Все его потребности

Глава 64. Егор

Три дня. Три дня, а она ни разу не улыбнулась своей пластмассовой улыбкой, по крайней мере, не в моем присутствии. Этого было достаточно, чтобы свести меня с ума. И почему никто другой не заметил? Даже Вера не обращала внимания на тот факт, что ее сестра была несчастна.

И это была моя вина.

Я понял, что зашел слишком далеко, в тот момент, когда сказал "игрушка для секса". Я был жестоким, бездумным. Я был конченным ублюдком.

После того как я это сказал, она на мгновение выглядела пораженной, затем приняла раздражающее выражение и спрыгнула с моего стола.

— Ты прав. Я здесь ради секса. Я больше не забуду это. — она вышла из его кабинета с прямой линией спины.

Я открыл рот, чтобы позвать ее, но передумал. Я мог бы извиниться, действительно должен, но я знал ее. Она одаривала меня этой ужасной улыбкой и говорила, что все в порядке, все прощено. Она бы солгала, разумеется.

И она не должна меня прощать. Я этого не заслуживал.

Три дня назад, когда она смотрела на меня в крытом бассейне, эти прекрасные голубые глаза пожирали меня взглядом. Я знал, что она хотела меня. Точно так же, как я хотел ее. Но теперь она даже не смотрела на меня. О, она была любезна и говорила все правильные вещи, но она не смотрела мне в глаза.

В тот первый вечер, когда я встретился со всеми в гостиной перед ужином, я попытался привлечь ее внимание. Но ее взгляд скользнул мимо меня, поверх, так и не остановившись на мне. Вера снова начала бурно благодарить меня на подарочный сертификат. Я пытался выглядеть внимательным и должным образом заинтересованным в том, что она хотела сказать, но мои глаза продолжали блуждать по Алисе.

Ужин был катастрофой. Отец бросил на меня разочарованный взгляд. Алиса только улыбнулась. Но проигнорировала меня. Мама поддерживала разговор практически в одиночку и была очень хороша в вытягивании Веры из ее молчания. Девочка расцвела под небольшим количеством женского внимания. Должно быть, она ужасно скучает по своей матери.

Мой взгляд остановился на Алисе, пока она играла со своей едой. Как тяжело, должно быть, было поставить свою жизнь на паузу, чтобы заботиться об умирающей матери и двух сестрах. Я не мог себе этого представить, не мог представить, что использую все свое внимание и энергию, чтобы заботиться о ком-то другом. Алиса заслужила медаль. И все, что я сделал — это причинил ей боль, обзывал грязными словами.

— Почему ты сегодня такой угрюмый, дорогой? — обратилась ко мне мама.

— Что ты имеешь в виду под сегодняшним вечером? — отец взял слово за меня. — Он всегда был капризным, даже будучи маленьким мальчиком. Гораздо больше предпочел бы играть со своими машинами и поездами, чем быть с людьми.

Сделав глубокий вдох, я сузил глаза и придержал язык. В конце концов, Вера была в комнате, и я не хотел обжигать ей уши. Я мог бы послать отца подальше, мог бы напомнить матери, что единственным человеком, которого я видел целыми днями, была моя ворчливая няня, что редко со мной разговаривала. Они не знали, как я вел себя в детстве, поскольку сами редко бывали дома. Вместо этого я улыбнулся Вере, повернулся к Алисе и слегка склонил голову, прежде чем покинуть комнату.

В течение следующих трех дней я настаивал на чаепитии с Алисой и Верой, заставлял Алису прогуливаться со мной по саду перед ужином. И каждый вечер я вызывал ее на партию в шахматы в библиотеке. Я пытался спровоцировать ее, подразнить и в конце концов стал с ней жесток. Она смотрела прямо сквозь меня. И улыбалась.

Когда мы оставались наедине, она смотрела куда угодно, только не на меня, и спрашивала:

— Не хотел бы ты сейчас заняться сексом, Егор? Я здесь для твоего удовольствия. — это звучало так же безлично, как если бы она спросила о погоде.

На улице жарко, Егор? Не хотите ли немного солнцезащитного крема?

С этим роботизированным, проклятым выражением лица, так прочно закрепившимся.

Я был ошеломлен, когда она сказала это в первый раз. И опечален. К четвертому разу я холодно улыбнулся.

— Когда я захочу секса, ты узнаешь. Ты сможешь определить, когда мой член окажется в твоей киске, девочка. — она больше не спрашивала.

К субботе с меня было достаточно. Я планировал пригласить ее на ужин, оставив Веру под бдительным присмотром Роберта и Ады. Родители, конечно, все еще жили дома, но я не оставил бы золотую рыбку на их попечение.

— Будь в фойе в семь. — сказал он Алисе за чаем.

— Да, конечно. Есть ли что-нибудь особенное, что ты хотел бы, чтобы я надела? — она подняла свою чашку и взглянула на мой галстук.

— Я уверен, что все, что ты выберешь, меня устроит. — я едва не заскрежетал зубами.

Бестолковая Вера переписывалась с кем то в телефоне и ела сэндвич. Как она могла не видеть разницы в Алисе? Как она могла не видеть фальшивой улыбки? Это сбивало с толку.

— Нет. — я покачал головой. — Надень вечернее платье. — я позволил своему взгляду переместиться на ее грудь и задержаться там. — Если мне не понравится, ты переоденешься. — я вскочил со стула и вышел из комнаты.

— Что с ним не так? — услышал я вопрос Веры.

Боже милостивый, что со мной было не так? Я был жалким ублюдком и отчаянно пытался пробиться к Алисе. Не мог больше ни минуты выносить это вежливое, фальшивое отношение.

Ровно в семь она спустилась по лестнице в темно-красном платье без бретелек, которое открывало большую часть декольте, с волосами, собранными на макушке. Она была прекрасна. Или была бы, если бы стерла это безмозглое выражение со своего лица.

Я предложил ей руку, и она на краткий миг заколебалась, прежде чем принять ее. У входа Иван ждал рядом с лимузином. Я забрался рядом с ней, и она сидела напряженная как проволока.

— Не хочешь ли шампанского, Алиса? — я поднял охлажденную бутылку и налил немного в ожидающий бокал.

— Нет, спасибо, Егор. Я в порядке.

Просто, чтобы вывести ее из себя, я протянул ей стакан со своей собственной злобной улыбкой.

— Я настаиваю.

— Тогда ладно. Спасибо тебе.

«Хватит» — я хотел прокричать ей. Я достиг предела своих возможностей. Я скучал по ней, по настоящей ней, по той, кто читала мне нотации, дрожала от моих прикосновений и была беззаветно предана своей семье. Я должен был что-то сделать, чтобы избавить ее от этого. Почему она не могла просто сказать что-нибудь злобное, чтобы поквитаться?

Сузив глаза, я налил себе стакан.

— Распусти свои волосы.

— Что? — она выглядела на мгновение испуганной, прежде чем сдержанный взгляд, который я начал презирать, вернулся на ее черты.

Передавая мне свой бокал, она протянула руку и достала несколько шпилек, распуская волосы. Она провела пальцами по длинным прядям, а затем положила руки на колени.

— Так лучше? — критическим взглядом я несколько секунд изучал ее лицо и волосы.

— Нет, не пойдет. Верни как было.

Я устроился на своем месте и наблюдал, как она пытается расчесать волосы пальцами и снова закрепить их шпильками. Тем не менее она казалась невозмутимой.

Мой взгляд скользнул по ее новой прическе. Это была неряшливее, чем раньше, и мне это понравилось. Да, я устал от этого фальшивого притворства. Я хотел, чтобы она вернулась. Итак, сегодня вечером я собирался сделать все, что в моих силах, чтобы Алиса стала прежней.