Индиго

– Алан… – Она попыталась возразить, но я не дал.

– Нет, дослушай. Детская психика очень гибкая, ранимая и восприимчивая. Особенно у тех детей, кто лишен чувства защищенности и безопасности в своих семьях. Моих родителей никогда не было рядом. Я тоже находился в зоне риска. Мне было шесть или семь лет, когда женщина, присматривающая за мной, рассказала, что в реке, куда я часто убегал купаться с мальчишками, живет огромный черный змей и нападает исключительно на мальчиков моего возраста. Незаметно подбирается, вгрызается ядовитыми зубами в ногу и утаскивает в свое гнездо на глубине, где скармливает добычу своим змеенышам. Я посмеялся, не воспринял ее слова всерьез, но когда в следующий раз пошел купаться, мне показалось, что под водой моей ноги коснулось что-то черное. Может быть, это была палка или обломок пластиковой трубы, но я испугался, у меня случилась настоящая истерика. Я разучился плавать за один день и на всю жизнь приобрел гидрофобию, но моя няня добилась своего. Я больше не убегал, и ей не приходилось отрывать свою задницу от дивана и искать меня. Но если бы у этой старой дуры хватило мозгов дать мне какой-нибудь волшебный оберег от черного змея, может быть, я стал бы не писателем в жанре ужасов, а мастером спорта по плаванию.

– Ты жалеешь? – Мириам задала совсем не тот вопрос, который я ожидал услышать.

– Не знаю. Мне нравится писать, но я помню, что плавать мне тоже нравилось. Я хочу сказать о том, что мы боремся со своими страхами каждый день, каждую прожитую минуту и используем все доступные возможности, чтобы выигрывать в этой войне.

– Тебе помогает?

– Что именно? – растерялся я.

– Твои книги помогают тебе не бояться черного змея?

– Да, Мириам. Я создал на своих страницах столько чудовищ и монстров, что черный змей на их фоне жалкий слизняк. – Я посмеялся в ответ, а Мириам посмотрела на меня посветлевшим озаренным взглядом.

– Может быть, мне тоже попробовать написать книгу?

– И о чем она будет? – спрашиваю я, подхватывая ее мысль.

– О Звере Индиго, держащем в страхе целую ферму и одну маленькую девочку с синими глазами.

Я сказал Аннабель чистую правду. Не семейный психолог вдохновил мою жену на написание книги.

Это был я.

Со стороны сиденья Аннабель раздается шумный вдох. Мы совсем близко.

Я сбавляю скорость до минимума, автомобиль потрясывает на растрескавшейся подъездной дороге. Ветра и дожди сделали свое дело, асфальт местами просел, образовав ямы и выбоины. С тех самых пор, как ферму покинули все обитатели, машины здесь ездят редко, а дороги ремонтировать некому и незачем. Только суеверные страхи уберегли владения Бенсонов от грабежей. Это место считалось проклятым еще до выхода в свет книги Мириам, но даже страх не защитил его от нашествия вандалов. Однако дальше забора они не зашли.

Центральные кованые ворота фермы видны все отчетливее. На облупившейся краске издалека заметна нарисованная краской пятиугольная звезда. Прямо под пентаграммой большими буквами обличающая надпись: «Здесь живет дьявол». Чуть ниже черным выведено грозное: «Сатанисты, прочь!» Сам забор по всему периметру пестрит черно-красными граффити, изображающими мрачные сюжеты.

Внедорожник плавно тормозит, под шинами скрежещет гравий и битые стекла. Повсюду валяются пустые баллончики из-под краски и другой мусор. Не глуша двигатель, я выхожу из автомобиля и направляюсь к распашным воротам. Морозный воздух пробирается за воротник пальто, крупные хлопья превратились в снежную пыль, создающую иллюзию белого тумана. Шорох шагов в зловещей тишине вызывает непроизвольную тревогу. Описанные на страницах «Индиго» демоны, некогда обитавшие на этих землях, давно мертвы или покинули ферму, но ощущение их присутствия никуда не делось. Гнетущая атмосфера запущенности только усиливает неприятное чувство отторжения.

Мистические чудовища меня не пугают, я сам их создаю. Мои эмоции не связаны с суевериями. Я видел глаза дьявола и точно знаю, что в его венах текла обычная человеческая кровь.

– Алан, мне тоже выйти? – открыв дверцу, встревоженно окликает меня Аннабель.

– Нет. – Оглянувшись, я жестом показываю оставаться на месте. – Пешком до дома слишком далеко. Открою ворота, и поедем дальше.

Анна послушно кивает, снова скрываясь в автомобиле. Замерзшими покрасневшими пальцами я отпираю замок, а потом распутываю ржавую цепь. Чтобы открыть изъеденные коррозией покосившиеся металлические ворота, приходится нехило попотеть. Петли на искривленном каркасе надсадно скрипят, пока я, навалившись всем весом, отодвигаю сначала одну тяжелую створку, потом другую. Справившись с задачей, я отряхиваю с пальто ржавчину и облупившуюся краску и возвращаюсь к машине.

– Ты как? – обращаюсь к Анне, нырнув в прогретый салон.

Ее напряженный взгляд прикован к виднеющемуся в конце заснеженной дороги темному массивному особняку с заколоченными окнами.

– Эни, посмотри на меня, – мягко прошу я, накрыв ее ладонь своими холодными пальцами. Вздрогнув, она послушно переводит фокус внимания на мое лицо. – Все нормально? – Я намеренно не использую слово «хорошо», прекрасно понимая, что даже «нормально» в сложившейся ситуации звучит нелепо.

– Терпимо, – выдавливает Анна, пытаясь улыбнуться.

– Тогда поехали. – Кивнув, я трогаюсь и медленно въезжаю в распахнутые ворота.

– Не могу поверить, что я когда-то считала это место красивым, – бормочет Аннабель, заполняя гнетущую обстановку.

– Тебе и не нужно в это верить, Эни, – негромко отзываюсь я. – Мы здесь совсем для других целей.

Аннабель

Она так долго и отчаянно боялась снова оказаться здесь, что, видимо, внутри все успело перегореть. Аннабель прислушивается к себе на протяжении долгой поездки, усердно копаясь в лабиринтах памяти, но не чувствует ничего, кроме разрастающейся пустоты. Все вдруг потеряло смысл. Поиски правды, версии и теории, догадки и доводы – не осталось ничего, что заставило бы содрогнуться сердце. Словно что-то его разбило задолго до того, как автомобиль Алана Флеминга привез ее к фамильному склепу Бенсонов. Именно склепу, потому что домом его назвать не поворачивается язык.

Анна еще не понимает причин своего необъяснимого состояния, но в глубине ее души уже рождается осознание: это место не могло быть чьим-то домом. Ни сейчас, ни много лет назад. Пристанище – единственное определение, которое приходит ей на ум.

Поднимаясь по ступеням покрытого мхом крыльца и придерживаясь за растрескавшиеся мраморные перила, Аннабель словно впервые рассматривает массивные колонны, поддерживающие тяжелый свод козырька. На одной из колонн видна трещина, как на одном из эскизов Мириам. Кто же все-таки сделал те снимки, что так и не попали на обложку «Индиго»? И когда они были сделаны?

Наблюдая за тем, как Алан уверенно отпирает входную дверь, Анна спрашивает, не успев подумать:

– Ты бывал здесь до исчезновения Мириам?

Флеминг убирает ключ в карман элегантного пальто и замирает.

– Нет, Эни, – помолчав, отвечает он и добавляет, как будто заглянув в ее мысли: – Фотографии моей жене передал Майлз Гриффин.

– Но как… когда… – Она не успевает договорить, потому что в этот момент дверь со скрежетом отворяется, и ей в лицо ударяет спертый запах сырости и плесени.

Твердыми шагами Алан заходит внутрь, Анна следует за ним. Раздается щелчок выключателя, и в холле вспыхивает тусклый свет. Часть лампочек в старой огромной рожковой люстре давно перегорели, а оставшиеся раздражающе мигают из-за слабого напряжения.

Поежившись, Аннабель прикрывает нос рукавом утепленного плаща, чтобы не чувствовать смрада брошенного разрушающегося дома. Оглядев накрытую пыльными чехлами мебель и посеревший и выцветший от времени ковер, она нехотя переводит взгляд на крутую деревянную лестницу с резными перилами, ведущую на второй этаж.

Задрав голову, Анна смотрит вверх, в темноту проема, за которым скрывается длинный коридор с анфиладой опустевших комнат. Где-то там находятся спальни Мириам и ее – Аннабель.

Сколько раз она резво вбегала по этим ступеням вместе с неугомонной кузиной? Сможет ли преодолеть тот же маршрут одна, зная, что именно с этой лестницы, обезумев от горя, бросилась вниз мать Мириам, а спустя годы случайно сорвался Камерон Бенсон, и было ли то случайностью? Не слишком ли много несчастных случаев и самоубийств для одного дома? Как не верить строкам книги Мириам Флеминг, сумевшей убедить миллионы поклонников, что на ферме обитало зло, жаждущее убивать?

– Пойдем. – Алан протягивает Аннабель ладонь и уверенно ведет за собой. Да, одна бы она никогда не решилась подняться по зловеще стонущим ступеням. Руки Флеминга обладают особой силой, плавно перетекающей в ее дрожащее тело.

– Что мы ищем? – шепотом спрашивает Анна, следуя за мужчиной. Не ответив на прозвучавший вопрос, Алан крепко сжимает ее пальцы, не позволяя отстать ни на шаг.

Последние ступени остаются позади. Еще один щелчок выключателя, и узкий коридор заливает желтым светом, во всем уродстве демонстрируя многочисленные признаки запустения. Запах пыли и затхлости, исходящий от покрытых плесенью стен, усиливается, вызывая тошнотворный привкус во рту. Остановившись у комнаты Мириам, Алан с силой надавливает на разбухшую деревянную дверь плечом, открывая вовнутрь, проходит первым, чтобы зажечь один из прикроватных светильников, второй несколько раз мигает и гаснет.

Проморгавшись, Анна без труда узнает скромную обстановку спальни. Письменный стол, стул с деревянной спинкой, комод для белья и узкая кровать на пружинах, придвинутая вплотную к стене. Под потолком и в углах виднеются плотные кружева паутины с пойманной в шелковые силки добычей. Как и на первом этаже, вся мебель в комнате накрыта некогда белой тканью, но слой пыли указывает на то, что эта спальня стала необитаемой намного раньше, чем гостиная и холл.

Алан неторопливо приближается к закрытому плотными ставнями окну и, развернувшись, жестом подзывает Аннабель к себе.

– Зачем ты привел меня сюда? – нерешительно шагнув через порог, задает она резонный вопрос.

Он указывает на стул, предварительно стащив с него простыню, поднимая облако пыли.

– Присядь, Эни, – произносит Флеминг спокойным уверенным тоном.

Расслабившись, девушка проходит в указанном направлении, отодвинув стул, опускается на сиденье и поднимает на Алана вопросительный взгляд, ожидая дальнейших распоряжений. Оторвавшись от подоконника, мужчина молча подходит к столу, присаживается на самый край.

– Помнишь, в своем последнем письме Мириам упоминала о записях, которые вела, когда вы были детьми?

– Да, – озадаченно кивает Анна.

Сунув руку в карман, Алан извлекает оттуда небольшой, но толстый блокнот с потертой обложкой.

– Откуда он у тебя? – изумленно спрашивает Аннабель, взяв протянутую «реликвию».

– Она прятала его под матрасом, – не сводя с девушки прямого изучающего взгляда, отвечает Флеминг.

– Ты нашел его уже после исчезновения Мириам?

– Да, блокнот попал в мои руки после случившегося, – стиснув челюсть, мрачно кивает он.