Никто не знает тебя

58. Рид. Вечер гибели Клэр…

В ночь, когда Майло упал — когда его столкнули с лестницы, — Рид не сомкнул глаз. Не сомкнул глаз он и в последующую ночь. Он вообще не мог больше спать.

На третью ночь в кабинет ворвалась Эйнсли. Пинком сбросила его ноги с дивана, и ему пришлось сесть и посмотреть ей в глаза.

— Клэр ведет себя так, словно ничего не произошло!

Глаза Эйнсли опухли и покраснели. Должно быть, она плакала, хотя Рид не представлял сестру плачущей.

— Рид, боюсь, мы не можем ждать, пока Лена сотворит чудо.

Верно подмечено, и все же Рид несогласно покачал головой.

— Позволь мне забрать малышей, Рид! — взмолилась Эйнсли. — Мы уедем, а вы разбирайтесь тут сами.

Распахнулась, грохнув о стену, дверь.

Эйнсли и Рид вскочили, и он закрыл сестру спиной.

Но в дверном проеме стоял Себастиан, а не Клэр, — залитое слезами лицо, дрожащая нижняя губа, до посинения, как у отца и тети, стиснутые кулаки.

— Нет! — топнул он ногой. — Она снова отвертится!

Рид осторожно, словно к сбитому на дороге зверьку, приблизился к сыну. Да Себастиан и был тем самым зверьком — раненым, забитым, но не сломленным. Маленьким папиным бойцом. Таким же воинственным, как и тогда, одиннадцать лет назад, когда он впервые появился в жизни Рида.

— Не отвертится, малыш, — пробормотал Рид.

Ложь. Опять и опять ложь. Только теперь Себастиан на нее не купился.

— Ты вечно это говоришь! — взвизгнул он. — И никогда ничего не делаешь!

Из глаз его градом хлынули слезы, и Себастиан сердито размазал их кулачками по щекам. Он попытался что-то сказать, но снова залился слезами.

Рид склонился над сыном, обнял, прижал зареванную мордашку к сердцу. И Себастиан, измученный, несчастный Себастиан, обхватил ручонками предателя-отца, хотя предатель-отец знал, что Себастиан его ненавидит. И что ненависть эта, возможно, никогда уже не утихнет.

В комнате повисла тишина, прерываемая судорожными мальчишечьими всхлипываниями — предвестниками новых безмолвных слез, и Рид задохнулся от переполнивших его чувств.

Вдруг Себастиан вырвался из отцовских объятий и умчался в спальню. Внезапность его появления и побега ошеломила взрослых.

Несколько секунд Эйнсли бессмысленно таращилась в пустоту, где мгновением ранее находился племянник, и неожиданно произнесла:

— Сходи поужинай сегодня с Леной.

— Что? — переспросил Рид, озадаченный неуместностью сестриного предложения.

— Сходи поужинай сегодня с Леной, — повторила Эйнсли, отводя взгляд. — Узнай, как продвигается ее расследование смерти Тесс. Решим, что нам делать, завтра.

С тех пор как Эйнсли, можно сказать, поселилась в их доме, Рид хорошо узнал сестру, пожертвовавшую ради него личной жизнью. Эйнсли всегда заступалась за него, утешала его, подставляла ему дружеское плечо, а порой, когда ему требовалось выплакаться, напивалась с ним в стельку. Из абстрактной «сестры» Эйнсли превратилась в незаурядного человека, личность. И все попытки этой личности обмануть Рида пропадали втуне, так как он читал ее как открытую книгу.

Сейчас Эйнсли выдали глаза. Они рассказали Риду, что, если он покинет коттедж хотя бы на час, его сестра заберет мальчиков и исчезнет. Без зазрения совести растопчет его доверие и затаится, пока он не избавится от висящей над ними угрозы — Клэр. Не стесняясь, предаст его, причинив ему жгучую боль. Решится на отчаянный шаг и похитит мальчишек, чтобы спасти их.

Рид вспомнил, как два дня назад Эйнсли, ожесточенная, неистовая валькирия, укачивала Майло. Вспомнил, как трогательно она гладила обедавших племянников, одним прикосновением ладони наполняя их тела нежностью и любовью. Вспомнил, как она читала им книжки, разговаривала с ними, водила их в кафе-мороженое, лечила их болячки.

Пусть он и Клэр обречены спалить друг друга дотла вместе с Виолой, но Майло и Себастиан достойны лучшей участи. Ибо у них есть Эйнсли. Безмерно любящая их Эйнсли, готовая вонзить нож в сердце брата, лишь бы выручить из беды его сыновей.

Наверное, он сошел с ума, но от мысли, что сестра надумала увести детей у него из-под носа, он невольно повеселел. Как гора с плеч! Наконец-то в этом доме нашелся человек, действительно заботящийся о Майло и Себастиане. Не о собственной выгоде, не о том, что выкинет Виола или скажут друзья.

А о мальчиках — Себастиане и Майло.

Он быстро пересек комнату, и Эйнсли инстинктивно отшатнулась, испугавшись, что он ударит ее, схватит за плечи и начнет трясти, убеждая не увозить мальчуганов. Но что-то в его лице успокоило ее.

Облегчение. По лицу Рида бежали волны счастливого облегчения.

Он обнял ее, как и Себастиана, и высокая Эйнсли склонила голову ему на плечо. Он притянул ее ближе, к груди. Эйнсли… Тихая гавань в бушующем океане страстей.

— В гараже — сумка с вещами, — прошептал он ей на ухо. Чуть дыша. Чтобы никто не услышал. — Позже я открою тебе доступ к своему банковскому счету.

В знак признательности Эйнсли на мгновение стиснула его руку и тут же отпустила. Рид замешкался.

— Спасибо, — выдохнул он ей в макушку.

Эйнсли кивнула, и Рид отступил назад.

Чему быть, того не миновать. Рид знал, что у него не хватит духу изменить свою жизнь. Знал, что для Майло и Себастиана оставаться дома опасно. Значит, им надо уйти. Сбежать. Его вина, что он не дал им сбежать раньше. Слабак.

Эйнсли — другое дело. Ей силы духа не занимать. Она сдюжит за них обоих.

Она сделает то, чего не смог сделать он.

За это он ее и любил. И за это же он ее ненавидел.