Ювенилия Дюбуа

В среду поступил обычный (на первый взгляд) вызов. Когда Хобс подходил к дому, чувство дежавю постучалось в сознание. Знаете, такое нехорошее предчувствие, хотя вроде ничего плохого и не должно было произойти.

Когда же лекарь поднялся к пациенту, то до него, наконец, дошло. Это была та самая девушка с болями в груди, только на этот раз причиной вызова стала нога. Доктор осмотрел воспалённое место. Колено действительно оказалось припухшим. Уильям сделал мазь собственного производства, порекомендовав втирать её на протяжении недели.

Всё было бы ничего, если б эта особа не начала всё чаще и чаще вызывать доктора. Проблема заключалась в том, что она вызывала его действительно по делу. И каждый раз она была чертовски соблазнительна. От неё всегда веяло несравнимым флёром желания.

При каждом приёме она гипнотически сверлила доктора так, словно каждый раз снимала с него (в своих мыслях) по одной тряпке, и вот-вот Уильям останется совсем без трусов. А однажды, когда она каким-то образом сломала палец, то и вовсе сосала леденец на палочке, очень пристально изучая ширинку доктора.

Такой накал было тяжело терпеть. Хобс всё пытался игнорировать дьявольские соблазны, но Матильда потихоньку выходила из-под контроля своего возможного приличия.

Казалось, что ещё немного, и она начнёт (упаси господи) бесцеремонно лапать Уильяма. А он всё-таки доктор, а не мужчина по вызову!

На последнем приёме, когда Уильям накладывал швы на её вспоротую руку, он в шутку сказал: «У меня складывается впечатление, будто вы себя специально калечите».

«Так и есть» — обычным голосом отрапортовала сумасшедшая.

Что-что, а такого доктор не ожидал. Лекарь оказался в смятении, но это смятение сразу же сменилось праведным гневом.

«Вы, небось, надо мною шутите?!»

«Нисколечко. Я говорю чистую правду».

«Но… но зачем?!» — Недоумевал врач.

«А ты разве ещё не догадался?»

«Нет, извольте изъясниться! Мне абсолютно непонятна причина, по которой молодая девушка будет себя калечить ради забавы» — выговорил мужчина на одном дыхании.

«Всё очень просто, Уильям» — впервые Матильда назвала доктора по имени. «Я люблю тебя, дорогой. И я очень хочу тебя».

«Но! Это!»

«Подожди, послушай меня. Я знаю, ты женатый мужчина с детьми. Я не хочу, чтобы малютки потеряли отца, а супруга лишилась мужа, но я хочу тебя физически. Я хочу быть твоей любовницей. И! Прежде, чем ты начнёшь кричать от возмущения (я вижу по твоему лицу), знай: я вижу, что ты хочешь меня. Думаешь, я не знаю, что ты делаешь в моей ванной так долго, когда просишь отойти в уборную? Я запах спермы чую за версту. И прежде, чем ты уйдешь, хлопнув дверью, знай, моя постель всегда ждёт тебя».

«Это возмутительно! Прощайте, безумная женщина!» — Только и сказал доктор, схватив свой саквояж. Выбежав из комнаты с пунцовым лицом, напоследок прилично так хлопнув дверью.

Доктор был в таком состоянии, что пришлось взять недельный отгул (прежде он никогда так не делал). И выходил лекарь только на самые серьёзные случаи, которых, к слову, почти и не было.

Жене он ничего не рассказал. Только буркнул о вымышленной простуде. Ночью его бросало в лёгкую форму лихорадки. В голове всё прокручивалась та сцена с Матильдой. Мужчина пытался отвлечься: играл с детьми, много читал, писал медицинские заметки, но каждый раз, как только он останавливался, в его голове всплывал её образ. Её красивая фигура, грудь, бёдра… тонкие ножки с аккуратными коленками. И, конечно, её глаза, полные желания. Каждый раз доктор злился, не в силах найти утешения.

Алисе оставалось только одно: не тревожить своего дорогого мужа и молиться богу о его выздоровлении.

Ситуация обострилась настолько, что Уильям начал смотреть по ночам телемагазины, чуть ли не заказав однажды новые кожаные ботинки, но вовремя одумался, решив, что будет лучше купить похожую модель в ближайшем офлайн-магазине. «Зато примерить можно» — подытожил он.

Было давно за полночь. Измождённый лекарь выключил телевизор и подошел к окну, затем настежь открыв его. В лицо ударил свежий прохладный ветер. Мужчина начал размышлять: «Почему? Почему я так сильно захворал от какой-то малолетки? Почему я так сильно негодую? Неужели меня, взрослого мужчину, смогла выбить из себя какая-то чужая девчонка? Нужно определённо сказать об этом руководству. Пусть, в крайнем случае, поговорят с ней или лучше, чтобы предупредил констебль… Нет. Это глупо. Надо мной будут смеяться. Да ещё и эта с… миледи напишет в отместку, что я приставал к ней. Женщины ещё те актрисы. Ей могут поверить, а даже если и нет, то могут усомниться во мне. Тогда всё пойдёт под откос. Придётся уехать, а я не хочу этого. Или же… или вся правда заключается в том, что… я… хочу её, боже! Как я хочу её! Какой ужас! Господи… я так сильно хочу её, но как такое возможно, если у меня есть любимая жена?! За что мне это испытание? За что дьявол выбрал меня в жертву? Ещё немного, и я умру от желания, просто сгорю! Как она была права, как она учуяла мою… ох, я лжец! Я не достоин своей семьи. Одна только мысль делает из меня нравственного преступника. Делает из меня… предателя. Как такой подонок как я может быть в этом прекрасном доме? Я недостоин. Но если я не овладею этой девчонкой, то просто погибну, сгорю! Нельзя больше терпеть, нет больше сил моих! Будь я проклят! Будь я проклят! Прости меня, моя любовь…»

Уильям, в агонии, с трясущимися ногами, дошел до своего кабинета. Он взял чистую бумагу с пером и, откупорив чернила, начал писать:

«Дорогая Алиса, любовь моя. Я должен тебе сказать, что мною овладел дьявол. Вся проблема в той девушке. С прискорбием должен сообщить, что тело моё возжелало её. Точнее тело, охваченное дьяволом! Ничего, кроме как подчиниться этой чужой воле — я не в силах сделать. Прошу лишь об одном: попытаться когда-нибудь простить меня. Я недостоин ни тебя, ни детей. Я — грязное животное. Скажи, пожалуйста, малюткам, что я очень сильно люблю их. А ещё, когда подрастут, ты скажи им, что отец их погиб, ведь именно так я и должен закончить. С любовью, Уильям»

Доктор оставил записку на кухонном столе. В последний раз посмотрев на любимую жену и детей, он выбежал из квартиры прочь. Ноги доктора держали путь к Матильде.

Добежав до квартиры Матильды, обезумивший доктор сильно постучал два раза. Послышались приглушенные звуки босых ножек. Девушка открыла дверь без лишних вопросов, словно ждала его.

«Я знала, что ты придёшь сегодня».

«Замолчи, ведьма!» — Тихо прорычал Уильям, взяв девушку на руки, захлопнув дверь ногой и отправившись на альков.

Любовники начали сдирать друг с друга одежду. Жаркие поцелуи покрывали их тела. Матильда ловко вырвалась из лекарских объятий, начав активно посасывать достоинство доктора.

Через какое-то время они поменялись ролями. У этих двоих была впереди целая ночь, и за это время они успели сменить десятки поз. Матильда заканчивала уже не первый раз, но Хобс всё держался, будто собирал энергию планеты перед большим взрывом. Только головка всё синела и синела.

Ближе к рассвету Уильям начал достигать пика. Более он не собирался сдерживаться. Его рот начал издавать стоны. Матильда заканчивала в двадцатый раз, мало что уже понимая. Только и могла шепотом кричать: «да, давай дорогой, давай».

Доктор вдруг резко начал меняться в лице. Его кожа начала раздуваться и зеленеть. Ошмётки его плоти разлетелись в разные стороны. Глазам девушки предстало чудовище с огромной головой, на которой было около сотни мерзких, скалящихся зубов с обильно выделяющейся слизью. Руки некогда мужчины стали огромными клешнями, а всё тело напоминало черепаший панцирь. За инопланетной маской показался длиннющий хвост. Член же доктора поменял только окрас, оставив свою первоначальную форму.

Матильда даже не успела крикнуть, как из головки чудовища начала обильно извергаться сперма, а точнее кислота, которая в ту же секунду разъела лицо несчастной развратницы. Её тело обмякло, а чужой доктор всё продолжал извергать ядовитое семя. Когда же он закончил, то начал прыгать вокруг своей оси, уничтожая тяжелым хвостом, как мёртвое тело девушки, так и всю мебель в комнате. Через мучительно долгую минуту он успокоился.

Соседи очень сильно обеспокоились происходящим шумом, который вышел за все мыслимые и немыслимые рамки приличия. Кто-то стучал по батареи, а голос с другого конца кричал: «я вызываю полицию!»

Чужой доктор понял, что наделал. Резким движением, недолго думая, он выпрыгнул в окно, разломав напоследок подгнившую раму, словно это был гофрированный картон. Было ещё рано, но некоторые бедолаги уже шли на работу. Продавцы за стеклом витрин протирали свой товар. Каждый, кто видел Уильяма, с ужасом провожал его взглядом. Некоторые граждане (особо впечатлительные) умудрялись даже перекреститься. Доктор грустно шёл по дороге в сторону дома, думая о том, какой же он был, всё-таки, дурак.

Он не видел жизни без своей жены и своих детей. Секундный соблазн уничтожил его драгоценную и счастливую жизнь. И шёл он домой только затем, чтобы его супруга могла плюнуть в эту изуродованную физиономию, после чего (такого справедливого жеста) он уйдёт из их светлой жизни навсегда.

Уильям постучал в дверь, ключей у него не было. По ту сторону послышались спокойные шаги. Алиса открыла дверь. На её лице не было удивления. Она смотрела на супруга своим обычным взглядом, затем сказав: «Привет. Проходи завтракать, а то дети съедят твою порцию».

Муж покорно, с опущенной головой, зашел в квартиру. Всё также покорно он сел за своё место, начав смущённо перебирать еду вилкой.

«Папа, папа! Какая у тебя большая голова!» — только и пропел весело Джон, продолжая жевать свой омлет, исподтишка пиная свою сонную сестру под столом.