Никто не знает тебя

21. Гретхен. Наши дни…

Гретхен и Маркони вышли из офиса Деклана Мерфи.

— Я проголодалась. Ты как, ешь? — спросила Гретхен и тут же взмахом руки отмела свой вопрос. — Ну конечно, ешь.

— Как и все люди, — проскрежетала Маркони сухим, как пустыня Сахара, голосом.

— Ну да, но ты… — Гретхен, вынужденная объяснять тривиальные вещи, нетерпеливо дернула плечами, — ты ешь не все что попало, а… итальянское.

— Наверное, мне стоило бы оскорбиться, — медленно произнесла Маркони, — но ты не ошиблась.

— Я редко ошибаюсь, — заверила ее Гретхен, оглянулась, оценивая обстановку, и рванула вперед, мимо дома.

Маркони устремилась за ней.

— И что ты обо всем этом думаешь, о мудрейшая?

Гретхен искоса поглядела на детектива. Подобного возвеличивания напарники Шонесси обычно удостаивали ее, когда лопались от возмущения. Однако Маркони, на щеках которой прорезались ямочки, давилась улыбкой и старательно отводила взгляд.

Они завернули за угол, и Гретхен, решив повременить с ответом, толкнула дверь любимого ресторанчика, так кстати оказавшегося в данном районе.

Низенький человечек, издав приветственный вопль, бросился к ней и расцеловал в обе щеки:

— Доктор Уайт! Рады вас видеть!

— Места есть? — осведомилась Гретхен у тщедушного, как птичка, метрдотеля.

Все столики были свободны, но это ровным счетом ничего не значило.

— Для вас — безусловно, — уверил ее Макс и развязно ухмыльнулся.

На его европейском, старомодном лице ухмылка выглядела комично и неуместно, но Гретхен давно уяснила, что Макс ничего не делает просто так. Не зря же он трудился метрдотелем в русском ресторане, служившем прикрытием для мафиозного клана, на который впахивала Лена. Она не проводила различий между русскими и ирландскими мафиози, и те, отдавая должное ее выдающимся способностям юриста, пришли к негласному и, вероятно, единственному за десятилетия мирному соглашению не требовать от Лены представлять интересы исключительно какой-то одной банды. Так что Лена работала на обе.

Макс отвел их в дальний конец зала и усадил за скромный столик, покрытый толстой кружевной скатертью цвета слоновой кости. Несколько мгновений, пока Макс рассматривал Маркони, явно демонстрирующую всем, находящимся в радиусе пары десятков километров, свою принадлежность к полиции, висела напряженная тишина, затем Макс широко улыбнулся, слегка поклонился и спешно засеменил прочь, не озаботившись предложить им меню.

Маркони удрученно вздернула бровь.

— Они принесут тебе все, что требуется, — успокоила ее Гретхен и приняла из рук взволнованного официанта крошечную рюмку водки.

Маркони, удостоенная той же чести, отставила рюмку. Гретхен одним глотком прикончила подношение, и совсем юный, не более девятнадцати лет, официант окинул ее восхищенным взглядом. Гретхен добродушно оскалила зубы и сунула ему визитку с заранее написанным на обратной стороне номером телефона. Юноша покрылся конфузливым румянцем и убежал.

— По-моему, врываться в штаб-квартиру мафии — это перебор, — глухо пожаловалась Маркони, благоразумно понизив голос. — Копов убивали и за меньшее.

— Что наша жизнь — игра, — философски заметила Гретхен.

Понимая, что Маркони, находясь на службе, не притронется к выпивке, она схватила ее рюмку и быстро опрокинула себе в рот. Обжигающая жидкость, не встречая сопротивления, прокатилась по гортани, и Гретхен довольно крякнула. Нечего добру пропадать. Такую водку грех не попробовать. Сладострастно выдохнув, она кивком указала Маркони на телефон.

— Нарой-ка мне парочку сайтов этих долбанутых охотников за криминалом.

— Думаю, им стоит взять это название в качестве официального, — буркнула Маркони и послушно забегала пальцами по клавиатуре.

Достойная ученица Шонесси, Маркони не лезла на рожон из-за одного только желания насолить оппоненту. Хорошие детективы любят разматывать клубки преступлений, и едкие замечания Гретхен не в состоянии охладить их пыл. На то они и хорошие детективы. А остальные пусть катятся к черту.

Маркони пролистнула найденные страницы и сморщила нос:

— Ничего интересного.

— Невероятно! Никто так до сих пор и не накопал никаких сведений об этой девочке?

«Может, потому и не накопал, что в ее исчезновении нет никакой загадки?» — подумала Гретхен. Не сбилась ли Лена с дороги из-за ностальгической тоски по сбежавшей подруге?

Так ли важна эта Тесс Мерфи или Гретхен гоняется за тенями ушедшего прошлого там, где эти тени давно испарились?

«Я наломала дров, Грета. Исправь все вместо меня».

Каких дров наломала Лена? Где совершила ошибку — в расследовании побега Тесс Мерфи или в убийстве Клэр Кент?

В последнем сообщении Лены о Тесс Мерфи напрямую не говорилось ни слова.

Но Гретхен никак не могла отделаться от мысли, что существует некая связь между Тесс и людьми, которые в последние полгода, пока средства массовой информации беспрестанно трепали имя Кентов, тщательно скрывали свое знакомство друг с другом. А ведь подобная замкнутость требует определенных усилий. Следовательно, она неспроста.

— Похоже, всех, раскапывающих это дело, движет какой-то побудительный мотив. Каждый хочет найти что-то этакое, — произнесла Маркони, набирая в телефоне очередной поисковый запрос. — Как-никак, брат у нее конгрессмен и все такое.

— Теории заговора пробуждают в индивидуумах самые наихудшие свойства, — лениво отозвалась Гретхен, с нетерпением поглядывая на дверь кухни.

Маркони оторвалась от телефона и скептически ухмыльнулась.

— Чего? — недовольно сощурилась Гретхен.

— Ты так произнесла «индивидуумы», — протянула Маркони с нотками неподдельного изумления и, качнув головой, уткнулась в экран, — словно сама подобным индивидуумом не являешься.

У Гретхен мгновенно пересохло в горле, и она с усилием сглотнула. Она скорее умерла бы, чем признала правоту Маркони и согласилась бы, что действительно не чувствует никакой сопричастности с жизнью окружающих ее людей. Даже воспоминание о том, с какой простотой понимали друг друга Маркони и Деклан Мерфи в офисе последнего, было для нее как острый нож.

— Очевидно, я немного зарвалась.

— Очевидно, — кивнула Маркони.

В голосе ее не слышалось злобы. Гретхен не всегда верно различала оттенки, но… но, по ее мнению, в голосе Маркони никаких оттенков не было и в помине.

В эту секунду, к ее невыразимому облегчению, двери кухни распахнулись, и два плотно сбитых официанта вынесли подносы, доверху нагруженные тарелками.

Когда официанты отошли от их столика, Маркони спрятала телефон и набросилась на еду. Как и следовало ожидать, пиршественную трапезу она начала с вареников.

— Такое впечатление, что на этих форумах сидят одни сплетники, — прочавкала Маркони, впиваясь в вареник. — Вполне вероятно, ничего подозрительного в пропаже этой девушки нет.

— Но почему тогда ее не нашли? — спросила Гретхен, проявляя непонятное ей самой упрямство.

— Люди склонны преувеличивать и в то же время преуменьшать простоту, с какой человек может исчезнуть, — пожала плечами Маркони.

— Потрясающе! — окрысилась Гретхен. — И вот за такие гениальные прозрения налогоплательщики и платят полиции свои кровно заработанные деньги?

Маркони, давясь вареником, грязно выругалась. Правда, вполне добродушно, так как весь ее пыл сошел на нет текущим по подбородку и запястью соусом. Маркони попыталась слизать его, но, как и предвидела Гретхен, безуспешно.

— Лена не просто хранила папку с делом Тесс Мерфи. Она хранила ее вместе с финансовыми документами в тайнике за семью замками, — выдала кусочек информации Гретхен, надеясь разжечь интерес Маркони. — Вряд ли она стала бы так осторожничать, если бы не подозревала, что Тесс убили.

— Понятия не имею, что вам и сказать, доктор Уайт, — бесцветно проговорила Маркони. — Знай я об этом раньше, возможно, я нашлась бы, что вам ответить. Но вы поставили меня в известность лишь десять секунд назад.

Упрек Маркони в сокрытии информации не произвел должного впечатления: Гретхен попросту от него отмахнулась. Пора бы Маркони привыкнуть к ее фортелям.

— Мне казалось, вы, детективы, гордитесь умением быстро шевелить мозгами.

На лице Маркони отразилась внутренняя борьба, и Гретхен хватило сообразительности не расплыться в коварной улыбке. Если Маркони затеет спор, значит, особой смышленостью она не отличается.

Через минуту, показавшуюся вечностью, Маркони смиренно вздохнула, и Гретхен возликовала — перевес в битве остался на ее стороне. Она нуждалась в этих маленьких победах, как в воздухе. Они помогали ей примиряться с жизнью.

— Лена могла хранить папку по личным причинам, — нарушила тишину Маркони.

— Могла, — подтвердила Гретхен.

— И все же странно, что она прятала папку вместе с бухгалтерскими отчетами.

Маркони запихала в рот остаток вареника, а Гретхен, одобрительно склонив голову, так как слова Маркони один в один повторяли ее мысли, поддала жару:

— А потом погибает жена…

Они замолчали, пережидая перемену блюд. Уставившись на новые деликатесы, Маркони свирепо задышала, но уже через секунду коршуном накинулась на принесенную снедь.

— Расскажи-ка мне, док, о теориях заговора, — промычала она, пододвигая ближе тарелку с борщом. — Прикинемся, что я понятия о них не имею.

— Это как раз нетрудно, — усмехнулась Гретхен.

— Легче легкого, — буркнула Маркони.

Гретхен еле удержалась, чтобы не согласиться.

— Есть люди, — начала она, — мышление которых склонно к иллюзорному восприятию мира. Такие люди способны отыскивать связи между случайными явлениями. Так уж устроен их мозг.

— Понятненько. И чьи же мозги так устроены?

— Людей с большим объемом серого вещества в областях, отвечающих за работу дофамина, — сказала Гретхен, обгладывая до неприличия вкусную утиную ножку. — То есть людей с избыточным уровнем дофамина. В противовес людям с наркотической зависимостью, у которых дофамина как раз не хватает. Недостаток дофамина внушает им, что ничего не имеет значения. Люди же с аномально высоким уровнем дофамина полагают, что значение имеет все.

— И поэтому им на каждом углу мерещатся заговоры?

Гретхен кивнула, рыская глазами по стремительно пустеющим тарелкам.

— Но не у всех же подобный задвиг, верно? — забеспокоилась Маркони. — То есть я хочу сказать, в мире полным-полно конспирологов, подвергающих сомнению то или иное событие. Убийство Джона Кеннеди, нападение на Пёрл-Харбор, смерть Тупака Шакура и так далее. С ними-то — что? У них тоже зашкаливает дофамин?

— У них парейдолия, — отчеканила Гретхен, бессовестно закидывая в рот последний вареник. — Занятное словцо, да? Оно означает склонность человеческих особей к формированию иллюзорных образов и видению того, чего на самом деле не существует. Например, фигур людей и животных в облаках. Мы постоянно грешим чем-то подобным. А отсюда недалеко и до апофении, тенденции отыскивать взаимосвязи в череде бессмысленных случайностей. Ну как, улавливаешь? — Гретхен внимательно посмотрела на Маркони.