Ювенилия Дюбуа

Эта сцена (воспоминание о глазах Л., о её тонком теле, напоминающее совсем юную лань) ещё долго будет крутиться в мыслях. В своих домашних экспериментах с подушкой я буду использовать прожитый образ, каждый раз снимая с этой девочки весь презираемый покров. Пройдёт время, и это красивое лицо совсем надоест.

Тогда сцена начнёт воспроизводиться мною уже с другой одноклассницей. И так до тех пор, пока неутолимая блажь не охватит в своём воображении всех девочек, с которыми я учусь. Не важно, толстенькая она или худая; тёмная или светлая; низкая или высокая. Каждая заслуживает заботу. Тело моё и мысли мои устремились вобрать в себя всех. Никто не уйдёт без внимания. Никого я не обижу. Все удостоятся чести быть со мной, как и я удостоюсь чести побывать со всеми.

С развитием сексуальной одержимости (нужно ли говорить о том, что юность не отдаёт себе отчёта, элементарно не понимая складывающихся тенденций и последствий в будущем), маленький я плотно подсел на компьютерные игры, начав посвящать им почти всё свободное время, за теми редкими исключениями, когда мой друг С. или Д. звали проветриться. И если первый был достаточно част и назойлив со звонками, то Д., в виду прогрессивно формирующегося характера тихони, очень редко куда хотел выходить. Чаще так случалось, что его мама насильно заставляла дышать худенького мальчика свежим воздухом, лишая доступа к заветной приставке.

Компаний Д. не любил, как и я. Поэтому каждая наша редкая прогулка имела черты интимности. Разговоры с глазу на глаз уже тогда мне нравились куда больше, чем неконтролируемый весёлый гомон.

Не нужно быть особо наблюдательным (хотя немножко всё же стоит), чтобы заметить перемены в человеке. Общение тет-а-тет в большинстве случаев сопровождается открытостью, заведомо доверительному тону, где каждый является в равной степени и говорящим, и слушающим. Да и, к слову, шутки приобретают уникальные черты, не имеющие ничего общего с декламируемым юмором в большой компании.

Толпа — это всегда конкуренция. Если в компанию затёсываются ещё и девочки (если мы говорим о прайде мальчиков), то уровень маскулинности начинает проявляться уже без желания самих носителей. Это природная психологическая данность, прописывающая конкретное поведение, и мои скромные наблюдения тому самое яркое подтверждение.

Я и сам, бывало, попадался в ловушку такой обывательской подложки, теряя самого себя под гнётом инстинктов, желающих сконцентрировать на себе внимание; желании покрасоваться перед девочкой, а если она улыбнётся твоей придурошности, то начать фантазировать шаблонами о будущей свадьбе, какого цвета будет машина, и как вы умрёте в один день.

Как по мне, попадание сознания на протоптанную дорожку с примесью подчинения устоявшимся традициям — является одной из главных человеческих пошлостей. Мне невдомёк, как новорождённое сознание (ради какого-то выживания) решило так прогнуться, выбрав самый ленивый путь своего существования, а именно: скудное структурирование. Многочисленные модельные ячейки соблазнительны заготовленными ответами, позволяющими лишний раз не думать.

Само нутро толпы — глубинно паразитирующее явление, потворствующее политикам древней и нынешней цивилизации управлять массами. Причём всю массу не нужно ни в чём убеждать. Достаточно подчинить тридцать процентов (так говорят психологи) тех самых смотрящих в бюрократически расчётливый рот, чьи глаза наполнены самой неподдельной искренностью. А дальше идёт классический механизм саморегуляции.

Законы и внутренние взаимосвязи везде одни. Как расстояние между внутренними уголками глаз равняется длине самого разреза, так и поведение одной трети определяет сущность оставшихся, за редким, разумеется, исключением. Но что нам эти цифры после запятой?

Чередуя компьютерные игры, редкие прогулки и тайные игры, я потихоньку покидал поощрительный социальный круг, сосредотачиваясь на вещах, где люди особо не нужны. Эти три категории жизненного уклада отвечали на все мои запросы, въедаясь с каждым днём глубже в кору потерявшегося рассудка.

Смоделированный спектр эмоций. Диалог. Оргазм. Три столпа не только собственной исключительности, где «моему» с самого начала не пришлось по вкусу лицо общества. Хирургическая точность ощущений, схожих по всем своим чертам с эмпатией, нарисовали явно мрачную картинку, показав на выдуманной сцене театра настоящие лица актёров, играющих сказочных персонажей. Слишком рано сорванные маски без излишних пояснений; образы людоедов, съедающих себя изнутри и прихватывающих (чтобы не было так обидно) близстоящие тела.

Вид дерущихся родителей. Боль от кулаков старшей сестры. Несправедливость на элементарно бытовом уровне, где кто-то решил, что ему нужнее взять больше; отобрать мой законный кусок, заявив о ненужности такового мне.

На улице страшные спитые лица, просящие мелочь. Унижающиеся изуверы, мечтающие только утолить жажду. Цыганки, пытающиеся увести тебя, сделав слугой или эпитафией чёрного рынка. Кадры со спасательной операцией, где сошедшая с ума старуха отрезает трос пожарника на высоте десятого этажа.

Мгновение, и его тело превратилось в бездыханное кровавое месиво. Изображение заблюрено, но от этого только хуже. Именно. Психика — она такая. Разбитая на квадратики картинка только повышает чувство тревожности.

Ещё один год подошел к концу. Из всех приёмников доносятся новости о террористическом подрыве метро в столице. Затем наступает череда жилых домов, сгорающих по щелчку вместе с людьми. Такие большие печки, застилающие чёрным и едким дымом от искусственности внутреннего убранства.

Всё чаще замечается тенденция к принудительному самопожертвованию. Если в первом классе мы просто сдавали деньги за услуги уборщицы, то теперь приходится сдавать деньги в сомнительные фонды по повышению безопасности. А может мне это снится?

Увеличение информации без подробных пояснений. Непонимание. Иллюзия увеличения быстротечности времени. Тоскливая зима всегда тянется бесконечно долго, как и в первый раз. Да, та самая зима, которую ты впервые прожил осознанно. И единственным утешением в ней является вкусный стол на Новый год, да коробка с подарками от родителей, старающихся до сих пор ломать перед тобой комедию о добром Дедушке Морозе, приносящем вещи по размеру.

Если вдуматься, то что по-настоящему означают первые годы жизни? Почему они так обречены на случайные сигналы?

Разумеется, зритель может подметить глупость заданного мною вопроса. Мне сразу напомнят: «В первые годы жизни ребёнок познаёт окружение всеми доступными органами чувств. Он привыкает к родителю, да к линолеуму под нежными коленками. Первые годы жизни — это введение». Да. Я согласен. Но мне всё равно этого катастрофически мало.

Существуют ведь дети, умудряющиеся к своим шести годам выучить школьную программу, несколько дополнительных языков. В интервью такие вундеркинды звучат под стать лучшим взрослым. Почему такие «они» не являются обыденностью? Как получается, что в одной семье ребёнок черпает информацию в полном объёме, а у соседей (с той же моделью поведения, сознанием и материальными средствами) развивается посредственность?

Ведь изначально ребёнок невинен не только по причине своей недееспособности, но также он является непогрешимым и для формирования.

Цепочка пополняется звеньями, приплетая законное утверждение, что многое зависит от родителей. Но тогда вопрос к таковым: что же вы такое, раз не позволяете развиваться своему дитятке? Не помогаете? Или элементарно, не умеете? Тогда зачем было браться?

Разбирая детально взаимосвязи, цепочка начинает быстро разрастаться, показывая банальные следственно-причинные связи. Упрощая (и подводя итоги этой экспрессивной и банальной мысли) цепочку, можно превратить её в подобие матрёшки.

Матрёшка эта расписная. Она улыбается. Она большая и пухленькая. Когда открываешь её — в ней оказывается матрёшка чуть поменьше, но выглядящая один в один. В упрощённой модели появляется чёткое обозначение передачи культурного и социального кода от родителя к чаду. А вот расписывают самую главную матрёшку люди, которые выставляют её на продажу.

Следуя такому простому примеру, я заключаю опустошающую мысль о том, что я никому не нужен, как индивидуальная единица. Я должен стать частью тридцати процентов агитирующих, либо той большей частью, которая поддастся провокации. Либо выбрать путь осуждения и непонимания. Но даже такие редкие личности после смерти становятся заложниками поп-культуры, где их идеи становятся плакатами для продажи трусов и кружек. Кто же я на самом деле?

Плёнка резко прокручивается в кинетоскопе. Движение вперёд уничтожает примитивный аппарат, заменяя его символическим кинопроектором.

Третий класс. Мои волосы потеряли былую светлость, окончательно посерев в угоду окружающей среде. Новая куртка. Чёрные брюки со стрелками. Белая рубашка. Во рту начали преобладать коренные зубы.

Вечно повторяющийся сентябрь. Так можно сказать про любой другой месяц года, но приход осени крепко начал ассоциироваться с лишением наивной свободы. Каждый человек, не только ребёнок или подросток, чувствует быстротечность дорогого ему явления. Так мне представляется, хотя опять же, это чистой воды субъективщина.

Вторая неделя учебного года, а уже приходится ходить в куртке. В прошлом году тёплая погода держалась вплоть до ноября.

Конец учебного дня. Пошел только третий час. Пора двигаться домой. Рядом стоящий С. нервничает. Холодный ветер нещадно лупит по лицу, а я упрямо не отхожу со школьной площадки у центрального входа.

С. попеременно использует в мою сторону то проклятья, то нытьё. Я сто раз объяснял этому замечательному тормозу, что не могу самостоятельно идти домой, так как за мной заходит мама.

Такова постыдная правда. Маменька до сих пор считает, что её девятилетний сын неспособен пройти до дома зигзагом триста метров. Чуть ли не каждый день у нас происходят скандалы на этой почве. Мои аргументы очевидны:

1. Теперь я и так гуляю на улице один.

2. Идти действительно близко.

3. Очень стыдно перед сверстниками и друзьями.

4. Я действительно уже большой.

5. Что будет дальше?

Мамины контраргументы достаточно причудливы, несмотря на серьёзность самой ситуации. В попытке подчеркнуть эмоциональную хаотичность этого человека, я отказываюсь писать упорядоченно. Лучше постараюсь передать атмосферу: «Тыещёмаленькийпонимаешь? А знаешь? Знаешь? Ты не представляешьсколько плохих людей. Посмотрипосомтри телевизор. Сейчас МАНЬЯКИ разгуливают, ты ведь вон какой забитый! Любой схватит и потащиттытогохочешь? Потерпиещёгодик! Один годик? Я сама видела, как забирают некоторых девочек из твоего класса! Нуичточтотвойдругсам ходит, оннагодстаршетебя. Пусть его мама за этим следит» Атыотец неп оддакивайчеготыхочешьвонссестро йходион ажевтожевремя заканчиваетвотивм естеходитетакбезопаснееглав ноеэтобезопасностьиоао мшвьалщваааааааааааааааа!

Каждый раз логика родителя сводит меня с ума, но я продолжаю попытки решить вопрос мирно.