Список

И если Блейз обладал действительно талантливым ртом (хотя Гермиона отдавала должное и его длинным, красивым пальцам), то прикосновения Маркуса заставляли изнемогать от мучительно острого возбуждения, хотя его руки были грубее, а пальцы двигались более резко и жёстко. Когда он наконец обхватил её груди ладонями, сжимая их и поглаживая, очерчивая требовательными губами, Гермиона застонала так же громко, как и Дафна.

Напряжённые соски отозвались волной болезненного возбуждения на жаркие ласки и откровенные слова. Маркус шептал:

— Они прекрасны, — и улыбался, прижимался щекой к нежной коже, любовно потираясь еле заметной щетиной, щекоча горячим дыханием — словом, делая то, чего она от него никак не ожидала.

Весь он был такой большой, по сравнению с Гермионой, такой горячий… В изнеможении она закрыла глаза, потому что с каждой минутой в ней нарастало чувство, что вот-вот закипающая под его прикосновениями кровь, разорвав артерии и вены, выплеснется, а заходящееся в бешеном ритме сердце выскочит из груди.

Всё происходило будто бы не с ней. Гермиона никогда не вела себя подобным образом.

«Смогу ли я, после всего происходящего между нами, вновь посмотреть в глаза этим двум людям?.. М-м-м… Какая разница?..»

Сейчас Маркус вытворял языком что-то настолько умопомрачительное, что все мысли о Блейзе и его талантливом рте моментально испарились из головы. Дафна, покинув кресло, уселась на краю кровати и начала поглаживать руки и плечи Гермионы. И та не возражала! Ей отчего-то казалось, что действия Дафны… уместны… Но она всё же стыдливо прикрыла веки, потому что, даже несмотря на уместность, всё, что творилось в этой комнате казалось ей таким нереальным, таким… развратным!

Гермиона опомнилась, лишь когда Флинт устроился между её ног. Именно в этот момент решила посмотреть в глаза его девушке. Она опасалась обнаружить в них ненависть или ревность, но с изумлением увидела, что Дафна улыбается Маркусу, поглаживая ему спину, словно разрисовывая её замысловатыми кругами.

«Если бы только я могла почувствовать что-то подобное этой безоговорочной, всепрощающей и на всё готовой ради кого-то любви… Если бы только могла… Если бы… только… Ну же… давай… »

Она на самом деле чувствовала себя отлично, просто здорово!

Гермиона посчитала, что очень глупо изображать из себя «бревно», раз всё происходящее не оставило её равнодушной: она отнюдь не была «скромной фиалкой». И даже припомнила один-два приёмчика, вполне способных доказать это девушке Флинта, но в конце концов поняла, что ничего и никому не должна доказывать. Она здесь не для этого.

Маркус всё быстрей и глубже двигался внутри неё, но смотрел в это время в глаза Дафны, по-прежнему сидящей на краю кровати. И когда Гермиона обнаружила, что это возбуждает её гораздо сильней, чем всё, что произошло этой ночью… Именно в этот момент её и накрыл сумасшедший оргазм. Финальным толчком входя в Гермиону и кончая, Маркус выдохнул:

— Я люблю тебя, Дафна, — а затем, отдышавшись и поцеловав лежавшую под ним без сил девушку, добавил: — И тебя я тоже люблю, малышка.

Когда Флинт сказал это впервые, до того, как они начали заниматься любовью, Гермионе показалось, что он говорит по-дружески, имея в виду обычную симпатию. Теперь же, после того, что произошло между ними, она ощущала что-то совершенно иное, какую-то близость, причастность к чему-то светлому. Ей хотелось удержать это чувство и нежно хранить глубоко в сердце до конца своей короткой жизни.

Когда они окончательно пришли в себя, Маркус поцеловал Гермиону ещё раз и сказал:

— Спасибо.

Затем таким же образом выразил признательность Дафне. А та, словно палочку в эстафете, передала своё «Спасибо» Гермионе.

Как будто этого странного ритуала с благодарностями было недостаточно, Дафна, полностью обнажившись, устроилась рядом с Маркусом, и они вдвоём занялись любовью.

Тут Гермиона поняла, что самое время как можно быстрей убраться из этого дома. Но прежде чем уйти, не заботясь о том, услышат её или нет, сказала:

— Я тоже люблю тебя.

Второпях натянув одежду, она поспешила покинуть комнату и направилась в гостиную, надеясь, что камин открыт, потому что внутри до сих пор ещё всё дрожало, и она была слишком слаба, чтобы самостоятельно дизаппарировать домой.

В гостиной Гермиона неожиданно для себя обнаружила Забини, который, откинувшись на спинку дивана и закинув руки за голову, ждал её.

— Вы уже закончили? Я думал, это продлится дольше. Хотя, возможно, процесс занял больше времени, чем мне бы хотелось. Ну и как он? Хорош? У него большой? Я слышал, что довольно крупный. У него больше, чем у меня?

Гермиона вдохнула и понимающе улыбнулась.

Блейз подумал:

«Блин, снова я…»

Поднявшись, он протянул ей руку.

— На самом деле я просто ждал тебя, чтобы проводить домой.

Гермиона кивнула, подавшись вперёд, обняла его и крепко поцеловала в щёку.

— Спасибо, и тебя я тоже люблю.

Он замер, одной рукой придерживая её возле себя.

«Что она имела в виду под этим «тоже»?»

Стараясь не выдать замешательства, Блейз решил аппарировать их в квартиру Гермионы. А ещё он подумал:

«Промолчу-ка я лучше в ответ на её заявление, иначе выставлю себя большущим дураком. Не пришло ещё время признаваться. Пока нет… «Тоже», наверное, означало, что она сказала Маркусу, что любит его! Да она каждому встречному-поперечному, независимо от пола, готова в любви признаться! Глупышка с огромным неравнодушным сердцем».

И попытался свести всё к шутке:

— Я тебе не верю. Ты же у нас самозванка-развратница. Ты, наверное, каждому человеку говоришь, что любишь его.