Розы на асфальте

* * *

Солнце село, а я все еще работаю в саду. Казалось бы, самая жара уже миновала, но пот с меня катится градом. Чувствую свой запах и теперь лучше понимаю, что означает мамино «от тебя несет козлом».

Я копаю лунки для розовых кустов, а Уайатт приносит мешки с садовым грунтом, и мы высыпаем их туда. От земли исходит запах свежести, как в солнечный день после дождя, словно весь мир только что принял душ.

Останавливаемся передохнуть, хозяин идет в дом за водой. По словам миссис Уайатт, Малой угомонился, и назад я его повезу уже крепко спящим. Вот и славненько, потому что возиться с младенцем после работы совсем нет сил.

– Только не залпом, – предупреждает Уайатт, протягивая мне стакан ледяной воды, – плохо станет.

– Понял, сэр, – киваю я и цежу воду маленькими глоточками. Пить хочется чертовски.

Он прихлебывает из своего стакана и вытирает лоб рукавом.

– За розовые кусты берись только в перчатках, там шипов полно.

Да какие там кусты, они больше смахивают на тонкие прутики.

– На этой стороне только розы будут? – спрашиваю.

– Да, им нужен простор для роста. А что?

Вообще-то в саду у него чего только нет: зелень, бобы, помидоры и земляника с черникой – фруктов и овощей полно.

– Столько места для одной только красоты.

Уайатт кивает.

– Есть такое дело. Розы напоминают, что красота может возникать буквально из ничего. По мне, так для того цветы и нужны.

Я шлепаю себя по руке: комары тут как звери.

– Лето скоро кончится. Не замерзнут они?

Он натягивает садовые перчатки.

– Нет, до морозов еще далеко, кусты успеют укорениться, а к холодам уснут до весны. Погибнуть не должны. Вообще, розы – удивительные создания, они куда выносливее, чем может показаться. У меня даже снегом их как-то замело, и ничего, цвели. Выживут они безо всякой помощи. Но мы-то хотим, чтобы они разрослись. Так что обрезку сделаем и все прочее.

– Что за обрезка? – не понимаю я.

Мистер Уайатт, кряхтя, опускается на колени. Когда сам начну кряхтеть, буду знать, что состарился. Он ставит кустик корнями в землю и приминает грунт вокруг.

– От всего лишнего, – объясняет Уайатт, – сухих побегов, слишком тонких или поврежденных. Если они мешают нормально расти… – Он изображает двумя пальцами ножницы. – Чик, и обрезаем. Давай другой куст.

– На кусты они пока не похожи. – Я надеваю перчатки и подаю саженец.

– Это как в Писании, – усмехается он, – называю «несуществующее как существующее». «Послание к Римлянам», глава четвертая, стих семнадцатый. – Он передергивает плечами, словно от сквозняка. – Вот ведь как сказано, прямо в точку!

Мистер Уайатт служит дьяконом в церкви Храма Христа и готов цитировать Библию без передышки. Только бы в проповеди не ударился, проторчу тут до ночи.

Он снова кряхтит, поднимаясь.

– Мои колени больше не выдержат, дальше сажай сам.

Я закапываю черенок в лунку, приминаю землю – точно так же, – затем беру другой. Мистер Уайатт наблюдает.

– Ну что ж, у тебя получается. А я-то думал, не захочешь пачкаться в земле.

– Да ну, ерунда. Видели бы вы, как меня изгваздал сыночек с утра перед школой – вся одежда была в дерьме.

– Вижу, веселенькое выдалось утро, – хохочет Уайатт.

– Да и весь день вообще-то.

– Хочешь поговорить об этом?

Смотрю на него: раньше никто не спрашивал.

– Я справлюсь, мистер Уайатт.

– Я тебя не об этом спросил. Я спросил, не хочешь ли ты поговорить. Вижу, что-то тебя гнетет.

Весь день я старался выбросить Лизу из головы и не мог. Что ни делаю – вспомню вдруг, как сорвался ее голос, и ни о чем другом думать не выходит.

– Я видел Лизу… Она не хочет дать мне второй шанс.

– Ну в такой ситуации другого трудно ожидать, – вздыхает Уайатт. – Честно говоря, не стоит требовать от нее слишком многого.

– Я понимаю, сэр, но хочу все исправить.

– Сначала ей надо переварить случившееся, сынок. Ты просто не знаешь, что она чувствует.

– Знаю, ей больно, но…

– Нет, ты вдумайся! Вообрази себя на ее месте: если бы она родила ребенка от другого парня, ты согласился бы дать ей второй шанс?

Даже представлять неохота. Я бы на стенку полез и вообще… Ну да, ей вот так же сейчас.

Но мистеру Уайатту я об этом не скажу. Да и не должен. А он продолжает:

– Не требуй ничего от нее, сынок. Если любишь человека всерьез, позволь ему уйти, особенно когда ты сам во всем виноват.

Я молча слушаю. Уайатт хлопает меня по плечу.

– Давай займись розами, а я взгляну на капусту.

Он уходит, а я смотрю на черенки. В них так же невозможно признать розовые кусты, как представить нас с Лизой снова вместе.

Беру их по очереди и сажаю в землю. Пускай хотя бы у роз будет шанс.