Никто не знает тебя

26. Рид. За шесть месяцев до гибели Клэр…

Рид знал, что нравится женщинам. Правда, стоило ему переспать с какой-нибудь обожательницей — и та сразу теряла к нему интерес. Его это вполне устраивало: он покривил бы душой, если бы заявил, что мечтает о любви до гроба. Золотое кольцо на пальце его левой руки почти никого не смущало.

Почти никого, кроме, возможно, Лены Букер. По крайней мере, он сильно на это надеялся.

С той встречи в «Старбаксе», когда Лена внезапно ворвалась в его жизнь, прошло две недели, и вот они опять сидели друг против друга на диванчиках в любимой кафешке Рида. Здесь он обычно предавался тайной и порочной страсти к вкусной нездоровой пище.

Не желая встречаться глазами с давней подругой, он, не отрываясь, смотрел на экран висевшего на дальней стене телевизора, где как раз показывали Лену. Смотрел и не мог насмотреться. При мысли, что Лена подбивает к нему клинья, все переворачивалось у него внутри. И не потому, что он хранил верность Клэр — их любовная лодка давно разбилась о быт, — просто воспоминания о Лене Букер несли в себе безгрешность детства и чистоту нерушимой дружбы, и ему не хотелось марать их отвратительной прозой жизни.

Звякнул звонок, и официантка Мелли сунула ему под нос маслянисто поблескивающую яичницу с беконом. Он благодарно улыбнулся, и Мелли раздраженно закатила глаза. Отрадно, что хоть на кого-то не действует его природное обаяние.

— Мне только кофе, — быстро проговорила Лена, до сих пор хранившая молчание.

— Слушай, я…

Рид смешался, не зная, что сказать. Выдай он игривое «я польщен», и наверняка схлопотал бы звонкую оплеуху. Он мученически потер лоб, и Лена расхохоталась — недоверчиво, язвительно, звонко.

— Господи, я и забыла, какой ты непроходимый дурак!

— Ч-что? — ошарашенно переспросил Рид, безвольно опуская ладонь на столешницу.

— Я не собираюсь за тобой бегать, — пояснила Лена, отпивая глоток только что принесенного Мелли кофе. — Не собираюсь вешаться тебе на шею.

Изумление и насмешка в ее голосе мешались с любовью, и Рид сконфуженно выдохнул:

— Уф, извини. Двадцать лет от тебя не было ни слуху ни духу, а за последние две недели мы с тобой встречаемся уже во второй раз.

— Ладно, уговорил. — Лена озорно сверкнула глазами над краем поднятой чашки. — Мне нужна твоя помощь.

Рид замер, не донеся вилку до рта. Он уже и не помнил, когда в последний раз к нему обращались за помощью.

— Какая помощь?

— С Тесс Мерфи, — вкрадчиво произнесла Лена, явно на что-то — на что? — намекая. — Ты ведь ее не забыл, верно?

В устах кого угодно, только не Лены, подобный вопрос прозвучал бы издевкой, но Лена, беря пример со своей телевизионной версии, притушила издевку мягкой улыбкой, давая Риду возможность прийти в себя. Миг — и от потрясения, вызванного именем Тесс, не осталось и следа.

— Верно, — равнодушно согласился он.

Его апатия покоробила Лену. Недовольно поморщившись, она свесила руку со спинки дивана и уставилась вдаль:

— Я абсолютно убеждена, что ее убили.

Рид не вздрогнул и продолжал меланхолично пережевывать яичницу, лишившуюся, однако, всякого вкуса. И пока Лена рассказывала ему о расследовании — так, ничего серьезного, прощупывание почвы, может, он тоже хочет поучаствовать? — он лишь кивал в нужных местах да сочувственно хмыкал.

С тех пор как Лена произнесла имя Тесс, он не смел поднять на нее глаз.

От нечеловеческого напряжения у него свело мышцы. От приклеенной и не сходящей с лица улыбки онемели губы. Лена ничего не замечала. Она вдохновенно вываливала на него все, что ей удалось разузнать, — так, самую малость — и делилась соображениями, с какими людьми она собирается поговорить.

Когда Лена ушла, он почувствовал себя загнанной лошадью. Проняло даже Мелли, с испугом окликнувшую его:

— Эй, красавчик, с тобой все тип-топ?

Наверное, он ответил ей «да». Наверное, оставил на столе деньги и покинул кафешку. Он ничего не помнил. Перед глазами плыли черно-белые круги, в висках панически стучала кровь.

Он не помнил, как вернулся домой, и очнулся лишь на запорошенном пылью чердаке. Стоя на коленях, он негнущимися пальцами рылся в бесформенной груде всякого барахла. Разбрасывал стеганые одеяла и фотоальбомы и искал… искал… искал…

Вот!

Нащупав коробку, он сомкнул на ней руки и так резко дернулся, вытаскивая ее на свет божий, что по инерции повалился назад, плюхнулся на пятую точку и заелозил по половицам.

Прислонившись спиной к деревянным балкам, он жадно глотнул воздух, задыхаясь то ли от спертого чердачного амбре, то ли от нехватки кислорода в легких, и в муках рванул крышку коробки, которую надеялся не открывать до скончания века.

Открыл и растерянно заморгал, уставившись в ее чрево. Браслет исчез…