Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов»

Заметим, что в описанном выше случае крестьяне заспорили на монастырском дворе, где собирались монастырские власти и слуги – люди образованные, с более широким кругозором, постоянно бывавшие по различным делам в городах, знавшие последние новости, получаемые из донесений монастырских стряпчих. Но и сами крестьяне не были безликой косной массой. В спорах с более грамотными людьми – бывавшими в городах монастырскими слугами, постоянно общающимися с помещиками дворовыми людьми, приходившими на соседние ярмарки купцами и т. д. – они вполне могли соглашаться с их аргументацией, усваивать ее, менять свою позицию. Крестьянин деревни Таракановой дворцовой Заборской волости Юрьевец-Повольского уезда Родион Васильев в 1706–1707 гг. зимним временем ходил подрабатывать в новопоселенный починок Овечкино (Серьга то ж) на речке Серьге (того же Юрьевец-Повольского уезду), где он вместе с проживавшими там крестьянами, его родственниками, «за рекою Сергою курили на продажу деготь все вопче». Приходя после работы, крестьяне ужинали все вместе, после чего Родион, встав из‐за стола, читал молитву, а после молитвы произносил вслух: «По многие времена спаси, Господи, и помилуй царя государя! Накормил и напоил на сей день!» После того как Родион произносил эту молитву за государя, между крестьянами нередко разгорались споры о Петре I, его действиях, брадобритии и молитве за царя. Люди старшего поколения (хозяин двора Петр Васильев, его брат Минай с женой) высказывались в таком духе:

За таких людей, которые ереси вводят, бороды велят брить, табак велят пить, заповедали на семи соборах святые отцы Богу не молитца, а заповедано де молитца, чтоб они обратились на истинной путь. Нынешней де царь ереси ввел: бороды велит брить, платье поганское носить, табак пить явно, князей и бояр всех перебрил, царицы отстал, сослал в сылку. И немцы де ему смеютца и говорят, что де он с нами воюетца, а у него де в царстве вся наша вера. При прежних де царех отнюдь тово не бывало: бороды де были в чести, платье де бывало хорошее, цари де с царицами езживали Богу молитца по многим обителем. За наши грехи Бог так изволил[664].

С ними спорили Родион, а также Петровы сыновья Филипп, Василий и Тихон:

Не их де то дело [что царь «князей и бояр перебрил» и прочее]. Так де Бог изволил. Ево, государя, Бог одарил разумом: беспрестанно де он, государь, в работе и в печале, сам за нас служит. При прежних царех, как ходили на службу, люди мерли. А ныне при нем, государе, того нет. А волосы кто с себя хотя и спустит, что де то за диковинка! Чем де людем мереть, ин де волос на землю и упади[665].

Видимо, последние слова молодых крестьян об отношении к брадобритию («чем де людем мереть, ин де волос на землю и упади») были ответом на радикальную точку зрению о том, что за бороду хорошо и умереть. В ответ на эти слова старые крестьяне Петр, Минай и его жена на молодых крестьян кричали и их бранили: «Что де вы знаете? На Соборе де святых отец таких людей, кто бороды бреет, не велено и в землю погребать, и поминку творить, – якоже пса кинуть в ров!»[666]

Заметим, что в этой дискуссии в крестьянской избе воспроизводится аргументация диалога Димитрия Ростовского с ярославцами. Одна сторона уверена в том, что брадобритие – это ересь, за бороду хорошо и пострадать, и даже принять мученическую смерть. Другие с этим категорически не соглашаются. «Что отростет, глава ли отсеченая или брада обрееная?» – вопрошает Димитрий Ростовский ярославцев. «Чем де людем мереть, ин де волос на землю и упади», – говорят молодые крестьяне.

Но, конечно, многие мужчины разных чинов как в городе, так и в деревнях брились не вследствие принятия или отвержения какой-то богословской аргументации, но совершенно об этом не задумываясь, подражая служилым людям и военным, а особенно желая нравиться женщинам. Об этом, между прочим, написал уже не раз выше упоминавшийся Джон Перри: «Это распоряжение считали в то время почти грехом со стороны царя и покушением на религию и смотрели на это как на великое притеснение, приписывая его влиянию иностранцев. Но так как женщины предпочитают в этом виде мужей и возлюбленных своих [без бороды], то они уже почти примирились с этим обычаем»[667]. В правоте британца не приходится сомневаться: вспомним патриарха Иоакима, который обличал нарушителей заповеди брадоношения за то, что губят «образ, от Бога мужу дарованный», «ради блуднаго, и сквернаго, и скареднаго к женам рачителства и похотения»[668]. Если так поступали мужчины в 1670–1680‐е гг., они тем более должны были проявлять склонность к подражанию моде, когда выяснилось, что «нам де ныне и государь не запрещает брить бороды», а вокруг появилось много безбородых мужчин, красавцев военных, среди которых «князья да бояре» и даже сам государь.

Так постепенно брадобритие распространялось в самых широких кругах. Обритые лица стали реальностью не только в придворной или военной среде. Некоторых это приводило в отчаяние и заставляло действовать. Среди таких людей и был нижегородец Андрей Иванов.

В Преображенском приказе его жестоко пытали: дали двадцать пять ударов кнутом, а потом еще жгли огнем, и притом все спрашивали: «Хто ево к Москве государя в вышеписанных словах обличать подослал или хто ево научил?» На пытке Андрей говорил то же самое, что на допросе: никто не научил, а он сам решил прийти государю все это объявить в лицо, что он, государь, «не дело делает – разрушает веру християнскую: велит бороды брить». После пытки Андрей Иванов в остроге Преображенского приказа заболел и через несколько дней умер. В деле об этом сообщается кратко: «И декабря против 28 числа тот колодник в ночи умре, и то ево мертвое тело отослано в Покровской монастырь, что на Убогих дому. Умре он, Андрей, христиански (то есть успев исповедаться и причаститься. – Е. А.)»[669].

В эти же самые дни в этом самом месте, в Преображенском, Петр со своими доверенными лицами обсуждал детали указа о брадобритии, который будет вскоре обнародован. Смог ли государь узнать что-либо о нижегородце Андрее Иванове, неизвестно. Но если бы Петр вник в содержание этого дела, он бы узнал, что к тому времени многие его подданные уже успели расстаться со своими бородами, причем сделали это совершенно добровольно.