История капли живой воды

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ КАПЛЕЙ ТУШАТ ПОЖАР

Все знают, что в северных странах вода зимою спит. Спят сугробы, спит лёд на реке. Даже в городе, на дорогах и площадях, где воду стараются разбудить, посыпая лёд крупной серой солью, чтобы он растаял, вода почти не просыпается. Она как будто не в себе, она становится грязной и мутной, и весной ей нужно много времени, чтобы привести себя в порядок.

Наша капля очнулась от долгого зимнего обморока среди других грязных и пыльных капель, которые молча и неохотно соединялись на льду в маленькие лужицы. Лужиц становилось все больше, и вот уже они собрались вместе, чтобы куда-то потечь под лучами весеннего солнца.

По дороге капли прихватывали с собой на память о долгой зиме все что могли: горелые спички, бумажки, прошлогодние ёлочные иглы (наша капля сразу вспомнила о зимних приключениях и оглянулась, но ёлки на площади не было – наверное, её давно куда-то увезли и распилили на дрова). Наконец, медленные потоки слились в быстрый ручеёк, который стремительно поволок капли и весь собранный ими мусор куда-то вдаль, через площадь.

– Куда мы бежим? – спросила капля.

– Куда-куда… – прожурчал-проворчал ручей. – Как обычно, в канализацию.

– А что такое…

– Ух! – крякнул ручей, и, добежав до железной решётки, обрушился вместе с каплей вниз. Несколько кувырков через голову в темноте, и капля упала в подземный поток, который тащил вместе с мусором и обрывками бумаги миллионы таких же как она, одуревших от скорости течения капель. Среди них попадались совсем грязные, бурого или жёлтого цвета.

– Ты откуда, подруга? – спросила одна из них.

– Ну, я была на новогодней ёлке снежинкой, а потом упала на ладонь, а потом с ручейком попала сюда…

– Фу-ты, ну-ты, какая романтичная! – зафыркала коричневая капля.

– А ты откуда?

– Ой, лучше не спрашивай. Ну ничего, скоро пройдём сквозь землю, почистимся!

– Как это, почиститься об землю? Земля же грязная!

– Вовсе нет. Скоро сама поймёшь.

Между тем течение потихоньку слабело, и скоро поток превратился в медленную подземную реку, которая никуда не спешила. Капли, одна за одной, прижимались к её берегам, и куда-то исчезали, будто их втягивало в невидимые пещеры. Это были поры земляных берегов, сквозь которые просачивается вода. Капля вдруг вспомнила, с какой жадностью смотрели в небо распаханные поля, когда она летела над ними в облаке. А теперь земля была совсем близко, и она все так же хотела пить, она втягивала в себя воду миллиардами невидимых ртов!

Но капля даже не успела толком испугаться, как одна из земляных пещерок всосала её в себя. Она была такая узкая, что капля с трудом протискивалась сквозь неё, обтирая боками шершавые стенки. Потом вдруг пещера кончилась, и за ней открылось бесконечное пространство с маленькими и большими неровными камнями, между которыми капле предстояло просочиться.

– Что это?! – ошеломлённо спросила она.

– Это песок! Песчинки! Давай, не бойся, сквозь него приятно течь! – воскликнула другая капля, скрываясь из виду в лабиринте между камнями.

Камушки сверху и снизу, слева и справа! И под ногами, и над головой! Ничего себе приключение.

Но, протискиваясь между песчинками, капля вдруг поняла, что значит почиститься об землю. Едва попав в песчаный лабиринт, она ощущала, как неровные пористые камни будто щётки счищают с неё всю грязь, вбирают в себя неприятные запахи. Не прошло и нескольких часов, и она стала абсолютно чистой, такой же как в первый день, когда попала в облако.

Однако песчаный лабиринт все не кончался. Капля текла через него день за днём, ночь за ночью (хотя под землёй, конечно, совсем не важно, день или ночь), и уже почти забыла, как выглядит солнце и свет. Её небом теперь был толстый слой глины, нависавший над песчаным лабиринтом. И такой же непроходимый слой глины был внизу. Только между ними можно было двигаться, и, огибая песчинки, течь куда-то вдаль.

– Это водоносный слой! – объяснила однажды капле её попутчица. – Мы можем течь по нему тысячи километров, как по подземной реке. Но потом мы куда-нибудь доберёмся, может в обычную реку, а может и в море…

Капля уже не верила, что когда-нибудь выберется из темноты, но все-таки послушно текла вместе со всеми, не теряя надежды. И вот в один прекрасный день (и это определённо был день, а не ночь!) она заметила, что грани мелких камушков начали почти незаметно светиться. Свет становился все ярче, и вдруг песчинки будто подхватило вихрем, они разбежались во все стороны, и капля выплыла в роскошный круглый зал, освещённый слабыми лучами дневного света.

Вокруг стояла торжественная тишина.

Это было очень загадочное место: отвесные стены, уходившие куда-то бесконечно далеко вниз, романтично задекорированы водорослями, а наверху сияло аккуратное круглое белое пятно, бросавшее блики света на зеркальную поверхность воды.

– Где я? – спросила капля, и ей показалось, что все капли вокруг повторили вопрос: «Где я, где я…»

Круг воды шевельнулся, и по нему пробежала почти невидимая рябь.

– Колодец. Очень старый. И очень чистый, – тихо сказал чей-то голос.

– Колодец?

– Колодец, колодец… – откликнулось эхо.

– Тут нужно разговаривать в пол-голоса! – прошептала ближайшая к ней капля. – Иначе со стен упадёт какая-нибудь пылинка, и испортит воду.

– А её пьют люди?

– Её давно никто не пьёт. Это заброшенный колодец. Я даже не помню, когда в него последний раз опускали ведро.

– Зачем же вы бережёте его чистоту?

– Разве ты не понимаешь? Это ведь чистота. Её надо беречь. И хорошо, что люди о нас забыли. Варвары! Они только мутят воду.

– А можно вы немного подвинетесь, и я поднимусь туда, наверх, к свету? Я так соскучилась по свету! – жалобно прошептала капля.

– Что за глупости? Даже не думай. Поднимешься к поверхности, и испаришься! Фьють! Поминай как звали.

– Где-то я это уже слышала, – подумала капля. – Наверное они тут совсем не желают ничего менять в своей жизни, как глубокие донные воды.

Она хотела возразить соседке, объяснив, что испариться и путешествовать – это совсем не страшно, как вдруг в колодце раздался неприятный вибрирующий звук. Он нарастал и нарастал, так что вода начала ходить ходуном, и на поверхности образовались стоячие волны. Потом звук внезапно прекратился, но круг света заслонила чья-то тень.

– Люди! – прошептала соседка, и быстро потекла на дно колодца, увлекая за собой нашу каплю. Но было поздно. Мимо них пролетело огромное ребристое серое тело, похожее на змею, и вода в колодце будто сошла с ума, закружилась и завертелась, всасываемая исполинской силой в горло этой змеи. С такой скоростью капля ещё никогда не плавала. Она ахнуть не успела, как взлетела куда-то наверх, и попала в тёмную железную тюрьму, от стен которой пахло машинным маслом.

Взревел мотор, и вертикальное движение сменилось горизонтальным – воду куда-то везли. Причём везли очень быстро, так что каплю швыряло во все стороны. А ещё над головой раздавался пронзительный звук, хуже которого капля ничего не слышала, будто кто-то мучает тысячу кошек, наступая им на хвосты.

Десять минут езды по ухабам, железный скрип тормозов – и такой же вихрь, какой вырвал каплю из глубины колодца, подхватил её и понёс внутри гофрированной змеи.

Это было стремительное движение, но капля успела заметить, что голова змеи на этот раз сужается, и скорость движения воды стала просто сумасшедшей. А в следующую долю мгновения произошло очень много событий, которые она запомнила на всю жизнь.

Сначала она увидела свет, и этот свет был багрово-красным.

Потом невидимая сила бросила её к этому свету.

Подлетая все ближе, капля разглядела, что летит в пламя бушующего пожара. И тут она поняла все. Пожарные, которые тушили водой из колодца горящий дом, направили её прямо в окно, где уже полыхали занавески. А за занавесками плакала маленькая девочка, которую огонь отрезал от выхода.

– Вот тебе, проклятый огонь! – успела подумать капля, и вместе с другими каплями ударила в кровавые языки пламени.

Это было больно, очень больно. Огонь обжёг её и мгновенно превратил в пар. Но в следующую секунду, уже поднимаясь к небу лёгким облачком, капля успела увидеть, как огонь зашипел и исчез, выплёвывая с досады в окна клубы чёрного дыма, а самый смелый из пожарных запрыгнул в окно и вынес девочку из огня.

Капля летела в небо, и хотя её воздушное тело хранило боль от прикосновения к пламени, на душе было радостно и легко.