Кощеевич и война

* * *

Через три дня пришли царские дознаватели. Пускали в ход плеть и батоги. Били до потери сознания, потом окунали в ведро с водой, приводили в чувство и снова били. Но до изобретательности Второго им было как пешком до луны. Лис давно выучил их вопросы, так что смог бы повторить их без запинки.

«В чём сила венца и как её использовать?»

«Как разрушить чары вечного льда?»

«Что собирается делать княжна Доброгнева?» (Это Лис и сам хотел бы знать.)

«Живы ли и где заточены Светлояр, Даромил и Ладонег?» (Кто это такие вообще? Может, дивьи соглядатаи?)

И даже: «Где находится твоя смерть?»

Однажды Лис ответил:

— Прямо за твоим плечом.

Потому что так оно и было.

В другой раз тоже честно сказал:

— В ножке стола.

Потому что знал: не поверят.

Ходили слухи, что кто-то из дивьих героев даже добрался до острова Буяна, чтобы проверить, нет ли там сундука, зайца и утки. Как им удалось там оказаться, история умалчивала, а Лис, узнав о неудачном путешествии от Северницы, хохотал, как ненормальный.

— Ха! Стал бы я повторяться! Я же не дурак.

Признаться, он не ожидал, что воительница выполнит угрозу и отдаст его палачам. Они же в последнее время неплохо ладили. И как бы Северница ни старалась это скрыть, а искры между ними пролетали. Лис хорошо это чувствовал, и даже его неспособное любить сердце порой пропускало удар от её улыбки. А как она злилась, когда Лис посулил, что выберется из темницы и украдёт её в жёны! Он не собирался делать ничего подобного, но в гневе Северница становилась особенно красивой, и он просто не упускал случая ею полюбоваться. Она так и не узнала, что потом Лис корил себя за эти слова, потому что именно так сказал бы Кощей.

Сегодня вот опять вспомнилось, и к горлу подкатил удушливый стыд. Не только за ту глупую шутку: за все поступки, которыми отец гордился бы. В такие моменты лучше всего было забыться сном, дав отдых измученному телу. Лис вертелся и так и сяк на своём ящике, но не мог найти положения, в котором боль была бы не такой сильной. Всё тело ныло, дёргалась рассечённая бровь, под правым глазом наливался багровый кровоподтёк. Саднили даже ладони, в которые он впивался ногтями, чтобы не проронить ни звука, — незачем было радовать палачей.

Вдруг над головой раздалось знакомое карканье.

— Вертопляс! — обрадовался Лис.

Он решил, что пока будет называть ворону этим именем, ведь Май спит где-то глубоко в птичьем теле. Проснётся ли когда-нибудь? Одной судьбе известно.

Вещун сел ему на грудь, протянул Лису листок подорожника и тут же упорхнул за следующим. Так перетаскал с десяток и опять раскаркался.

— Хочешь, чтобы я приложил к ранам подорожник? Ладно-ладно, как скажешь. Невелика помощь, но спасибо за заботу.

Сжав зубы, он встал, смочил листья в воде и налепил, куда дотянулся. Странное дело: через некоторое время боль и впрямь утихла. Может, это был не обычный подорожник, а какой-нибудь вещуний? В сказках упоминалось, что вороны ведают, где растут особенные травки — вроде похожие на обычные, да не совсем.

— Ты бы себе тоже нашёл чего-нибудь — для памяти. Хоть поболтали бы: о природе, о погоде… Слушай, а вдруг ты вообще мне чудишься? Мог же я спятить, сидя в этом каменном мешке? Ну, сам посуди. — Лис принялся загибать пальцы. — Сначала папка Кощей. Потом Доброгнева и ее родня всё время меня убить пытались. Матушка заснула вечным сном. Смерть прилипла и не отвязывается. Потом предательство за предательством: Галарид, Маржана, Весьмир, Айен. Всюду рожи упыриные. Ещё и тебя я лишился. Дивья тюрьма, пытки, змеи со скорпионами в подарок от сестры… Я ничего не забыл? М-да. Наверное, всё-таки я того, тронулся. Потому что ещё на что-то надеюсь, цепляюсь за жизнь. А зачем? Не каркай, дружок, не спорь. Даже вороне должно быть ясно, что моя жизнь с самого начала свернула не туда. Эй, ты меня ещё щипать будешь, негодник?! Могу я хоть раз в жизни поныть? Ночами порой не сплю, думаю: за что мне всё это? Не знаешь? Вот и я не знаю.

Вещун слушал внимательно: то каркал, то кивал. Даже если он был порождением воспалённого рассудка, то это порождение неплохо понимало навью речь. А с трактовкой птичьих ответов Лис неплохо справлялся и сам.

— Говоришь, нельзя сдаваться, когда такой большой путь проделан? Да, пожалуй, ты прав. Всякий раз, когда руки опускаются, я думаю: а что, если я сдам назад за миг до рассвета? Ночка, конечно, затянулась. Но, говорят, на севере, в Полуночном краю, по нескольку месяцев кряду солнце вообще не встаёт. А потом так же долго торчит на небосводе, не уходя за окоём, представляешь?…

Забывшись, он потянулся к вороне — Вертопляс, помнилось, любил, когда ему чешут голову. Вещун шарахнулся в сторону, и Лису стало обидно едва ли не до слёз.

— Эх ты! А ещё друг называется…

Он закрыл руками лицо и через некоторое время почувствовал острые коготки на своём колене. Вещун переминался с лапы на лапу, выдёргивал клювом ниточки из его полотняных штанов и совсем не выглядел виноватым.

— Явился не запылился? — усмехнулся Лис. — Ладно, прощаю. Я же великодушный! Вот что мне скажи, мудрая ты голова: а куда подевалась Птица-война? Прежде она мне часто во снах являлась, а сейчас что-то не видать. Неужто правда, чтобы победить эту дрянь, нужно было засадить меня в темницу — и всё? Мир, дружба, солнце, все братаются, битвы остались в прошлом. Неужели это я во всём виноват?

Эта мысль подспудно уже давно подтачивала его сердце, а теперь вдруг взяла и выплыла наружу. Вертопляс, конечно, ничего не ответил. До боли закусив губу, Лис прикрыл глаза, и вдруг перед внутренним взором предстала серая выжженная пустошь Изнанки. Уцелела лишь пара кривых безжизненных деревьев. На затянутых паутиной ветвях поскрипывала открытая клеть — она была пуста. Птица-война всё ещё летала на свободе, а значит, воцарившийся мир был не более чем передышкой — мостиком между былыми и грядущими кровавыми битвами. От этого зрелища стало страшно: ничего ещё не закончилось. А быть может, никогда и не заканчивается? Но одновременно с этим Лис испытал и облегчение. Не его вина, что на всём белом свете не нашлось любви, способной запереть эту клеть.

— Я не виноват. — Он открыл здоровый глаз и, глядя на Вертопляса в упор, повторил уже громче, смакуя каждое слово: — Я. Не. Виноват.

— С кем это ты там болтаешь?

Лис и не заметил, когда с наружной стороны решётки появилась Северница. А ведь обычно узнавал её по шагам. Но сегодня он был слишком слаб для этого, слишком расстроен.

Фр-р-р! Вертопляс стремглав вылетел в окно. Заметила его Северница или нет, пленник решил, что скрывать ему нечего.

— С птичками.

— Боги! Что они с тобой сделали?

— Кто? Птички?

— Да нет же… ох.

Северница ещё никогда не подходила к решётке так близко, не хваталась пальцами за прутья. Бледная и разгневанная — она была сейчас особенно красива, но Лису впервые не хотелось любоваться её красотой.

— Ты об этом, что ли? — Поморщившись, он тронул рассечённую бровь. — Так по твоему приказу. Сама же сказала, что, коли буду и дальше молчать, мною займутся царские дознаватели. Ну как, много ли узнали?

— Я не приказывала ничего подобного. Напротив, просила не мешать. Не веришь? Клянусь честью. Ты знаешь, что я подобными словами не разбрасываюсь. Это сделали без моего ведома.

Лис в удивлении поднял одну бровь — здоровую:

— Да? И кто же тогда прислал ко мне заплечных дел мастеров?

Северница надолго задумалась, а когда Лис уже и не чаял дождаться ответа, обречённо выдохнула:

— Радосвет… Больше некому. Я — верховная чародейка, выше моего слова только царское.

— Не зря я тебе говорил, что с царями следует держать ухо востро, — криво усмехнулся Лис, а Северница с жаром зачастила:

— Я этого так не оставлю. Сегодня же к Радосвету пойду и спрошу, какого лешего! Не хмыкай! Именно так и спрошу! Потому что ты мой пленник, и я за тебя в ответе. Он сам дал мне полную свободу действий, а теперь вдруг ни с того ни с сего решил вмешаться, да ещё и за моей спиной. Так дела не делаются!

В запале она говорила всё громче и громче, пришлось Лису приложить палец к губам:

— Тс-с-с. Вдруг кто услышит?

— Пусть слышат!

— А ничего, что ты крамольные слова говоришь? Меня можешь не убеждать: я верю твоей клятве.

Северница в смятении опустила взгляд и пробормотала:

— Хорошо, коли так. Обещаю, я разберусь.

— Буду весьма признателен. Мне, знаешь ли, не слишком понравилось проводить время с вашими умельцами.

— В последнее время при дворе стало много сторонников решительных методов. — Северница сбавила тон и теперь почти шептала. — Поговаривают, что царь Радосвет слишком юн, неопытен и вдобавок… А впрочем, не важно.

Она вдруг осеклась на полуслове. Наверное, дошло, что пленнику не следует знать, что болтают бояре.

Ему неожиданно захотелось её подбодрить:

— Не вешай нос.

— И это мне говоришь ты?

— Ну, кто-то же должен.

Они снова встретились взглядами и долго смотрели друг на друга — намного дольше, чем позволяли приличия.

Северница нарушила молчание первой:

— Научишь меня ещё каким-нибудь чарам?

— М-м-м, пожалуй.

— Если только тебе не очень больно, — сказала она и тут же спохватилась. — Хотя о чём это я? Ты же воин. Тебе не привыкать к ранам.

— Скорее, всё-таки чародей.

— В наше время это почти одно и то же. Я вот тоже и воительница, и чародейка. И пускай ты враг, но это не мешает мне восхищаться твоими умениями.

— Очень великодушно. А ещё ты достаточно умна, чтобы не отказываться от знаний, которые предлагает враг.

Лис встал и, прихрамывая, подошёл к решётке.

Теперь их разделяло не больше пяди — если не считать, конечно, крепких железных прутьев.

— Хотела бы я знать, почему ты делишься со мной мастерством… — вздохнула Северница.

Вопрос не требовал ответа, но Лис всё-таки ответил:

— Да просто ты мне нравишься, красавица. Чем не причина?

Румянец, вспыхнувший на её щеках, казался ярче, чем перья жар-птицы. Она делано нахмурилась:

— Льстец!

Но в глазах не было ни прежнего гнева, ни возмущения.

Княжич чувствовал, что зашёл уже достаточно далеко, но, по обыкновению, попытался шагнуть ещё дальше. Он накрыл её пальцы на решётке своими и кивнул на цепь:

— Знаешь, я показал бы тебе намного больше, если бы у меня не были скованы руки… Но у тебя же есть ключ?

— О, я ждала этого вопроса. — Северница мягко высвободила ладони и улыбнулась. — Ключ-то у меня, положим, есть. Но ты его не получишь.

— Ну, как знаешь… — пожал плечами Лис. — Тогда сегодня расскажу тебе, как придать удару небывалую мощь. Богатыри неосознанно это делают, а умелый чародей может переместить свою силу в кулак. Пригодится, чтобы отбиваться от назойливых ухажёров. Ну чего ты смеёшься?…

Он принялся объяснять суть заклинания с шутками да прибаутками. А за окном выводила трель за трелью птичка-зорёвка — предвестница рассвета.