал рассказы матери о чудесах по ту сторону вязового дупла, но потом как-то всё подзабылось… Так стираются из памяти сны. А может, зря? В конце концов, он и сам наполовину смертный. Настала пора вспомнить об этой части своей сути. Когда-то он помог богатырю Ванюше вернуться домой, значит, сможет открыть дупло. Благо тут недалеко: старый вяз растёт прямо у царя во дворе. О том, что будет на той стороне, Лис предпочитал не думать. Как-нибудь на месте разберётся, сердце подскажет. Прыжок в неизвестность — пожалуй, единственное, что ему оставалось. Возможно, в родных местах Василисы найдётся ответ на вопрос, как её расколдовать. А может, где-то там до сих пор живут его родные? Здорово было бы их найти. Он наберётся сил, чтобы потом вернуться во славе!