Список

— Ты ушла, потому что я поцеловал тебя?

— Ты не хотел целовать меня, — сухо напомнила она.

— Я никогда не говорил этого, — нахмурился Теодор, но, помолчав некоторое время, устало кивнул и поправил: — Я лишь сказал, что нам лучше подождать.

— А я не могу ждать! — рявкнула она и попыталась встать, но Тео так сжал в кулаке край её коричневого свитера, что побелели костяшки пальцев.

Прислонившись затылком к стволу дерева, он зажмурился и попытался успокоиться, а когда снова открыл глаза, уставился на лоскутное одеяло солнечных бликов, пробивавшихся сквозь листву.

— Ты такая противоречивая, Гермиона Грейнджер.

— Беру пример с тебя, — тихо отозвалась она, разом успокоившись и склоняясь к нему.

Как-то само собой получилось, что удобно пристроив голову на бедре Теодора, она вместе с ним залюбовалась пронизанным солнечными лучами лиственным навесом.

— Чего ты боишься сильней всего, Тео?

— Я больше ничего не боюсь, — солгал он.

Теодор знал, что обманывает её сейчас. Понимал, что Гермиона чувствует его ложь. Но, Мерлин свидетель, он так хотел, чтобы слова эти стали правдой!

— Теперь тебе нечего бояться, Гермиона, ведь самое страшное, что могло случиться, ты уже пережила.

— Хм, как интересно… — она вдруг замолчала и тихо, слабым голосом продолжила: — Я всегда без особого волнения встречала страх лицом к лицу и была уверена, что способна преодолеть всё что угодно.

Гермионе показалось, что горло сжали невидимые тиски, а сердце забилось неровно, пропуская удар за ударом. Она села и, покачиваясь вперёд-назад, попыталась успокоиться.

— Теперь мне всё время страшно. Я ненавижу… ненавижу это чувство. Я была храброй гриффиндоркой, девушкой полной мужества. Смотрела страху в глаза. Брала других за руку и помогала в самые тяжёлые времена… А сейчас так переполнена страхом, что всё время чувствую себя пустоголовой слабой дурой.

Теодор погладил её по голове, а потом самыми кончиками пальцев начал массировать кожу от макушки до затылка, даря тепло и покой.

Он нашёл силы признаться:

— В следующий раз, когда я почувствовал, что кто-то нуждается во мне… очень сильно нуждается… я решил, что не хочу видеть этих людей. Проигнорировал свои ощущения. Закрылся прежде, чем узнал, что им было нужно. С тех пор я сожалею об этом каждый день своей жизни. Вот что стало моим самым худшим страхом. Я холодею от ужаса, когда думаю, что могу не придать должного значения собственному чувству и найду тебя раненой или ещё чего похуже… Что окажется слишком поздно…

Тео умолк. Ему хотелось, чтобы Гермиона смотрела куда угодно, только не на него. Он не смог бы выдержать её взгляд сейчас.

Она снова попыталась устроиться на траве, но на этот раз Теодор помог ей, поддержав и уложив головой к себе на колени.

— Тео, я боюсь, — вдруг внятно сказала Гермиона.

— Я тоже, Гермиона, я тоже.

— Думаю, мы боимся разных вещей, — уточнила она, поднимая руку, чтобы прикоснуться в его щеке и тут же отдёргивая её, словно ошпарилась.

— Хотел бы я, чтобы Гермиона Грейнджер хотя бы раз ошиблась, но, думаю, она и на этот раз права, — согласился Теодор.

Он потянулся кончиками пальцев к её шее, медленно повёл ими вниз, касаясь подрагивающей под кожей жилки, ныряя в открытый ворот рубашки и обводя изгиб ключицы. Выражение его лица, когда он смотрел на Гермиону сверху вниз, стало более мягким, почти интимным. Ему невыносимо хотелось поцеловать её, но она была права: Тео слишком боялся. Он не хотел влюбляться ещё раз.

«Слишком больно любить кого-то и постоянно бояться потерять его».

Подумав так, он оттолкнул Гермиону, встал и, потянув за руки, поднял её. Затем, не спрашивая разрешения, аппарировал их обоих во дворик позади собственного таунхауса.

Они оказались возле маленького палисадника, со стороны дома отделённого неширокой прогулочной дорожкой, а с улицы огороженного забором из кованного железа.

Малфой и Забини стояли у ворот, дожидаясь их.

— Мы не знали, то ли вы аппарируете, то ли приедете на мотоцикле, поэтому решили ждать здесь. Где Пьюси и что с тобой случилось? — спросил Драко у Гермионы, вытаскивая из её волос застрявший лист. — Ты, что, свалилась?

— Ага. С мотоцикла. Но один из пунктов списка всё же считается выполненным, — оправдалась она, почёсывая котёнка за ухом, пока тот извивался, стараясь выбраться из рук Драко.

Малфой выпустил кота на свободу. Тот сразу же засеменил к забору и, просочившись сквозь железные прутья, выбрался на улицу.

— Думаю, раз ты угробила байк, задачка всё ещё не решена, — поддразнил её Драко. — Возможно, если собственными глазами увижу, что ты научилась кататься на мотоцикле, я и засчитаю этот пункт, дорогая Грейнджер.

Малфой плутовато улыбнулся, и Блейз подтолкнул его плечом, а Гермиона, глядя на них, рассмеялась.

— Да ладно, уступи разочек-то. Ни один из пройденных пунктов не был выполнен по всем правилам, но ты же засчитал их.

В этот момент из дома вышел Маркус и остановился на крыльце, наблюдая за троицей.

Гермиона поочерёдно разглядывала змеёнышей, и в этот момент до неё дошло, что все они, за исключением Тео, теперь знают, что она скоро умрёт. Однако она не чувствовала перемены в отношении к ним, не считала, что их привязанности или симпатии — притворство или что-то подобное, и за это была благодарна им.

Гермиона улыбнулась.

Маркус начал спускаться по ступенькам, попутно распорядившись:

— Малфой, подбери кота. Он пролез сквозь забор и собирается выбежать на дорогу.

Они услышали звук мотора, и к дому подъехал Эдриан. По-видимому, он вовремя не заметил выскочившего на дорогу рыжего малыша, к которому были прикованы взгляды присутствующих…

Когда колесо мотоцикла зацепило котёнка, подбросив его в воздух, Гермиона закричала.