Список

Тео не скрыл ничего. Отрывисто и ясно он выложил, как спустя несколько месяцев после смерти Астории, вышел сюда, в сад. Как ему стало жаль себя, никем не любимого, тонувшего в депрессии, ни на что не способного. Как в этом угнетённом состоянии он попытался совершить то же самое, что отняло жизнь у Астории… И как только в последние, стремительно утекающие секунды собственной жизни понял, что не хочет умирать…

Слава Мерлину, Эдриан обнаружил его вовремя и спас. А потом пообещал, что всё будет в порядке. Что так или иначе, но всё обязательно наладится.

Затем Тео поделился тем, что чувствовал каждый раз, когда его бил отец. Физические шрамы со временем исчезли. Душевные остались навсегда.

Он рассказал, как всю свою жизнь мечтал услышать от матери, что она любит его. Настолько сильным было это желание, что, вопреки здравому смыслу, он даже явился к её смертному одру… Но мать покинула его, не проронив ни единого слова любви, зато сказала, что гордится им. Ну, хотя бы что-то за неимением лучшего…

Самый большой секрет Тео состоял в том, что любовь, как явление неуловимое и ненадёжное, ставила его в тупик, но… он учился любить, узнавал о ней больше от друзей, от Блейза и от неё.

Тео понимал, что сейчас Гермиона должна была либо отвергнуть его (вот такого слабака, каким он предстал перед ней), либо же обнять. Третьего не дано. И догадывался, как она поступит. Он ждал её ответа, стыдясь своей истории и собственных слабостей, но чувствовал себя так, словно какая-то часть его души, после того как выговорился, воскресла.

Одна его ладонь по-прежнему касалась спины Гермионы, нежно поглаживая вверх-вниз вдоль позвоночника. Вторую нервно стискивала её рука. И он всё ещё ждал ответа.

— Я хочу иметь детей, — наконец призналась она и заплакала. — Я хочу выйти замуж, найти того, кто полюбит меня, кто будет беречь и любить вечно, хочу создать с ним семью. Но главное, я не хочу умирать. Это не дословно, но суть такова.

Словно потеряв опору, она вдруг сгорбилась, и Тео потянул её к себе, усадил на колени, обнял со всей теплотой, какую только мог дать ей. Пушистые волосы щекотали его щеку, он чуть повернулся, чтобы поцеловать её в висок, и сказал:

— Мы на вершине горы, Гермиона. Оглянись вокруг. Разве отсюда всё не кажется тебе лучше?