Ювенилия Дюбуа

Счастливая смерть

Андрей устало взобрался на седьмой этаж. Пошарив в сумке с минуту, он достал ключи, начав как-то неумело отворять дверь с номером «103». Замок с трудом поддался. «Надо бы заменить» — промелькнула мысль, которая обязательно забудется до следующего раза.

В нос ударил застоявшийся запах. Давно здесь никто не проветривал. Свет выключен, так темно здесь и как-то страшно. В дальней комнате приглушенно шумит телевизор. В зале без изменений. Жизнь мебели и фотографий с сервизом под стеклом замерли несколько лет назад. Когда-то это была комната мамы Андрея. Она умерла в мучениях от глубокой старости на девяносто пятом году.

Андрей проходит по коридору. Каждый день он проходит по этому коридору, да. Ведь именно там, из дальней комнаты, откуда доносится нарастающий звук телевизора, остался, дорогой сердцу, отец. Кровь от плоти. Надежда в лучшее. Ностальгия. Любовь. Память.

«Отец, это я!» — В полсилы кричит сын, давая о себе знать заранее.

С приближением, звук телевизора становится громче. Дверь немного приоткрыта. Из щёлки мелькает контрастный свет.

Вот он. Прикованный к кровати старик. Благородные черты лица. Густые брови. Он младше своей жены на какой-то молниеносный год.

Никогда он ни о чём не просил. Вплоть до восьмидесяти лет ездил на дачу на своём велосипеде, пропахивал в одиночку несколько соток, ухаживал за каждым кустиком. Только последний год как-то подломил его. Беспристрастный инфаркт, просто механика и выдуманное время, которое невидимым шлейфом позорной мысли вычерчивает тоскливое «пора».

Сестра Андрея живёт в другом городе, а младший брат исчез двадцать лет назад. Андрей один остался у своего отца. И как бы ему не было тяжело приезжать каждый день после изнурительных рабочих смен, для него эти посещения вовсе не крест, а просто любимый отец, без которого…

«Пап, это я, Андрей» — Повторяет он спокойным голосом.

Старик лежит в темноте с закрытыми глазами. Только экранное свечение вырывает его бледные черты без явного контура. Он мирно спит. Вот только грудь не вздымается под исхудалым пледом.

Андрей подходит ближе, включает свет. Легонько так тормошит некогда могучее плечо отца, понимая, что отца больше нет.

Андрей медленно, словно погружающаяся подводная лодка, наполняет лёгкие застоявшимся воздухом, начиная бесцельно ходить по комнате. Необходимо обуздать в себе человека. Помни, это естественный этап жизни. Естественный, но всё же…

Сначала Андрей набирает номер скорой помощи, а затем и полицию. Теперь остаётся только ждать.

Никто не торопится. Через час забирают тело и составляют протокол. На прощание (выходивший последним) фельдшер говорит:

«Дедушке много лет было, остановка сердца. Знаете, от этого, конечно, не легче, но всё же он умер в своей постели во сне. Это редкая и очень счастливая смерть».

Андрей машинально кивает.

Вот он. Его паспорт: Геннадий Семёнович. 1924 года рождения. На фотографии ему ещё только сорок пять лет.

«Прощай, отец…»

Андрей навсегда покидает отчий дом. Теперь нужно выспаться и начать заниматься похоронами.

Как же болит тело! Я промок до нитки. Открываю глаза и вижу пляж. Никого вокруг. Странно. Вот я лежал у себя дома прикованный к кровати, а теперь… мои ноги снова обрели подвижность. Я походу сплю. Да, я читал давным-давно статью… что-то про осознанные сны. Это один из них, я просто уверен, иначе как это ещё можно объяснить? Я не маленький мальчик, чтобы клюнуть на чудо, но и не дурак, чтобы не воспользоваться случаем снова ощутить песок между пальцев. Прекрасное чувство. Как приятно обжигает пятки…

Вдали виднеется дорога. Меня тянет к ней, будто нутро окликает беззвучный голос. Кажется, я мог бы и противостоять ему, но не хочу. Здесь, у дороги, тишина прерывается. Начинает доноситься топот копыт, да ржание лошадей. Одновременно с тревожным шумом надвигаются и тучи над головою. Как же пасмурно, гром и молния!

Прячусь в ближайших кустах. Кто бы это ни ехал — нехорошим несёт с той стороны. Стук копыт стремительно приближается. Точки, мельтешащие некогда вдали, начали приобретать силуэт. Целое стадо бросается галопом во главе с наездниками в доспехах из кожи. Такие явно не приносят мира земле. Их стая почти проносится мимо, как я замечаю пленника на плече у негодяя. Да, зрение не обманывает меня, это девушка! Мне не кажется. Я вижу её лицо… и это лицо мне кажется знакомым. Только вот… Ах, моя Анна! Моя жена. Моя любовь, чей прекрасный лик мне не забыть в веках и странных странствий. Как же так родная получилась, что я нашел тебя в летах, в которых только познакомились с тобою…

Дыхание учащается. Ещё немного, и выдержки не хватит стратегически стерпеть. Как эти животные посмели посягнуть на святое?! Спокойно… Весь конвой проскакивает мимо. И я весь во внимании тяжелых дум о том, как бы мне незаметно проследовать за ними.

Только стоило подумать, как вдруг тело ушло из-под контроля. Снова паралич? К счастью, нет. Я чудом воспарил над самыми кустами, не в силах промычать ни слова. Диво. Я невесомым стал и ветер, что поднялся так удачно, попутно начал дуть к моей заветной цели.

Какой странный, однако, пейзаж: розовые горы, красные реки. Всё так осязаемо и всё так взаправду, но в тоже время местность, колорит напомнили полотна Гогена.

Погода снова начала проясняться. Я побоялся, что и ветер стихнет, но чёрта вам, не дождётесь!

Я на месте, вижу неприятельские бараки. Тело начинает становиться тяжелее, приземляясь точно на пригорке. Отсюда мне отлично видно обстановку, теперь и план придумать можно по спасенью.

Первое, что приходит в голову: дождаться ночи и тихо так, одними лишь шажками, выкрасть Анну, пока мерзавцы будут спать, наевшись краденого мяса. Но вот я слышу крик любимой! Как мне это нестерпимо, внутренности переворачиваются вверх дном, мои челюсти сжимаются капканом, щёлк! И вот, тело моё в рыцарских доспехах. В левой руке щит, а в правой меч горит неистовым огнём.

Не заботясь больше об укрытии, начинаю бежать с криком на зверей. В первую секунду армия в смятении. Во вторую же, все при оружии, готовые разорвать меня. Стремительно приближаюсь, не зная страха.

Сначала подумалось, умру я сразу. Но меч мой сделал резкий взмах и всей своею вертикалью срубил ближайшего врага. Я тут же окружаюсь ненавистными мечами. В щит прилетают десятки, а то и сотни стрел за раз. Но я так ловок, так силён я здесь. Любовь –

оружие намного сильнее наточенного металла.

Я перерубаю сотни тел, проходит вечность. Туман рассеивается, забирая в преисподнюю своих помещих. И вот, о боже, стоит она. Совсем одна, спасённая и без одежды. Как ты прекрасна в своей улыбке, дорогая…

Я улыбаюсь ей, но она не узнаёт меня. Милая Анна, это ничего, не сержусь, просто стал твой муж ещё чуть старше, чем ты меня могла запомнить… Беру неприкосновенный цветок за ручку, она не против. Ладошки мокрые, я весь в поту. День близится к закату. Я снова улыбаюсь своей Анне, смотрю заискивающи в её небесные глаза и вижу благодать нирваны.

На пляже она аккуратно пробует воду на тепло, заходя по пояс, а после и вовсе пропадает на горизонте. Красивей этого… красивей её — нет ничего на свете боле. Боль стоила того, чтобы поклоняться радостным мгновеньям.

Резкая боль пронзает тело. Так неожиданно и страшно! Из груди торчит осколок собственного меча. Я не вижу того, кто предательски подкрался со спины, но я слышу его спокойный шепот: «Вот и всё, пора. Тебе пора. Время. Не бойся. Такова участь каждого героя моей незамысловатой басни…»