Кто не боится молний

Правда — лучшая слава

Однажды осенью, когда Саша пришел в школу, в раздевалке к нему подбежал с выпученными глазами его одноклассник Веня Сурмилов и, заикаясь от волнения, спросил:

— Ви-ви-видал свой портрет?

— Где? Какой портрет?

— Вот чудак! Твоя физиономия на кинотеатре нарисована. Большущий портретище, с трехэтажный дом.

— Во сне увидал? — недоверчиво протянул Саша.

— Честное пионерское! — поклялся Веня. — Вон пусть Колька-очкарик скажет.

Очкарик Колька подтвердил слова Вени.

— Вот такая картина! — закричал он на весь вестибюль. — Разноцветными красками разрисованный, как живой.

Ребята окружили Сашу, зашумели.

— Значит, скоро увидим фильм? Проведешь без билета?

— Да ну вас, билетер я вам, что ли?

— А тебя тоже не пустят без билета? — всерьез спрашивал Колька, щуря глаза за стеклами очков.

— Откуда я знаю? Может, и пустят, только, наверное, одного, без такой оравы.

После уроков всем классом пошли смотреть рекламу. Оказалось, что Сашины портреты были вывешены не только на кинотеатре, но и во многих других местах, где обычно помещают объявления о новых фильмах. На одном плакате был нарисован Саша, скачущий на лошади с ружьем в руках. На других щитах художник изобразил Сашу вместе со знаменитым артистом Крючкиным. На больших щитах, выставленных на площадях и на самых людных местах, были вкривь и вкось броско раскрашены кадры из фильма. И почти везде ребята сразу узнавали Сашу, снятого в шапке и без шапки, в обнимку с летчиком и катающимся на коньках. Всюду было написано большими буквами: «Смотрите новый художественный фильм «Кто не боится молний». В главной роли — Саша Соловьев».

Это событие взбудоражило всю школу, ученики и учителя с нетерпением ждали, когда начнется демонстрация фильма.

Первый общественный просмотр фильма состоялся в Доме культуры московского автозавода.

Сама Маргарита Сергеевна привезла директору школы Глебу Борисовичу целую пачку пригласительных билетов и с видом победительницы торжественно сказала старому педагогу:

— Специально приехала поблагодарить вас, Глеб Борисович, и прошу обязательно присутствовать на премьере.

— Обязательно приду. Как педагогу, мне необходимо быть там. Весьма полезно, знаете ли.

Глеб Борисович, разумеется, не только ради приятного удовольствия пошел на премьеру. Это событие было для него ценным педагогическим наблюдением. Старый учитель хотел до конца проследить все, что случилось с Сашей за последнее время. Надо сказать, что директор действительно опасался, что шумный успех вскружит мальчику голову, он возомнит себя бог знает какой исключительной персоной, зазнается и потеряет интерес к неприметным будничным занятиям.

К счастью, кажется, этого не случилось. Мальчик, как и обещал, сумел справиться и с работой в фильме, и со школьной программой. Теперь Глебу Борисовичу оставалось проверить немаловажное, на его взгляд, обстоятельство. Выдержит ли Саша самое трудное и самое опасное — испытание славой?

Сашины родители собирались в Дом культуры как на праздник. Тетя Нюра, Николай Александрович и Вера Семеновна тоже получили приглашение и ради такого необыкновенного случая специально вызвали по телефону такси. Их проводили в самую лучшую ложу, а Сашу по узким лестничкам и переходам повели за кулисы, в большую служебную комнату. Тут уже собрались Борис Лукич, Маргарита Сергеевна, Михаил Ефимович, актеры. Все были нарядные, взволнованные, в приподнятом настроении. На Саше тоже был новый костюм, новые ботинки, ярко алел пионерский галстук.

— Здравствуй, Саша! — протянул к нему длинные руки Борис Лукич и привлек к себе мальчика. — Настал наш судный день, будем держать ответ перед зрителями. Не боишься?

— Не знаю, — искренне признался Саша. — Я никогда еще не встречался со зрителем.

— А я каждый раз боюсь. Уже поседел, пуд соли съел на этом деле, а боюсь.

Борис Лукич в шутку повернул голову к левому плечу, три раза сказал:

— Тьфу-тьфу-тьфу!

— Чего нам бояться?

— Ты еще молод, не знаешь, где теряют и где находят. Ну что, пора? — спросил он солидного мужчину в черном костюме.

— Пора, — сказал ему директор Дома культуры, такой нарядный, будто это были его именины.

Зрители уже шумели, хлопали в ладоши. Решили сначала показать фильм, а потом провести встречу со съемочным коллективом. Гостей провели в директорскую ложу, погасили свет. Начался фильм.

Саша не дыша уставился на экран. Было страшно и необычно. Перед ним постепенно разворачивалась знакомая и в то же время совершенно новая для него история. Он радовался, узнавая знакомые предметы, людей. А когда увидел себя на экране, почему-то засмеялся, словно встретил товарища, с которым давно не виделся. Постепенно стал привыкать и скоро забыл, что это он сам, с увлечением следил за историей мальчика Пети, снова переживал все, что уже когда-то пережил. Но теперь волнения были не такими, как раньше. Тогда Петя жил как бы отдельно от других, а теперь его жизнь была связана со всеми, все стало серьезнее, глубже.

И было еще что-то такое сильное, что хватало за душу и заставляло верить происходящему на экране, по-настоящему волновало. Почему-то сделалось страшно за Петю в сцене охоты на волков. И радость охватила, когда он вышел на лед и катался на коньках так хорошо, что зрительный зал гремел от аплодисментов. Что же это было такое сильное и волнующее?

И Саша вдруг понял — это музыка. Она лилась с экрана и так уместно, так точно подчеркивала и усиливала все, что происходило с героями. Саше казалось, что он вновь совершает путешествие в далекую степь, скачет на Тулпаре, стреляет из ружья. Было приятно и хорошо на душе. И только одна сцена напугала его, он даже содрогнулся и на миг прикрыл глаза рукой, когда волк с оскаленной пастью набросился на Петю. Здорово же снял Михаил Ефимович настоящих волков со злыми клыкастыми мордами, налитыми кровью глазами! В самом деле стало страшно, но уже не только за Петю, а и за самого себя.

«Неужели это я так сражался с волками? — удивлялся Саша. — Вот здорово! Сила!»

В зале несколько раз раздавались аплодисменты, чувствовалось, что фильм нравится. Зрители живо реагировали: то смеялись и ахали, то затихали в напряженном внимании.

Но вот фильм закончился, зажегся свет. Дружные возгласы понеслись со всех сторон, в зале хлопали до тех пор, пока артисты не вышли на сцену. Из-за кулис появились молодые работницы с букетами цветов. Когда очередь дошла до Саши и ему стали вручать красные гвоздики, в зале снова раздались дружные аплодисменты, все приветствовали его.

Директор Дома культуры познакомил зрителей с гостями и первое слово предоставил режиссеру-постановщику Борису Лукичу.

— Дорогие друзья! — начал Борис Лукич, волнуясь и отхлебывая воду из стакана. — Я за свою жизнь поставил четырнадцать картин и каждый раз, когда показываю зрителям новую работу, волнуюсь, как первоклассник. И в самом деле, страшно подумать, что картина совсем не понравилась зрителю.

— Понравилась! — раздались в зале дружные голоса. — Понравилась! Хорошая картина!

В партере, на балконе, в ложах громко аплодировали, одобрительно шумели.

Растроганный Борис Лукич благодарно раскланялся. Его волнение постепенно улеглось, и он с подъемом стал говорить о своих товарищах — участниках съемочного коллектива, для каждого находил теплое слово. В заключение он подошел к Саше, взял его за руку и вывел на авансцену.

Зрители снова начали аплодировать.

— Наш самый главный герой, товарищи, — представил Сашу Борис Лукич с особенным воодушевлением. — Саша Соловьев, ученик пятого класса сорок восьмой школы. Саша самый младший из нас, а работал не хуже взрослых. От всей души искренне благодарим его родителей и учителей, которые хорошо воспитали Сашу.

Сашины родители сияли от счастья, им было приятно слышать такие слова.

Внимательно слушал режиссера и Глеб Борисович, пристально следил за Сашей.

Борис Лукич выждал момент, когда в зале наступит тишина, и закончил свою речь патетическим восклицанием:

— Передаю слово нашему юному другу Саше Соловьеву!

Режиссер отошел к столу и оставил Сашу одного на авансцене.

Мальчик стоял немного растерянный и смущенный, смешно прятал руки то в карманы, то за спину, краснел.

— Да что мне говорить? — сорвавшимся голосом начал он. — Ну, снимался, и в школе не отстал от ребят. Вот и все.

На балконе зааплодировали, одобрительный шум прокатился по залу. Саша осмелел.

Мать с отцом переглядывались, смущенные и довольные успехом сына.

В третьем ряду поднял руку юноша с загорелым лицом и непокорной шевелюрой.

— Меня вот какой вопрос интересует, — начал он громко и таким тоном, будто призывал в свидетели весь зал. — Тут показана схватка с волками. Между прочим, по-моему, оператор отлично снял эту сложную и трудную сцену. Но меня интересует другое. Неужели мальчик в самом деле рискнул сразиться с двумя волками и победил их? Как вы разъясните этот вопрос?

Сашу так и подмывало сказать, что в этом эпизоде все было натуральное и волки настоящие. Вот будут аплодировать, стены зашатаются. А на него-то будут смотреть всякие недоверчивые остроносые старушки. Не видали они настоящих героев, так пусть посмотрят. Подумаешь, двух волков нельзя убить одному мальчишке в степи. А ружье на что? Еще спрашивает, ехидный какой.

Саша сделал шаг вперед, остановился, собираясь с мыслями.

Глеб Борисович и Мария Павловна наблюдали за ним и ждали, что он ответит. Они уже знали, как снимался этот эпизод, Маргарита Сергеевна рассказала им. Интересно, что же ответит Саша?

— Знаете что? — глухо сказал Саша. — Вы самый трудный вопрос задаете. Не хотел я вам выдавать тайну, но раз спрашиваете, значит, придется.

По залу прокатился смех. Потом кто-то из задних рядов крикнул:

— Можно задать вопрос мальчику?

— Прошу вас, — сказал директор Дома культуры. — Пожалуйста.

В предпоследнем ряду поднялся высокий стриженый парень в свитере.

— А как обстоит проблема с фигурным катанием? Это что же — в самом деле или трюк.

Все притихли, ждали, что ответит мальчик.

— По-настоящему, сам катался. Я же умею, все знают.

— Точно? — переспросил парень в свитере.

— Конечно. Вот будет мороз, приходите на детский каток, сами увидите, как я катаюсь.

— Он умеет, — зашумели школьники в зале. — Это он сам.

— Тогда молодец, — с одобрением сказал парень. — Очень хорошо.

В другом конце зала поднялся пожилой мужчина в очках.

— А с лошадьми как? И с ружьем?

Саша неожиданно встретился с взглядом остроносой женщины в первом ряду, прочитал в нем какое-то недоброе сомнение. Кто-то еще недоверчиво покачал головой. Сашу стало разбирать желание похвастаться своим умением. Он откашлялся и смелее, чем в первый раз, стал отвечать.

— А что тут особенного? Деревенские мальчишки с малолетства верхом ездят. И меня научили колхозные охотники и наездники. Конечно, сначала шлепался на землю, шишки на лбу ставил, а потом освоил.

«Сейчас начнет хвастать», — подумала Мария Павловна и молча взглянула на Глеба Борисовича. Он тоже волновался.