Комендантский час

— Я должен найти отца, — вертел головой Вертоусов.

— В такой толчее разве увидишь, — посетовал Юрка, заметивший, однако, Снегиря, торчащего у газетного киоска.

Тот подбежал, напустив на себя важный вид.

— Воспользовался услугами справочного бюро… Короче, работяги загоношились из-за каких-то расценок и дороговизны. А директор у них не умнее нашего Эннэши. Собрал до кучи и отчебучил: не хватает на мясо, лопайте пирожки. Работяги и дали длинный гудок. Прискочи мы сюда пораньше, увидели бы, как они поперли мильтонов.

Самодельный плакат переходил из рук в руки, пока высокий мужчина не поднял его над головой.

— Хру-ще-ва на мя-со, — по слогам прочел Снегирь и ухмыльнулся. — На тепловозе то же самое намалёвано.

Вертоусов стыдливо наклонил голову.

— Они либо пьяные, либо дурные.

— Есть и другие обращения, — пропустил Снегирь почти их лет паренька с листом ватмана на груди. — Просто и коротко: «Дайте мясо и масло». А кто пойдет на мясо или кого доить будут — дело второе.

Сергей отвел Юрку в сторону.

— Зачем ты с ним. Ввяжется во что, скажут, вместе были.

Юрка, захваченный происходящим, подивился Сережкиной осторожности.

— Кто скажет, когда сами заводские такое вытворяют.

— Я пойду к отцу, — насупился Вертоусов.

В толпе вдруг заулюлюкали, засвистели, и ребята не сразу заметили группу осанистых мужчин, показавшихся на балконе недостроенного здания. Стоящий в центре приветливо поднял руку.

— Эх-ма, — озадачился пожилой рабочий с черными оспинками на щеке. — Да он никак вообразил, что вылез на трибуну. Еще и ура прикажете ему кричать.

— Директор завода? — спросил Юрка.

— Бери выше. Хозяин всей области.

Человек на балконе начал говорить, не дождавшись тишины. Юрка напряг слух, но доносились лишь отдельные слова.

— Партия и правительство… Ударным трудом… Колхозники и рабочие…

— Звук! — зычно крикнул кто-то.

Пожилой рабочий сложил рупором ладони.

— Басова долой! Долой!

— Долой! — дружно подхватили вокруг.

Первый секретарь обкома недоуменно замолчал.

— Иди к нам, — потребовали из толпы.

Седовласый мужчина, сменивший Басова, говорил громче, но его не слушали.

— Холуй… Спускай Басова без парашюта.

Четвертушка кирпича полетела в сторону выступающего. Седовласый испуганно закрылся руками, а когда об стену разбилась бутылка, отступил в проем двери, где исчез секретарь обкома.

— Ну кино, — восторгался Снегирь. — Жаль, наши пацаны не видят.

— Чем еще все кончится, — хмуро пробормотал Сергей.

Ребята, следуя за ним, прошли под арку главного входа.

Юрка, впервые попав на территорию завода, поразился необычайной тишине.

— Какой может быть шум, когда никто не работает, — пояснил Вертоусов. — Это кузовной цех, напротив — тележечный, а за ним — сталелитейный. Но боюсь, отца там нет.

Два подвыпивших мужика подтвердили, что в цехах пусто.

Попросив у Снегиря закурить, один из них пристально оглядел ребят.

— Вместе поищем вашего родыча. Он небось в конторе ошивается.

— Мы и сами найдем дорогу, — возразил Сергей.

Мужик, переглянувшись с напарником, осклабился.

— Твой пахан и даром не нужен. А без вас нам в контору не попасть.

У подъезда заводоуправления слонялось несколько рабочих в промасленных комбинезонах.

Юрка, настороженный словами мужика, внимательно осмотрел каждого.

По виду они не отличались от тех, что шумели на улице. Но комбинезоны у всех были почему-то свежеизмазанными. Заприметил Юрка и то, как трое рабочих, как бы невзначай, стали на пути у мужиков.

— Куда молодежь спешит, сегодня экскурсий нет, — улыбнулся старший по возрасту, тесня ребят от их сопровождающих.

— Пацанов проводим и вернемся, — ответил мужик, обходя его.

Дальнейшее произошло так быстро, что это заметил лишь готовый ко всему Юрка.

Неуловимым движением старший выхватил из кармана мужика металлическую штуковину. Тот, как и его дружок, уже лежал на земле с заломленными руками.

— Тихо, тихо, — был совершенно невозмутим старший.

Из-за строящегося крыла заводоуправления, с балкона которого и выступал Басов, выкатила «Победа». Пока она разворачивалась, задержанных втолкнули в нее.

— Разбили вашу компанию, — хитровато сощурился старший.

— Пьяницы, сами прицепились, — стал оправдываться Сергей.

— Не пьяные они. По капле для запаха пропустили, — усмехнулся старший. — И не давая ребятам опомниться, поторопил. — Ходу, ходу отсюда, мальчики.

Второй раз повторять ему не пришлось.

— Ну и ну, — уже на площади пришел в себя Юрка.

— Они же шпионов сцапали, — подхватил Снегирь.

— Хотел бы я знать, что за чертовщина хранилась в кармане лжевыпивохи, — похвастался своей наблюдательностью Юрка.

На выступе подземного перехода два человека криком привлекали внимание.

Народ тотчас расположился с обеих сторон перехода вдоль железной дороги.

— Антракт закончился, начинается второе действие, — сострил Юрка.

Плотного рабочего с одышкой сменил моложавый мужчина в кремовой рубахе.

Знобящий, несмотря на жару, трепет охватил Юрку. Сколько раз приходилось ему читать и видеть в кино нечто похожее. Где же, как не на экране, мог он до этого услышать призывы храбрых революционеров посылать делегации на другие заводы, чтобы там присоединились к бастующим; в тех же фильмах сильные красивые люди ставили непременным условием захват почты, телеграфа, вокзалов… То же предлагает и в кремовой рубахе. Говорит он с хрипотцой, делая паузы, и рабочие перебивают его, сыплют резкости, даже матюки. И лица у них далеко не одухотворенные, скорее раздраженные, горящие злым нетерпением.

Хрипатого сменил большелобый, невысокого роста человек.

— Петька Сиуда из сборочного, — сказал кто-то сбоку.

На удивление большелобый предостерег от решительных действий.

— От вас только и ждут, — взывал он, — что вы полезете на рожон. Мы прольем кровь, но ничего не добьемся. Нужно выработать требования об отмене Москвою постановления о повышении цен и не выходить на работу, пока власти не пойдут на уступки. Стоять надо до конца!

— Верно, — пробасил рыжеусый рабочий. — На шута нам телеграф?

— Пошлем депутацию в город, к местному начальству, коль областное побрезговало с нами общаться, — выкрикнул кудрявый парень.

— Пошлем, пошлем, — передразнила худая женщина с испитым лицом. — Они, сволочи, жилы из нас тянут, а мы к ним с поклоном… Резать их, толстопузых, мало! — истошно завопила она. — Резать гадов!

На эстакаду выбежал кряжистый мужчина и оглушающе заорал:

— Все пойде-е-м! Все до единого. С утречка и двинем к горсовету. Пусть видят, какая мы сила!

— Петицию грамотно все одно надо составить, — опять забасил рыжеусый. — И прилюдно вручить ее в горкоме партии.

Кряжистый ушел было, но вернулся.

— Но без хулиганства, братцы. Не задирать ни милицию, ни военных.

Лохматый парень, протиснувшись вперед, погрозил кулаком, дохнул винным перегаром.

— Мильтоны нас убо-и-ись. В штаны как сёдня наложут.

— Эх ты, залил глаза… Из-за таких вот и другие страдают.

Парень попятился назад, наступил Юрке на ногу.

— Место в для маневру нет, не то бы я, — и Калачев ощутил, как под тонкой рубашкой перекатываются тугие мускулы.

Снегирь, с которым лохматый обошелся не лучшим образом, огрызнулся.

— Чё толкаешься, руки чешутся?

Парень, буравя толпу, выматерился, пообещав салаге надолго заткнуть рот.

«Вот они какие, — стало обидно Юрке. — Такое дело задумали, а ведут себя, как босяки».

Очередной выступающий вдруг замолк, словно поперхнулся. Тяжелый гул доносился неизвестно с какой стороны.

— Танки, танки пригнали, — колыхнулась взволнованно толпа.

Снегирь едко засмеялся.

— Паникеры. Амфибию от танка не отличат.

Через несколько минут три бронетранспортера развернулись на площади.

Грозный рев эхом отозвался на пустыре за железной дорогой, и толпа лавиной ринулась на бронемашины.

Офицер, спрыгнувший было на землю, тотчас, как кузнечик, взлетел обратно.

— Р-раз, еще р-раз!

Бронированные машины под напором сотен рук стали раскачиваться.

— Что они делают? — ужаснулся Сергей. — Это же…

— Пусть не суются, — одобрил Снегирь. — Работяги сами разберутся.

— Р-раз, р-раз, — в упоении кричала толпа.

— Когда же это закончится? — жалобно пролепетал Вертоусов.

Словно услышав его мольбу, рев стих, и люди, окружившие машины, расступились.

Напуганный офицер с оторванным погоном обессиленно держался за крышку открытого люка.

— Зачем они его, будто какого-то фрица, — с горечью вымолвил Сергей.

Передняя машина неуклюже вырулила, тронулась в сторону города.

— Ни пуха, ни пера… Скатертью дорога, — раздались насмешливые возгласы.

Прежнее возбужденно радостное чувство вернулось к Юрке. Как мудро поступили рабочие, не тронув солдат. Снегирь прав: чего соваться, куда не следует.

Чуть кружилась голова от голода. Но безумно хотелось бегать от одной людской кучки к другой, не просто слушая, а впитывая услышанное. Это не спектакль, не любительская инсценировка, а народное волнение. И он с друзьями его очевидец, тихий свидетель происходящего. А завтра утром он взахлеб расскажет все одноклассникам. И неизвестно, кого они будут слушать — Юрку или Эннэшину галиматью.

— Не забыл, перед чьими очами нам велено предстать спозранку? — наигранно спросил Юрка у Снегиря.

— Для меня теперь Эннэша не указ, — сплюнул Снегирь. — У меня мать с утра до вечера горбится за семьдесят рубликов. И кусок колбасы ей по дешевке не продадут.

За цехами, оставленными рабочими, садилось солнце. Толпа на площади редела… Ребят, направившихся к трамвайной остановке, вернул озорной свист.

На фасаде заводоуправления, где висели портреты членов Президиума ЦК, накренился самый большой.

Ребята стояли не шелохнувшись на железнодорожной насыпи.

— Хрущев-то причем? — тихо обронила немолодая женщина.

— А при том, тетя. Прежде, чем сделать чего, головой надо подумать, — нравоучительно заметил Снегирь.

— Я, деточка, на заводе двадцать годиков, и знаю: в Москве святого посади — у нас ничегошеньки не изменится.

Юрка после минутного замешательства первым сбежал с насыпи. Он, чудак, еще утром был уверен, что самое главное событие — начавшийся чемпионат мира по футболу.

Когда трамвай миновал предместье города Хотунок и въехал на длиннющий мост через Тузлов, Юрка, обняв своих спутников, многозначительно сказал:

— Что тогда творится в Шахтах, Ростове, других больших городах?!

Снегирь согласно кивнул, а Сергей неопределенно ответил:

— Может, и покруче, чем на Буденного, а может быть, и никак.

Возле Триумфальной арки, где трамвай сворачивал в петляющие городские улочки, сели два мальчугана с красными флажками.

Юрка только теперь вспомнил, что сегодня, в первый день лета, как обычно отмечается Международный день защиты детей.