Кто не боится молний
- Автор: Владимир Беляев
- Жанр: Военная проза / Советская проза
- Дата выхода: 1971
Читать книгу "Кто не боится молний"
9
О Галином упрямстве знали все. Если чего захочет, никакими силами не остановишь, обязательно добьется своего. Галина мать побаивалась взбалмошного характера дочки и вместе с тем гордилась ее настойчивостью и постоянством. Еще с детства девочка немало волнений доставляла родителям, а когда подросла, проявила свой характер и среди сверстников. Во дворе, в школе и в пионерском лагере Галя всегда была заводилой, устраивала игры, не позволяла сильным обижать слабых, верховодила на спортивных соревнованиях, смело схватывалась с хулиганами, и даже драчливые мальчишки боялись ее.
Мать до сих пор помнит отчаянную детскую выходку дочери. Это случилось, когда Гале было шесть лет, тогда вся их семья жила в деревне. В Октябрьские праздники мать с отцом взяли Галю, поехали в гости к бабушке. Она жила на другой стороне реки, но, чтобы добраться туда, пришлось ехать на лошадях километров двенадцать в объезд, где был мост. Гостили у бабушки два дня, вернулись домой поздно вечером, тихо уложили в постель Галю, уснувшую на руках матери еще в телеге. Утром Галя проснулась в теплой комнате, стала играть и обнаружила, что забыла у бабушки новую куклу, которую та подарила ей на праздник. Галя стала просить, чтобы родители немедленно поехали к бабушке за куклой. Отец сказал, что он всю неделю будет занят на работе, а в воскресенье возьмет лошадь в колхозе и съездит в Заречье. Галя расплакалась, стала просить маму, но мама тоже сказала, что за куклой поедут в воскресенье.
— Она же умрет, как вы не понимаете? — настаивала Галя. — Надо сейчас же ехать.
— Куклы не умирают, — сказал отец. — Она уснула и, пока ты не возьмешь ее на руки, не проснется.
— Неправда, она не спит, — упрямо твердила девочка. — Я сама пойду.
— До моста далеко, — сказала мама, — ты маленькая, одна не дойдешь.
— Дойду! Весь день буду идти, дойду!
— А если ночь застанет, куда денешься? Где будешь ночевать? Уже снег выпал, того гляди, мороз ударит.
— Я хочу куклу! — упрямилась Галя. — Пусть бабушка принесет.
— А как мы ей скажем?
— С нашего берега покричим. Громко-громко.
— Речка широкая, бабушка не услышит.
Галя не успокоилась на этом и весь день приставала к маме. После обеда бегала к речке, изо всех сил кричала:
— Ба-буш-ка! Ба-бушка!
И хотя на другом берегу на пригорке виднелись постройки и среди них бабушкин домик под тополями, на слабый Галин голосок никто не откликался. Свист холодного ветра и шумные всплески волн заглушали Галин крик.
На следующее утро Галя проснулась рано, взглянула на окно и увидела белые непрозрачные стекла, разрисованные морозными узорами. Галя тихо натянула валенки, накинула шубейку, повязалась платком и незаметно вышла из дому.
Мать с отцом в это время сидели в другой комнате, завтракали. Отец не торопился, что-то рассказывал матери. Потом посмотрел на часы, стал одеваться. Собираясь уйти на работу, он, как обычно, подошел к Галиной кроватке и удивился: Гали не было в постели.
— Дочка! — позвал отец. — Где же ты, шалунья, вылезай из засады. Где наша Галя, мать?
Мать вошла в комнату.
— А где же ей быть? Дома. Гляди, ни валенок, ни шубейки нет на месте, вот озорная.
Мать засмеялась, выглянула в сени.
— Брось баловать, Галя.
Однако отец встревожился, надел шапку.
— Отчаянная голова, на горку убежала. Не простудилась бы. Я сейчас.
На дворе уже рассвело. Отец вышел на крыльцо и увидел на свежем снегу следы от детских валенок. Торопливо пошел по следу, вышел за ворота, потом через дорогу, к реке. Видно, ночью ударил крепкий мороз, снег хрустел под ногами. Отец прибавил шагу, наконец, побежал, не на шутку встревожившись. Перед ним за бугром открылась река, скованная морозом. Отец с ужасом понял, что Галины следы ведут прямо к реке, побежал изо всех сил, задыхаясь на холодном ветру. Следы отчетливо виднелись на забереге, где лед был потолще, вели дальше на тонкое поблескивающее ледяное зеркало, по которому ветер гонял и кружил снежинки.
След от валенок кончился здесь. Значит, взбалмошная девчонка прошла на реку и не возвращалась обратно.
— Галя! — вырвался из груди отца отчаянный крик. — Галочка! Галя!
Он огляделся вокруг, нигде никого не было, никто не ответил на его зов. Тогда он бросился по Галиному следу. Лед затрещал, заколыхался под ним, и он провалился в воду. Пошел вперед, пытаясь подняться на ледяной покров, но лед был слишком слабый и разламывался под тяжестью большого, грузного человека.
Промокнув по пояс, отец вернулся на берег. Выбежал на дорогу, остановил, к счастью, появившуюся здесь в такую рань грузовую машину. Шофер выслушал испуганного человека, впустил его в кабину и, круто развернувшись, помчался в объезд к мосту.
Когда отец вбежал в дом своей матери, Галя уже была там, держала в руках куклу, а бабушка растирала внучке ноги и поила ее горячим молоком...
Подобных случаев отчаянного упрямства и настойчивости в Галиной жизни можно вспомнить немало.
Вот и теперь настали тревожные дни, с Галей творилось что-то странное. Мать с затаенной опаской приглядывалась к дочери, боялась какого-нибудь неожиданного и необдуманного поступка. Чуткое материнское сердце подсказывало причину Галиного беспокойства: дочка полюбила.
Девушка напряженно думала о том, как помочь Андрею, мучительно искала выход. Она отправилась к Тоне, категорически наказала подружке:
— Завтра обязательно разыщи Киреева и приведи ко мне.
— А чего его искать, если он сам каждый день объявляется? Как узнал мой телефон, по пять раз в день названивает. Перед сном опять позвонит.
— Влюбился?
— Да уж не знаю. Последний раз три часа с ним прощались. То он меня проводит до дому, то я его провожу до автобусной остановки. Так и ходили до полуночи.
— А поцеловать пытался?
— Вот еще! У меня не забалуешься.
— Ладно, играйте в кошки-мышки. Однако не забудь, что я сказала: приходи с Киреевым ко мне завтра.
Киреев, Галя и Тоня собрались на экстренное совещание в Галиной квартире. Галина мать поставила на стол самовар, а сама ушла с соседкой в кино.
— Что же, мы так и будем сидеть сложа руки, ждать у моря погоды? — начала разговор Галя, обращаясь к Кирееву. — Ты, как мужчина, как друг Андрея и сам офицер, не имеешь права бездействовать. Обязан что-то предпринять, хотя бы посоветовать. Нельзя же так, я места себе не нахожу, готова горы перевернуть. Прошу тебя, Виктор, помоги.
— Надо прямо смотреть на вещи, — рассудительно сказал Киреев. — Сегодня я еще раз обращался к замполиту. Он внимательно выслушал и сказал то же, что и полковник: ничего, мол, нельзя изменить, дело зашло слишком далеко. Теперь все зависит от высшего начальства. Представляете ситуацию? Что мы с вами можем сделать?
— Кто-нибудь может повлиять? — настойчиво твердила Галя. — Или никто не властен?
Киреев хотел охладить Галин пыл, попытался свести разговор к шутке.
— Уверяю вас, девочки, это не нашего ума дело. Есть воинский устав, есть законы. А вообще с женщинами советуются, выслушивают их мнение и делают все наоборот.
— Не остри, пожалуйста! — оборвала его Галя. — Андрей страдает, а ты шута корчишь. Какой же ты друг?
Киреев рассердился, но сдержал себя. Отставил чашку, варенье, ответил серьезно:
— Дружба дружбой, а служба службой.
— Я, кажется, придумала верный ход, честное слово, Виктор. По-моему, все получится, если ты возьмешься за это дело.
— Какое? — заинтересовался Киреев.
— Ты должен слетать в округ. Понимаешь?
Виктор покачал головой.
— Я не имею права нарушать субординацию, Галя. Через голову начальства к генералу? Не положено...
— Андрей тоже не имел права летать под мостом, а полетел, — перебила его Галя.
— Мое «геройство» кончится тем же. Разве что вдвоем нам веселее будет сидеть на «губе».
— Он правду говорит, Галя, — вмешалась Тоня. — Надо что-то другое придумать.
— Боюсь, — сказал Киреев, — что генерал тоже не поддержит моей просьбы.
— Почему? — удивилась Галя.
— Далеко не все офицеры одинаково смотрят на «подвиг» лейтенанта Медникова. Очень многие осуждают, и я в том числе.
— И ты? — возмутилась Галя. — Вот это новость! А я думала, ты Андрею настоящий друг. А ты... Почему же ты против?
— Мы уже достаточно взрослые, чтобы уметь владеть собой и знать цену нашим поступкам. Для покорения девичьих сердец существуют тысячи других способов.
Галя вскочила из-за стола, сердито сжимая кулаки:
— Не смей так! Не смей! Теперь я вижу, какой ты. Уходи, нам не о чем с тобой говорить. Уходи!
— Не кипятись, Галка! — схватила подружку за руку Тоня. — Что ты пристала к Виктору? Он же не министр обороны, приказал — и все! Он ведь ходил к командиру.
Но Галя не хотела больше ничего слушать, схватила фуражку, сунула в руки Кирееву.
— Прощай!
Оскорбленный Киреев, еле сдерживая себя, взял фуражку, сквозь зубы сказал Гале, окинув ее уничтожающим взглядом:
— Тебе нужно лечить нервы и учиться владеть собой, вздорная девчонка! Если бы ты была парнем, я с удовольствием влепил бы тебе оплеуху.
Галя отвернулась к окну. Киреев вышел не оглянувшись, за ним тут же выбежала Тоня, догнала его во дворе, что-то быстро говорила, взволнованно жестикулировала.
Галя зло смотрела на них из окна, слышала голос подружки, но не хотела понимать ни одного слова. Она захлопнула окно с такой яростью, что задребезжали стекла.
Тоня вернулась к подруге.
— Зачем пришла? — сердито встретила ее Галя. — Уходи и ты.
Тоня знала вспыльчивый нрав Гали, не приняла ее сердитые слова всерьез.
— Перестань беситься, Галка. Шипишь, как раскаленная сковородка. Разоралась на всех, разбуянилась. Лучше пореви, легче станет.
Тоня подтолкнула Галю к дивану.
— Садись, отдохни, с ног небось валишься.
Галя покорно села на диван, обняла Тоню, но не размягчилась, не заплакала.
В комнате стало тихо. На столе, возвышаясь над чашками, стоял самовар и тихо посапывал, будто уснул. Подружки долго сидели обнявшись. Наконец Галя встала, прошлась по комнате, обошла вокруг стола.
— Знаешь что, Тоня? Я сама напишу письмо министру.
— Вот придумала! — засмеялась Тоня. — Он даже читать не станет. Думаешь, у министра есть время на это?
В глазах Гали светился упрямый огонек, она, казалось, не слышала, что говорила подруга.
Когда Тоня ушла, Галя забилась в свою комнату и принялась писать. Она не заметила, как возвратилась мать, убрала со стола. Девушка просидела всю ночь, рвала исписанные листы, снова писала. Наконец письмо было готово. Галя переписала его набело, вложила в конверт и понесла опустить в почтовый ящик. На дворе уже рассветало.