Вкус к жизни

— А кольцо-то здесь при чём? — откровенно посмеивался он, и я в раздражении скрестила руки на груди.

— То есть мне даже кольца не полагается? — повторно возмутилась я такой несправедливости и чувствовала, спинным мозгом чувствовала, что вид из окна уже не поможет.

— Я не предлагал тебе стать моей женой, я предложил стать хозяйкой моего дома. Это разные вещи, Юля, — терпеливо пояснил Мартин, выставляя меня склочной девицей. Я опешила.

— Ты издеваешься?! — вылетело из меня с гневным шипением.

Не говорить же вдобавок, что именно этот момент смущал меня в его предложении больше всего! Впрочем, говорить было излишне, судя по наглой ухмылке, Мартин прочёл это на моём лице. К счастью, не стал комментировать, зато в избытке зубоскалил.

— Я хочу просто посмотреть! — встала я на вторую ступень и упрямо поджала губы. Тем самым пыталась замять неудобную тему. Жаль, что Мартин не включился в спор, а просто отрицательно покачал головой.

Именно сейчас я вдруг возненавидела и эти серо-голубые глаза, и прямой нос, и даже ухмылку на тонких губах, которая так привлекала изначально! Наверно, как начальник я была самодур, потому что терпеть не могла критики, противоречий и возражений. Сейчас же Мартин умудрился одним своим неуместным замечанием заставить встать на дыбы всё моё женское существо и пойти наперекор!

Лестница была достаточно широкой, а я в меру ловкой и юркой. Между нами оставалось не больше шага. Мартин выше и сильнее, а ещё он обещал выставить меня на улицу в лыжном костюме, если что-то пойдёт не так. Но соблазн оказался велик. Соблазн был во сто крат сильнее возможного наказания, и я рванула вверх и вперёд. Рванула так, что сердце не поспевало и словно плелось где-то в хвосте. А когда, казалось бы, взлетела к небесам, увидела просторный, совершенно пустой холл, залитый светом от таких же панорамных окон, и три двери. Проверив каждую из них, убедилась: закрыто.

А ещё я сделала удивительное открытие: Мартин не гнался за мной. Он всё так же стоял на первой ступени лестницы и, подозреваю, что ждал моего «триумфального» возвращения.

— Разве ты не поднимешься? — крикнула я ему, свесившись через перила.

Мартин запрокинул голову вверх.

— Нашла что хотела?

— Ты ведь специально меня спровоцировал, признайся! — обвинила я

— Но и про мои правила я предупреждал. Кажется, тогда ты ответила, что это спорный момент. Всё ещё надеешься обыграть?

— Мартин, иди сюда, — миролюбиво попросила я, а он притворно ахнул:

— И после всего, что нас связывает, ты не заставишь меня на себе жениться?

— Очень смешно! — буркнула я, довольная уже тем, что он всё же сдвинулся с места.

Когда Мартин, наконец, поднялся, мне пришлось ему улыбаться. Пришлось, потому что я не хотела ссориться, я хотела его понять, а он явно сопротивлялся.

— Нравится? — зачем-то спросил он, имея в виду дом, хотя я смотрела не на дом, а прямо в глаза.

— А что ты подумал, впервые увидев меня? — привычно играя против правил, задала я новый тон размеренной беседе.

Мартин всё понял и улыбнулся. Наполненное светом пространство обволакивало грубый мужской силуэт, сглаживало углы, смывало грани. А ещё смягчало откровенный напор. Я, занимая позицию и показывая, что никуда не спешу, устроилась прямо на полу, он же облокотился о перила и, казалось, ответил навскидку первое, что пришло в голову:

— Я подумал, что Астафьеву страшно не повезло. Его выверенный в одной плоскости разум просто не выдержит таящейся в тебе экспрессии.

— Как ты вообще узнал, что я пришла с ним?

— Всё просто: зал галереи, в котором проходил аукцион, принадлежит мне. Всех приглашённых гостей я знал в лицо, а о том, что Астафьев пришёл с дамой, охрана доложила на входе.

— Можно подумать! — фыркнула я, не поверив ни единому слову. — Но я говорила не о том вечере. Я говорила о моменте, когда мы встретились на реке, помнишь?

— Нет, — сорвалось с его губ прежде чем мои слова достигли цели.

— В смысле нет? «Нет» — значит, ты не ответишь или «нет», не помнишь?

— Нет, не отвечу.

Я опешила от подобной наглости, но всё же уточнила:

— Почему?

— Потому что любой вопрос — это всегда пятьдесят на пятьдесят. Вероятность, что тебе не ответят или ответят неправду, равна вероятности получения достоверной информации.

— То есть откровенность наш договор тоже не предусматривает? — уточнила я, а он придирчиво надул губы.

— Если сможешь соврать так, что я этого не замечу — дерзай!

Прицениваясь к такой расстановке сил, я скрестила руки на груди.

— Интересно, что все твои правила работают исключительно в одностороннем порядке, — недовольная таким ответом, язвительно процедила я.

Мартин лишь развёл руками, а я поторопилась понимающе кивнуть. Знаю, знаю: его поле — его правила.

Вести беседы отчего-то расхотелось, а Мартин, так и вовсе делал всё возможное, чтобы мой интерес как можно скорее растворился в пространстве. Так он плавно подводил к мысли, что пора отправляться восвояси, а вот мне хотелось побыть с ним наедине ещё чуть-чуть.

Я уже стояла напротив лестницы, а Мартин придерживал меня за локоток, направляя в нужную сторону, когда взгляд зацепился за очередную возможность не поддаться его давлению.

— Подожди… — вывернулась я из крайне деликатного захвата и зависла у окна.

Мартин нетерпеливо вздохнул:

— Что ещё?

— Что там темнеет? — пытаясь разглядеть, я встала на подоконник коленями. — Это озеро? — порадовала догадка, и я обернулась, чтобы увидеть его лицо, глаза, в которых отражались тёмные воды.

Мартин, страхуя, придержал меня за талию и стоял очень близко, отчего разгадать его эмоции так и не удалось. А потом он, будто в забытьи, коснулся губами моих волос.

— Озеро, — тихо пробормотал он, получая невинную ласку от осторожного касания и наслаждаясь ею. — Скоро оно замёрзнет, и можно будет кататься на коньках.

— Ты умеешь кататься? — дёрнулась я, разрушая магию. Мартин опомнился, отпрянул, лукаво на меня посмотрел.

— Немного… — самоуверенно улыбнулся он, из чего я сделала вывод, что катается куда лучше, чем соизволил сообщить. — Ты увидела всё, что хотела? — вклинилась в разговор очередная его попытка разорвать контакт.

Очень жаль, но к тому моменту у меня в запасе не осталось ни одного приличного аргумента, чтобы задержаться, потому пришлось позорно отступить.

— Не знаю, наверно… Хотя три запертые двери по-прежнему волнуют меня, — сделала я непрозрачный намёк, что эта операция по захвату власти не последняя.

Мартин принял информацию к сведению, но не особо ею озаботился. Зато отчитался:

— Это спальня, мастерская и кабинет. Там нет ничего интересного.

— Да, конечно, — весело поддакнула я. — Все так говорят. А если ещё добавляют, что в это неинтересное нельзя заглядывать…

— То это уже получается сказка про жену Синей Бороды.

Я смешливо фыркнула и мысленно успела попрощаться, как вдруг меня постигла догадка.

— А который час?

— Скоро обед. Уже проголодалась? — понимающе хмыкнул Мартин.

Но мне было не до его иронии, я старалась слиться с окном, чтобы понять, где сейчас находится солнце.

— Это восток? — отмахнулась я от нелепого предположения о низменных инстинктах и поторопилась сделать свой вопрос понятнее: — Твои окна выходят на восток?

— И что с того? — не опровергая, но и не подтверждая догадку, буркнул Мартин.

Я надулась от возмущения.

— То есть ты оставил себе возможность каждый раз встречать рассвет, а мне, будто кость голодному псу, подсунул клочок леса?..

Мартин, не веря услышанному, хмыкнул:

— Как быстро растут твои аппетиты…

— Думай что хочешь, но это пространство, — я обвела руками холл, — объявляется общим! А вот теперь можно и пообедать…