Вкус к жизни

Глава 43

Как только дверь спальни закрылась за нами, я не оставила Мартину выбора. Был лишь один способ выбросить из головы всё. Страхи, сомнения, лишние волнения и даже ненависть — всё! И этот способ оказался мне хорошо известен. Не позволяя включить в комнате свет, я увлекла мужа к постели. Он всё ещё был напряжён, а потому осторожничал, двигался неспешно и выглядел неповоротливым. Пришлось действовать быстрее, пока здравый смысл не завладел разумом, пока тонкий расчёт не охватил мысли.

Я сняла свой свитер и потянула вверх его. Пряжка ремня, молния на джинсах, нервно дёрнула за край футболки. Мартин собирался что-то сказать, но не успел — я коснулась его губ в поцелуе. Ласковом настолько, что он застонал от предвкушения. И дал мне время. Всего несколько минут. Позволил владеть ситуацией, позволил вести, разыграть партию от начала и до конца. Он взял всего несколько минут передышки, а я воспользовалась этим.

Короткие обжигающие ласки быстро настроили на нужную волну, вытянули возбуждение из глубины тел. Касания вызывали стон, вдавленные в кожу ногти — дрожь нетерпения. Моё тело не нуждалось в разогреве — вся как оголённый нерв. Его — тоже. Особенно волнительно сейчас ощущались невесомые поцелуи, подбрасывали на волне удовольствия впивающиеся в кожу острые зубы.

Опрокинув Мартина на спину, я устроилась сверху, настойчиво притёрлась промежностью к паху. Сильные пальцы тут же сжали бедро.

— Юль, мы об этом говорили и не раз. Защита в сумке, — кивнул он в сторону белого кресла, что выделялось на общем тёмном фоне комнаты.

Я посмотрела в указанную сторону без удовольствия и нетерпеливо вздохнула. Чтобы впустить его в себя, требовался минимум действий.

— Мартин… — чуть слышно прошептала я, предельно осторожно продвигаясь к намеченной цели и ведь уже чувствовала, насколько гладкая его головка, слышала, как она пульсирует подо мной. — Не всё в жизни должно быть подвластно контролю… — склонила я голову набок, пытаясь обмануть, увлечь, сбить с мысли.

Пальцы на моём бедре сжались сильнее, Мартин неодобрительно покачал головой:

— Ты торопишься.

— Но я так хочу… — совершенно невинно проронила я, подавшись вперёд, задевая сосками его грудь. И это тоже было… почти невинно. Жаль только, что Мартин не поверил…

Пальцы давили всё настойчивее, но боль вдруг приобрела новую жизнь и стала лишь фоном. Вызывающим и опасным… И эту боль хотелось преодолеть, потому я подалась бёдрами назад и как только почувствовала упирающуюся в меня головку, наплевала и на его желание, и на пальцы, что теперь побелели от напряжения. Толкнулась глубоко, чтобы насадиться до упора. Так, что Мартин зло зашипел, а я сладко застонала.

Чисто инстинктивно, ну и, может, откликаясь на отголоски мужского самолюбия, Мартин вскинул бёдра, вбиваясь особенно глубоко, но тут же дёрнул меня за руку на себя, сжал волосы у основания, чтобы не посмела отстраниться.

— Презерватив! — прорычал он мне в губы.

Я сознательно кивнула, изображая покорность, торопливо облизнулась, посмотрела в его глаза, что сейчас блестели голодным блеском.

— Совсем немного, Мартин… — простонала я, чувствуя, как внутри стало туго, тесно. — А потом ты меня остановишь… — торопливо проговорила я, делая свою ставку. — Остановишь меня, ладно? — попросила и скользнула кончиком языка по уголку его рта.

Это был обманный манёвр. Очень своевременный. Мартин устал, и подловить его на этом оказалось несложно. Хватка на волосах ослабла, и я начала неторопливое, осторожное движение. Он любил, когда я была сверху. Ему нравилось смотреть на меня в этот момент. На то, как подскакивает при резких движениях грудь, как волосы разлетаются и липнут к влажным от поцелуев губам. Нравилось смотреть, как эти самые губы приоткрыты в чуть слышном стоне удовольствия. В такие моменты он гладил ладонью мой живот, будто случайно задевал большим пальцем клитор. Но только дразнил, ничего не обещая.

Сегодня я была особенно послушной, я его радовала. И замирала всякий раз, как чувствовала приближение чужого оргазма — даже не требовалось слов напоминания. А потом начинала свой танец снова. Медленно, головокружительно, сладко. Я скользила вверх и осторожно опускалась. Кружила и извивалась, заставляя зло сжимать челюсти и чуть слышно материться сквозь зубы. И смеялась. Тихо и соблазнительно. Ведь мне так нравилось ловить на его лице нетерпение…

Его бёдра задрожали особенно сильно, стон стал хриплым, а взгляд метнулся к моему лицу.

— Не так быстро, малыш… — выдохнул Мартин, запрокидывая голову и разбивая удовольствие на молекулы. Я ускорилась. — Остановись. Сейчас же! — процедил он и вскинулся, пытаясь меня столкнуть.

Вот только Мартин оказался в невыгодном положении, и когда сел, я вцепилась в его плечи намертво, сжала член внутри себя. Сильные пальцы впились в рёбра, но я не хотела чувствовать их — мысленно отсчитывала мгновения. Член внутри меня напрягся и пульсировал особенно сильно. Об осторожности речи не шло. Я двигалась резко, быстро, чётко. А как только мужская рука сомкнулась на шее, опустилась до основания. Мартин вскрикнул, я захрипела. Удовольствие накрыло волной.

— Если хочешь победить, нужно лучше всех играть по правилам, — не успев толком отдышаться, прошептала я непослушными губами. Прижалась ими ко рту Мартина и снова сделала неторопливое, тягучее движение вверх-вниз.

— Или лучше всех эти правила нарушать, — подсказал он, больно удерживая мои волосы, и я зашлась в приступе злого смеха.

— Мне нравится нарушать! — зашипела я, как кошка, покладисто запрокидывая голову, открывая шею для жадного поцелуя.

Кожу обожгло несильной болью, а затем по ней прошёлся мягкий, упругий язык.

— Ты всё ещё во мне… — похвастала я, правда, вздёрнуть нос не рискнула, так плотоядно Мартин смотрел.

— Значит, нравится нарушать? — прищурился он.

К сожалению, уловить настроение по тону не удалось, а для того, чтобы поймать взгляд, я была слишком близко, потому не торопилась с ответом. Провела ладонью по его волосам на затылке, осторожно перебирая их, спустилась на шею и размяла её.

— Мне не нравятся твои правила. Они дурацкие, — фыркнула я.

— И ты хочешь ребёнка… — обозначил Мартин желание, которое уже не раз вставало между нами ребром.

Я непроизвольно пожала плечами.

— Не знаю… если получится…

— Я не хотел, чтобы ты торопилась, — очень медленно, очень доходчиво проговорил он.

— Почему?

Мартин улыбнулся и осторожно приласкал меня, касаясь кончиком пальца скул, обрисовывая им губы, едва-едва погружаясь глубже.

— Потому что порой люди обманываются, а в реальности хотят чего-то другого. Дети — это то, что нельзя изменить. Это то, что изменить я тебе не позволю.

— Если получится — значит, судьба! — нашлась я, но Мартин не одобрил.

— Или глупость.

— Я кажусь тебе настолько легкомысленной? — удивилась я его настойчивости.

— Скорее, чересчур впечатлительной, — поправил он.

— А ты? Ты достаточно впечатлителен? Или влюблённость — чувство временное? Я ведь даже не спросила, сколько у тебя было жён? Вдруг меняешь их как перчатки?..

— Я очень долго ждал тебя, — не согласился Мартин и поцеловал меня в кончик носа.

— А ещё обещал мне общее «навсегда»! — попеняла я, на что он покладисто рассмеялся, подставился под ладони, позволяя сжимать плечи, массировать напряжённую спину.

— От тебя невозможно отказаться добровольно.

— И ты, точно как чудовище в «Аленьком цветочке», умрёшь без меня от тоски?

— Не умру, — с долей горечи в голосе проронил он. — Но буду жалеть об этом до самой смерти.

— Знаешь, Мартин, у тебя не только правила дурацкие, но и мысли! — рассмеялась я его напускной тревоге. — Я люблю тебя. Но мне надо в душ, так что всё-таки придётся тебя ненадолго оставить… Где здесь у вас душ? — вздёрнула я носик и развеселилась тому, как муж недовольно зарычал.

Он не ответил, только махнул в нужном направлении и упал на постель, широко раскинув руки в стороны. Настолько соблазнительно, что вставать уже не хотелось. Хотелось ластиться к нему, жаться, довольствоваться биением сердца и шумным дыханием. Совсем немного вредничая, я ухитрилась и прикусила кожу на его животе. Мартин содрогнулся, зашипел и… снова возбудился.

— Далеко собралась? — поинтересовался он, когда я всё же соскочила с постели.

— Я буквально на одну минуту. В душ и обратно к тебе. Ты как? Очень серьёзно настроен или полотенце лучше прихватить? — хихикнула я, припоминая, как с ним может быть сладко.

Жаль, уйти далеко не успела. Я споткнулась в темноте о вездесущий мольберт, и в неравной схватке со стихией он был опрокинут.

— Мартин, что ты здесь понаставил?! — возмутилась я, подбирая всё, что разлетелось. Он лишь фыркнул:

— Понятия не имею — я не был в этой комнате двадцать лет!

— Помоги мне! — шикнула я.

Отчего-то вдруг вспомнив, что мы находимся в чужом доме, я опасалась перебудить многочисленную публику. Странно, что когда стонала, об этом не думала. Утром будет неловко. Мартин, не обращая внимания на мою возню, похлопал ладонью по матрацу.

— Оставь так… Твоё чудовище вот-вот умрёт, а ты беспокоишься о каких-то деревяшках…

— Здесь холст! — возразила я, пытаясь водрузить его на место, присмотрелась в темноте, нахмурилась. — И, кажется, на нём даже что-то нарисовано…

— Сколько себя помню — я писал. Что тебя удивляет?

— Ничего, но теперь я хочу посмотреть! — разозлилась я этому его напускному безразличию.

— На что посмотреть?

— Не язви, я прошу тебя. Лучше включи свет!

— Юль, ты забыла, зачем шла? — разочарованно потянул Мартин, и я подавила смешок, мстительно фыркнула:

— Будет тебе урок!

— Если сейчас не вернёшься, возьму тебя прямо там. Как раз всё в деталях и рассмотришь, — пробормотал он, но едва ли имел желание встать с постели.

Напоминая о своей просьбе, я требовательно потянула:

— Мартин…

Раздался едва уловимый щелчок. Мягкий свет ночников приятно обволакивал комнату, хотя в первое мгновение привычно ослепил. Ещё совсем немного покрасовавшись перед мужем, соблазняя его обнажённым телом, азартом во взгляде, я повернулась к исчерченному углем холсту. Девушка, изображённая на нём, была обнажена и смотрела на меня, будто желая потягаться в совершенстве. Уже второй раз за вечер я была вынуждена признать, что она прекрасна. Прекрасна во всём.

На заднем плане эскиза виднелась та самая дверь, которую я могла наблюдать прямо сейчас в комнате, а в глазах только-только утолённый сексуальный голод. Красавица была слегка растрёпана, но, безусловно, довольна собой. Развёрнутые в неге плечи, выставленная напоказ грудь, приоткрытые губы… Художник постарался вложить в холст своё окрепшее желание, страсть, неприкрытый интерес.

Я оглянулась на Мартина, но он так и лежал на спине, глядя в потолок. Ревновать его к тому, что происходило двадцать лет назад, было совершенно глупо. Вот только одно «но» никак не давало покоя.

— Мартин, вы с братом не поделили подружку? — проронила я, и он встрепенулся, непонимающе нахмурился и только потом, глянув на рисунок, шумно вытолкнул из себя воздух и решительно вскинул подбородок, явно намереваясь сдержать удар. — Ты увёл его девушку или… Ну да, конечно… — складывая в мыслях обрывки слов, претензий, догадалась я. — Астафьев увёл её у тебя!