Комендантский час

2

Сергей Вертоусов, в отличие от других прилежных учеников, не был связан твердым распорядком дня.

Домашние задания он выполнял на совесть, наказам родителей и учителей подчинялся беспрекословно. Свободное время использовал по привитой с раннего детства привычке: всего понемножку — и все в удовольствие. Он не мог позволить себе часами пропадать на футбольном поле или бесцельно слоняться по улицам… Попинав на школьном дворе мяч, шел в сектор для прыжков; толкал ядро и бросал гранату, наконец, исполнив «солнце» на турнике, делал трусцой несколько кругов. Летом ездил на велосипеде, а зимой ходил на лыжах. Читал он запоем и к седьмому классу знал всю рекомендуемую литературу.

Еще в пионерском возрасте Сергей пристрастился читать газеты, сопоставляя и обдумывая факты. Скучные даже в понимании взрослых комментарии политических обозревателей были для него вящей фельетона или броских рисунков Кукрыниксов. И он, к примеру, понимал, что независимость, обретенная крохотными Диу, Даман и Гоа не только результат решительных действий Индии, на территории которой остались крохотные португальские владения, а результат распада всей колониальной системы. С чувством законного удовлетворения смотрел, как перекраивается политическая карта мира. Десятки африканских государств, обретших свободу, подчеркивали кризис алчного капитализма. И пусть еще не все подневольные страны сбросили тяжкие оковы, пусть в застенках Салазара и Франко томятся пламенные революционеры, пусть бряцают оружием боннские реваншисты и их союзники за океаном, это уже ничего не изменит. Прогнивший строй лишь продлевает свою агонию, а дело социализма бессмертно.

В какое все же счастливое время живет Сережка. Принята историческая программа построения коммунистического общества. И к октябрю 1981 года — заветному рубежу эпохи — советский народ должен подойти развитым и духовно и физически.

Сергей Вертоусов упорно готовит себя к этому. Дело, за которое отдали жизнь Саша Чекалин, Лиза Чайкина, Витя Черевичкин, восторжествует и прославит на века славных пионеров и комсомольцев… Сергей с некоторым тщеславием представлял, что в ходе непосредственного строительства коммунизма ему суждено тоже отличиться; мимоходом, но обязательно должны упомянуть и его, поставив в пример другим.

Для того, чтобы мечта сбылась, Сергей выбрал своим мерилом честность и послушание. Это не значит, что он станет пай-мальчиком, а воспитает в себе железную дисциплину, отбросив ложь и изворотливость… Каких-то два года он еще будет выделяться среди своих одноклассников. Но в стенах ВУЗа среди ребят, прошедших армию и целину, найдет своим устремлениям достойное применение.

Однако незыблемые идеалы Вертоусова не были рассчитаны на то, что он вчера воочию увидел на заводе Буденного. Как на сорок пятом году советской власти рабочие могли возмущаться существующими порядками?..

По разговорам отца он знал, что на предприятии не все в порядке с планом, есть и другие недочеты. Однако рабочих взвинтило до крайности совсем другое. Объяснить все Сергею мог лишь отец. Но Андрей Антонович, вернувшись поздно вечером, не стал говорить с сыном.

По тому, как он вставал среди ночи курить, Сергей понял, что отцу неймется. Он тоже почти не спал, чтобы застать момент, когда отец проснется. Однако и утром поговорить им почти не пришлось. Андрей Антонович лишь сказал, что буза началась с его цеха. И сегодня задача — не сорвать смену, уговорить людей не то что работать, а хотя бы не болтаться за проходной.

Когда Сергей признался, что был свидетелем происшедшего и что рабочие собираются идти в город «качать права», отец пробурчал не то осуждающе, не то одобрительно:

— А куда им деваться, если наши тупаки ничего не понимают. — И уже на пороге отчеканил, — на завод сегодня ни шагу, в поселке войска. Вляпаешься в историю, хлопот не оберусь.

Что подразумевал отец под этим «вляпаешься в историю» — Сергей мог лишь предполагать, но догадывался, что за ночь произошли, а вернее, должны были произойти какие-то важные события. Подхлестнутый этой догадкой, он невнимательно слушал выговоры матери, вытряхивающей из кармана брюк сахарную пудру, и уж совсем не замечал, как дулась сестренка, задетая тем, что брат не поздравляет ее с днем рождения.

Верный своему правилу просчитывать все до конца, Сергей предвидел, что утром восьмиклассники не столько будут рвать полынь, сколько чесать языками, дожидаясь классных руководителей. Но Марьяну и Антуанетту Севрюков будет долго мурыжить, объясняя бунт на электровозостроительном так, как ему было велено. Потом еще с час школьники будут добираться на место, чтобы, немного поработав для отвода глаз, вернуться обратно. Но к тому времени бастующие уже будут в городе, и самое интересное случится без него. Поэтому Сергей должен найти какой-либо предлог отпроситься у Антуанетты.

Он чрезмерно ласково поздравил Танюшку, перешедшую в четвертый класс, и предложил матери самому сбегать на базар за раками.

— Ты придешь в третьем часу, а я к тому времени и сварю и остужу их, — убеждал он несколько удивленную Полину Сергеевну.

Мать черкнула записку Антуанетте, поручив сыну купить еще и свежей зелени.

Как Вертоусов и предполагал, ученики давно собрались, а обе классные сидели у директора в кабинете… Снегирь и Юрка, окруженные ребятами, попеременно жестикулировали. Юрка объяснил, что они со Снегирем влезли в разговор поневоле, настолько дикую нелепицу о событии на заводе рассказывала одна из девчонок.

Юрка сиял. Значит, его выходку с островом Свободы Эннэша или замял, или примет меры в более подходящее время.

— Пообещал вынести приговор в понедельник, — подтвердил Юрка. — А пока в честь субботы буду заглаживать вину ударным трудом.

— Тогда ты отпадаешь, — с сожалением произнес Сергей, сделав предложение одному Снегирю.

— Если идти, то прямо сейчас, — загорелся Снегирь. — И на круг. Мимо никак не пройдут.

Сергей, рассчитывающий вначале слётать на базар, заколебался.

— Может, с часик повременим?

— Еще чего, — твердо стоял на своем Снегирь. — Вон и Антуанетта нарисовалась. Смываемся, пока не засекла.

Сергей послушно последовал за ним, забыв вручить классной оправдательную записку.

С площади Революции, с самой высокой точки Новочеркасска, где дороги, ведущие на Кавказ, Москву и Украину, кольцом опоясали зеленый островок сквера — отсюда в просторечии и круг, ребята увидели танки. Они перекрывали дорогу ниже, у Триумфальной арки, но особенно много их было в конце моста при въезде в Хотунок.

Снегирь возмутился, дескать, заграждения устроили специально, испугавшись, что работяги рванут в город, а Сергей отметил разумность решения. Делегация от завода, конечно, уже ведет переговоры, а чтобы у их товарищей не возникло соблазна выйти в город, приняты меры предосторожности. И, спускаясь к Триумфальной арке, он не рассчитывал увидеть что-либо необычное, движимый больше желанием уехать на базар трамваем. Но трамваи шли в одном направлении — на поселок.

Снегирь, удобно присев на бетонный бордюр в двух шагах от танка, всем своим видом показывал, что для него ничто даже баллистическая ракета.

Со стороны Хотунка на всех парах проскочил под мостом товарняк. «Значит, движение на железке восстановили», — успокоенно подумал Сергей… И сразу интерес, одолевающий его, стал угасать. Ничего особенного не увидят они на этом месте. Намучаются лишь на пекле, дожидаясь неведомо чего.

Ребята уже хотели искупаться в речке, как что-то заставило их насторожиться… Из открытого люка танка донесся скрипуче-режущий звук, и молодой солдатик, безмятежно щелкающий до того семечки, полез на броню.

— Слыхал, рация горло прочищает, — кивнул на танк Снегирь.

Вертоусов не ответил. Слабый порыв ветра донес голоса.

Через минуту другой танкист показался из люка, навел бинокль на Хотунок.

И тут Сергей увидел детей, бегущих прямо на танки. Легко проскальзывая меж ними, они выскочили на мост, оглядываясь назад… На шоссе, разделяющем Хотунок на две части, показалась колонна людей. Передний ряд со знаменами и транспарантами замедлил шествие перед танками. Идущие следом напирали, сбиваясь в кучу.

— Бежим туда, — вскочил Снегирь.

— Зачем? — спокойно возразил все рассчитавший Сергей. — Они скоро будут здесь.

Неукротимый людской вал живым водопадом преодолевал железную преграду. Некоторые, держа свернутую одежду над головой, вброд переходили Тузлов.

— А мы в этой голожоповке хотели купаться, — пренебрежительно сплюнул Снегирь.

Разрозненные было ряды вновь сомкнулись на середине моста. Две орудовские машины медленно поехали впереди, останавливая встречный транспорт.

Колонна почти поравнялась с ребятами. Над портретом Ленина возвышался транспарант: «Долой грабительские цены». Молодые женщины пели что-то разудалое, а несколько мужских голосов затянули «Варшавянку». Сергею даже показалось, что перед ним Первомайская демонстрация. Побольше бы кумача, да народ был бы лучше одет… Некоторые парни шли по пояс голые, и солнце уже тронуло загаром их плечи. Другие связали рукава сорочек на животе, выставив напоказ татуировку.

Колонна обтекала Триумфальную арку, неумолимо двигаясь к главной улице.

Глаза Снегиря выражали восхищение:

— Жалко, что они стенд с собой не захватили.

— Какой?

— Пожарный. Прибили к нему дохлую кошку и под хвостом нацарапали: при Ленине жила, при Сталине сохла, при Хрущеве сдохла.

— Вранье, — едва сдержал смех Сергей. — Мы бы вчера видели.

— Не всё мы видели, — загадочно сказал Снегирь. — И много чего не увидим, если будем истуканами торчать. Айда через парк, а на Московской их подождем.

Пока колонна, круто взяв вправо, обходила сквер площади Революции, ребята уже были в начале Московской, где собралась толпа любопытных.

— С трех заводов собрались, — доказывал худощавый дядька.

— Нет, одни буденновцы выступили, — отозвался толстяк с маленькими колючими глазками. — Директору чертей всыпали, партком разогнали, секретаря обкома чуть в машине не перевернули.

— Свисти побольше, дядя, — бросил мимоходом Снегирь. — Директора кастрировали, а Басова отправили заведовать роддомом.

— Шельмец, — ощерился вдогонку толстяк.

— Перестань, — одернул Снегиря Вертоусов. И подумал, что со спутником он еще наберется хлопот.

Они шли по тротуару на одном уровне с головой колонны, занявшей всю проезжую часть главной улицы.

Продавщицы того самого гастронома прильнули к окнам. В их глазах Сергей читал растерянное недоумение. Редкие покупатели выскакивали из магазина, интересуясь, что происходит.

«И вы еще спрашиваете», — подмывало Сергея пристыдить их.

В киоске он купил «Правду», торопливо перелистал. Пробежав первые строки передовицы, ощутил облегчение.

— Послушай, что пишут, — задержал он Снегиря. — ЦК КПСС и Советское Правительство сознают, что само по себе повышение цен — мера нежелательная, это скажется на бюджете семьи…

— Давно сказалось, — отмахнулся Снегирь. — Толку, что томатный сок не подорожал, если его все равно нет в продаже.