Вкус к жизни

Глава 29. Юля

Идти в спальню, где меня ждала холодная и неразобранная постель, по-прежнему не тянуло, а подоконник буквально завораживал удобством и умело сотворённым уютом. Свечи уже давно не горели, но магия ароматов так и царила вокруг, создавая ауру присутствия. Присутствия мужчины… Упрямого и невозможного… К моменту моего возвращения, словно в приступе смущения, Луна спряталась за тучи.

— Ну вот, будешь знать, как давать советы! — предупредила я её.

Луна с любопытством выглянула из своего укрытия, желая разузнать подробности. Ничуть не боясь хвастать, я сладко потянулась и плотоядно облизнулась.

— Это было прекрасно! — нескромно заявила я, припоминая, что он говорил, какие интонации использовал, и какие фразы повторялись особенно часто.

Намереваясь устроиться с максимальным удобством, я перетащила к себе плед, которым укрывалась прошлой ночью, и только сейчас удалось уловить, что плед, как и всё в этом доме, хранит запах хозяина. Зарывшись носом в мягкий ворс, я негромко вздохнула и, подозреваю, очень скоро отключилась. А проснулась оттого, что шторы потянулись вверх, раздвигая пространство, расширяя его, делая это пространство бесконечным.

Окончательно опомнившись, я с опаской посмотрела в сторону лестницы, но позволить себе вчерашний подвиг не могла. Подозреваю, что для смелости мне не хватило каких-то ста грамм… В своей комнате я приняла душ, почистила зубы и с тоской посмотрела на футболку, которую была вынуждена носить который день подряд.

— Не-ет, с этим надо что-то делать… — крепко задумалась я, завернулась в плед и, проигнорировав гостевые тапочки, пошлёпала в сторону кухни.

Увидеть там Мартина я не ожидала, а потому не то чтобы очень обрадовалась. Пожалуй, я бы предпочла проскользнуть обратно, но он меня заметил, и уходить было как-то… невежливо, что ли…

— Будешь завтракать в таком виде? — вполне миролюбиво улыбнулся он, чем задал общий тон разговора.

Я осмотрела себя и пожала плечами.

— Больше всё равно не в чем.

— Серьёзно? А где одежда, которая была на тебе вчера?

— Постирала? — предположила я, и Мартин усмехнулся, кивнул головой в сторону стола, предлагая устраиваться с удобствами.

На столе меня ожидала тарелка с омлетом и стакан с соком. Чудный семейный завтрак!

— Между прочим, в моей комнате нет даже халата! — пожаловалась я, признавая, что завтракать в таком виде, как минимум неудобно: плед всё время сползал с груди, а держать его руками оказалось страшно тяжело.

— Если я не ошибаюсь, ещё вчера у тебя была футболка.

— Она несвежая. И если для тебя это принципиальный вопрос, можешь отдать мне свою, — упрекнула я, а уже в следующую секунду Мартин швырнул мне в руки светлый хлопок.

— Угощайся, ни в чём себе не отказывай, — добавил он устное сопроводительное письмо.

Привередничать я не стала. Футболка была свежая, хранила тепло его тела и пахла резким мужским одеколоном.

— Ты сменил парфюм? — с неудовольствием потянула я, но Мартин, кажется, даже и не понял.

— Что? В смысле? — обернулся он и окинул меня оценивающим взглядом.

Тут же стало жарко, и я заняла себя завтраком.

— Я говорю: зачем тебе кухарка? Ты божественно готовишь.

Мартин вполне открыто рассмеялся.

— Не поверишь, но впервые срываю комплименты.

— Наверно потому, что никого до этого своей стряпнёй не баловал?

— И поэтому тоже.

— Чем будем заниматься?

— Я буду работать, — чётко и ясно спланировал Мартин свой день. — Ты можешь занять себя чем-нибудь менее полезным, но более привлекательным.

— Например? — опешила я, не представляя, что можно делать в чужом пустом доме, да ещё и в полнейшем одиночестве. — И я правильно поняла: составить мне компанию ты, как всегда, не хочешь?!

— Юль, ну что ты как маленькая… Ты можешь спать. Ну, или просто полежать, послушать музыку. Можешь смотреть в окно, а также наслаждаться жизнью. В доме есть спортзал, а если тебя привлекают интеллектуальные занятия, то достаточно книг. А когда всё это наскучит… можно думать, в конце концов?

Я изобразила интерес.

— Думать?

Мартин с удовольствием перехватил эстафету и, сдерживая улыбку, продолжил.

— Ну да, это когда в твоей голове рождаются мысли. Ты регулируешь их поток, сортируешь на главные и второстепенные, а порой просто наблюдаешь за тем, как они переговариваются между собой.

— Надо же… Никогда не слышала, — подивилась я и даже рот приоткрыла, осторожно прицениваясь к идее.

Мартин азартно обвёл губы языком и подался вперёд, опираясь на кулаки, что врезались в столешницу.

— Попробуй, тебе понравится.

— Хорошо, — вполне осознанно согласилась я. — Но у меня к тебе есть вопрос.

— Да, конечно.

— И давно ты здесь один?..

Он рассмеялся первым, я следом. Совсем скоро мне придётся отметить, что это были лучшие три минуты за весь бесконечно долгий день. Вытерев слёзы, отдышавшись, я, сдерживая новый приступ смеха, прикусила губу.

— Всё это, конечно, здорово, но скажи честно: я не сойду с ума от безделья?

— Нет, — ответственно заявил Мартин, а потом задумался и безразлично передёрнул плечами. — Ну, в крайнем случае, составишь мне компанию! Вдвоём мы уже не будем казаться сумасшедшими!

На этом он собрал тарелки, загрузил их в посудомоечную машину и ушёл. Интуиция подсказывала, что, как и обещал, занялся делами. А я вот достойной альтернативы работе не нашла и оттого бесцельно слонялась по дому. По совету более опытного товарища пыталась отвлечь себя книгой, но то ли выбор был не совсем удачным, то ли я не была готова воспринимать информацию. В общем, не пошло! После обнаружила и запустила коллекционные грампластинки. Правда, оказалось, что наслаждаться ими в гордом одиночестве так себе удовольствие. Всё же я привыкла делиться впечатлениями, а не накапливать эмоции внутри. Тренажёрный зал меня не отчего-то прельщал, а редкие взгляды на бутылку вина навевали грустные мысли о женском алкоголизме.

Спасаясь от безделья, какое-то время я провела в кухне, но жалкие потуги не принесли ожидаемого результата: удивить Мартина вкусным обедом я бы не смогла при всём желании. Нехотя пожевав плохо проваренный рис, я вернулась к уже проверенному варианту и вытащила из холодильника утку. На сытый желудок стало чуть-чуть веселее, а вскоре захотелось спать. Сон был тяжёлым, эротическим, проснулась я от собственного стона и с ладонью между ног. Убедившись, что моё моральное падение не имело свидетелей, я села и, честное слово: готова была расплакаться.

Наплевав на любые предрассудки, рванула на второй этаж, а уже там обнаружила развёрнутый мольберт с холстом на нём. Холст был проклеен и загрунтован, рядом расположились тюбики с масляной краской. И несмотря на заверения Мартина, будто пишет он редко, тюбики были с хорошим сроком годности, а использованы почти на треть. Вытирать кисти ветошью я не любила, предпочитая бумагу или газету. Мартин, видимо, тоже, потому я заметила всего одну салфетку. Кисти оказались в основном с натуральным ворсом, но в общей массе мелькнула и синтетика. Набор карандашей, ластик известной марки. Хотя я любила сразу работать красками. В таком случае картина будто рождалась сама. Сначала в моём воображении, ну а потом, конечно, и на холсте.

Наверно, со стороны я больше походила на любопытную кошку, нежели на художника «в завязке». А ещё почему-то боялась прикоснуться к инструменту. Я долго стояла, глядя на пустое полотно, и представляла, что же Мартин будет на нём писать.

— Я бы написала рассвет, — зачем-то пробормотала я, бросив за окно взволнованный взгляд.

Но в какой-то момент показалось, что где-то рядом скрипнула дверь, и я позорно сбежала.

За весь оставшийся день мы с Мартином не перебросились и парой десятков фраз, хотя вместе поужинали и снова до поздней ночи сидели у камина. Причиной такой неразговорчивости стала вовсе не неловкость, что непременно должна была накатить после недавних событий. Дело было в моей задумчивости. Я всё никак не могла уложить в голове мысли о пустующем холсте. «Зачем Мартин его поставил?» — задавалась я вопросом, бросая на мужчину редкие косые взгляды. А вот спросить отчего-то стеснялась. Нашла чего стесняться!

Из-за того, что в обед я проспала битых три часа, ночью сон не шёл вовсе. Я крутилась на диване, отсидела попу на подоконнике, даже исследовала спальню, но как магнитом тянуло на второй этаж. Не к Мартину — к пустому холсту. Хотелось проверить, появился ли набросок или полотно так и осталось девственно-чистым. Прокравшись на спорную территорию, я с ужасом осознала, что мольберт вернулся в мастерскую, куда мне хода нет. Наверно, именно так выглядит разочарование, потому я застыла посреди пустого холла, на том самом месте, где ещё сегодня днём обнаружила настоящее сокровище!

Было искреннее желание войти к Мартину в спальню и в срочном порядке выяснить, что всё это значит, но я спасовала, да и, собственно, не рассчитывала, что после вчерашнего вероломства дверь его комнаты останется по-прежнему открытой. Это всё равно, что приглашение выписать! Дойдя до лестницы — вернулась, но дверь всё же оказалась заперта, а стучаться я не рискнула. Всё это было как-то глупо!

Следующий день мог стать точной копией предыдущего, если бы не одно «но»: наблюдать за передвижениями холста оказалось удивительно занимательным действом. Под видом разных неотложных вопросов я несколько раз поднималась к Мартину. Мольберт с холстом вновь украшал холл, но был абсолютно не востребован. Это, надо признаться, задевало за живое. Я неизменно подходила, пялилась на него, но в каком-то необъяснимом испуге отступала, едва заслышав мнимое шевеление. И мои мысли были заняты этим вопросом настолько остро, что места для других беспокойств попросту не оставалось.

— Ты чего грустишь? — окликнул меня Мартин, когда я держала книгу на коленях, но при этом завороженно смотрела в окно.

Я даже не повернула головы, за что была тут же наказана щелчком по носу. И хотела даже возмущённо фыркнуть, как вдруг уловила в воздухе аромат табака и уставилась на Мартина с подозрением:

— Ты куришь?

— А что, есть запах? — удивился он и даже подвёл ладони к лицу, но, разумеется, ничего не почувствовал. — Так глупо попался, — мягко улыбнулся Мартин и виновато поджал губы. — Бывает, что курю, но нечасто, — соизволил он ответить на вопрос, и только тогда мой взгляд смягчился.

— Разве ты не знаешь, как это вредно?!

— Серьёзно? Чёрт… и правда, не знал. Что же делать?.. Наверно, придётся бросить… — дурачился он, а мне было не до смеха.

— Мартин, скажи, вот у тебя там стоит мольберт…

— Где?

— В холле, — строго уточнила я, недовольная тем, что он посмел перебить.

— А, ну да, стоит. И что?

— Ничего… ты, наверно, решил что-то писать?

— Надеялась подсмотреть, да? — сделал он предположение, относительно моего интереса, но я лишь вздохнула.

— Нет, просто хотелось бы узнать, почему не пишешь.

— Почему?.. — казалось, впервые задумался он и как-то бестолково передёрнул плечами. — Не знаю, нет настроения.

— А зачем тогда выставил?

— Думал, что настроение появится. Хочешь, напишу твой портрет? — предложил он и у меня, наверно, на лице было написано, что я думаю по этому поводу, так быстро Мартин пошёл на попятную. — Ну а вообще, не удаётся уловить идею, — признался он и вздохнул. — Если нечем заняться, то можешь попробовать написать что-нибудь сама. Могу даже набрать тебе фруктов для натюрморта, подготовить композицию, так сказать, — забавлялся он, а я только больше разозлилась.