Вкус к жизни

— Рядом с Мартином передо мной открывается целый мир, а рядом с тобой нарастал только сгусток комплексов.

— Но ты не только художник, ты ещё и женщина! Красивая, молодая… желанная. Ты ведь ещё помнишь, что это значит: быть желанной?

— Конечно.

— А что ты будешь делать, когда наступит момент, и этот статус придётся обновить? Или, может, твой несостоятельный супруг уже успел подарить какой-нибудь жутко художественный вибратор?! Например, с изображением такого же чокнутого Дали! Уверен: великий гений бы оценил! Кажется, у него были комплексы на этот счёт…

— Я не понимаю…

— Только не говори, что вы вступили в брак непорочными! — отмахнулся Астафьев, как вдруг замер с приоткрытым ртом. — Братец тебя развёл? — притворно ахнул он и деланно рассмеялся.

— Ты мог бы говорить без всех этих загадок, — пожаловалась я и тяжело облокотилась на столешницу острова.

— Какие уж тут загадки… У Мартина не стоит! — будто выплюнул Павел оскорбление. — Последствия травмы, — развёл он руками и тягостно вздохнул, точно его это заботило. — Так уж вышло, что шлюх мы заказываем в одном и том же агентстве. Те, кто бывал у него, слагают легенды о диких фантазиях этого извращенца. Ты, как художник, должна оценить: столб света, а в нём две, может, три обнажённые девицы, — принялся смаковать Астафьев. — А из темноты они чувствуют взгляд. Голодный, жадный… вот только этот голод не утолить. А оттого его прихоти становятся всё изощрённее, приказы кажутся пугающими. Девиц с темнотой связывает только голос. Хриплый, сухой, колючий… Ты уже возбудилась, Юль? — зло рассмеялся он. — Тебя ждёт это в недалёком будущем!

— Что тебя так развеселило? — недоумевала я, что привело Астафьева в бешенство.

— А мне вовсе не весело, Юль! Мне больно! Больно смотреть на тебя такую…

— Ты сказал, что я плохо выгляжу, — припомнила я, но Астафьев только зло прорычал и смахнул со стола всё, что оказалось в допустимой близости.

На всякий случай я придвинула к себе стакан с водой.

— Соврал, — тихо признался он. На смену бешенству пришла дикая усталость. — В тебе есть свет, Трофимова. И пока этот свет горит, ты не можешь выглядеть плохо.

— Ух ты! — оценила я подход, а Павел, казалось, сам скривился оттого, что из него попёрла та самая «романтическая чушь».

— Чего тебе не хватило? — захлёбываясь ядом, процедил Астафьев и принялся обходить остров по кругу.

Я не боялась его, а потому и не подумала двигаться с места.

— Чего я тебе не дал? — сверкнул он безумным взглядом. — Вдохновения?! — разразился по комнате его крик. — Что есть вдохновение?! Миф! Выдумка больных на всю голову поэтов! Иллюзия, которую вы все так дружно подпитываете собственными впечатлениями!

— Если ты так считаешь… — покачала я головой, не желая спорить, а Астафьев оскалился.

— Я так считаю! — процедил он, останавливаясь напротив.

Только сейчас я вдруг заметила, что Павел пьян. Не заметила даже — почувствовала. Запах крепкого алкоголя окутал с головой, и я поморщилась.

— Юль? — тихо позвал он и протянул руку, чтобы приласкать.

Я ушла от прикосновения, заставляя Астафьева надменно фыркнуть.

— Ну почему не я? — вскинул он брови и имел такой вид, будто всерьёз озаботился этим вопросом. — Почему не я?! Что во мне не так?!

— Ты ненастоящий принц, — просто ответила я, вдруг припомнив свои самые первые ощущения рядом с Астафьевым.

Павел беззвучно рассмеялся и подмигнул.

— Уж поверь мне: он — тоже!

— Верно. Не принц… Барон — уже неплохо, — пожала я плечами и вот тогда Астафьев всерьёз напрягся.

Он неуверенно качнулся на пятках, прищурился, глядя на меня внимательно, как вдруг спохватился, задохнувшись потоком воздуха.

— Он не мог сказать… — заскрипев зубами, процедил Астафьев, и я была вынуждена развести руками.

— Мартин и не говорил.

— Ты знала… — пронеслась в его голове догадка, и Астафьев глядел на меня, не моргая. — Ты знала… — прошипел он, но ещё не успел свыкнуться с этой мыслью, а оттого вскинул руки, часто задышал.

— Знала, — не стала отпираться я.

Подыграла. Уступила его не менее больной фантазии. Астафьев напряжённо растёр подбородок.

— И всё спланировала! — обвинил он, но едва ли эта мысль могла обрадовать.

— О, поверь: это было несложно, — отмахнулась я и стерпела, когда Павел с силой тряханул меня, больно удерживая за плечи. — Ну и кто из нас теперь шут? — вернула я некогда неосторожно брошенную фразу.

Его зрачки на мгновение расширились, а потом на лице отразилось понимание.

— Ты идиотка! — вдруг прорычал он и оттолкнул меня. Устоять на месте удалось только чудом. — Просто месть?.. — вскинулся Павел, пытаясь найти ответ на моём лице. — Обычная бабская месть?! Ты… ну конечно! Просто хотела, чтобы я почувствовал то же самое, что и ты когда-то!

— Ну да. Разыграла куда более выгодную партию, — коротко улыбнулась я, испытывая отвращение и к себе за эти слова, и к Астафьеву за то, что вынуждал их произнести.

— Серьёзно? Выгодную? Ты, правда, так считаешь?!

— Паш, я уже давно привыкла считать только прибыль. Подсчёт слёз был завершён много лет назад, — хлопнула я его по плечу, чем привела в чувства.

— Ты… ты что сделала?! Ты куда вляпалась?! — всерьёз испугавшись чего-то мне пока неведомого, вскрикнул Астафьев.

Я вздрогнула, увидев в проходе кухни Мартина, нервно перемялась с ноги на ногу, но он лишь отрицательно покачал головой, призывая молчать. Астафьев этого и вовсе не мог заметить, так глубоко погрузился в переживания.

— Он инвалид, понимаешь ты это или нет?! — взревел Астафьев, наконец, решившись озвучить собственные страхи. — Инвалид! С ногами или без… всё равно остаётся инвалидом! И с его травмами отсчёт идёт даже не на годы! Уже давно не человек, а тело… набитое требухой! В его позвоночнике болтов больше, чем мыслей в твоей бестолковой голове!

— Замолчи! — приказала я, но Павел этому только рассмеялся.

— У тебя никогда не будет детей… — болезненно поморщился он. — Это ты понимаешь или нет, дура?! И разница в возрасте… Пятнадцать лет! — воскликнул Павел, ужасаясь этой цифре. — Да Мартин своё уже отжил! И когда он начнёт окончательно… нет, даже не стареть — дряхлеть!.. В это время ты по-прежнему останешься молодой и красивой! Он будет угасать с каждым днём, а ты при нём превратишься в тень! Станешь не любимой женщиной, не музой, а просто тенью! Безмолвной нянькой!

— Не смей так говорить, — предупредила я и влепила Астафьеву пощёчину.

Он схватился за горящую щёку и раскатисто рассмеялся.

— Почему?! Ты вдруг разлюбила правду?! Ну, так у тебя на сегодня такая правда! — насмешливо фыркнул он и демонстративно развёл руками. — И пусть этот придурок скажет спасибо, что вообще ходит!

— Тебя прямо сейчас начать благодарить или до утра подождёшь?! — холодно хмыкнул Мартин за его спиной, и у меня сердце ухнуло вниз.

Астафьев изменился в лице, а в глазах читался первозданный ужас. Он обернулся и пошатнулся, казалось, не выдерживая даже встречного взгляда.

— Да пошли вы оба! — взревел он и выскочил из кухни.

Мы с Мартином проводили безумца взглядом. Он — пустым и бесстрастным, я же наполненным болью и страхом. Воцарившееся молчание казалось настолько густым и плотным, что на него впору было подвешивать топор. Я неловко переминалась с ноги на ногу, не зная, что следует сказать, но чувствуя охватившую неловкость.

— Уверен, ты хотела найти малиновое суфле, — вдруг пошутил он, и я едва не расплакалась от облегчения, сделала несколько стремительных шагов и прижалась к Мартину всем телом.

— Прости, прости… — жарко зашептала, но на голову опустилась его широкая ладонь, а губы прижались к холодному лбу.

— Юль, наверно, для тебя это шок, но на самом деле он не сказал ничего нового.

— Но почему?! — вскинулась я, заглядывая в глаза, ловя дыхание. — За что он тебя так ненавидит? — непонимающе покачала головой.

Мартин скупо улыбнулся.

— Так иногда бывает, Юль. И даже не надо никаких причин.

— Но…

— А я вот знал, что тебе понравится десерт! — ловко перевёл он тему и, обнимая меня за талию, шагнул к холодильнику. — Поэтому и припрятал несколько порций.

В холодильнике нашлось ещё две креманки, и я с удовольствием приняла одну из них, поджала губы.

— Мартин? — мягко, но требовательно позвала я, пока муж искал десертные ложечки.

— И забудь обо всём, что здесь сейчас слышала, — словно читая мои мысли, предупредил он. — Я полон сил и ближайшие лет двадцать разваливаться по запчастям не собираюсь!

— Я и не думала… — задохнулась я возмущением, но Мартин прижался губами к моим губам и замер так на несколько мгновений.

— И я не думал тоже! — с внушением заверил он и так же посмотрел.

Тема закрыта, разговор окончен. Ну, а все мои предположения и домыслы стоило оставить при себе.