Список

Гермиона, не выдержав, зарычала.

Как раз в этот момент официант принёс перечное зелье, предупредив, что пить его надо медленно, однако она залпом осушила сразу весь бокал. Переждав отвратительный вкус зелья на языке, Гермиона процедила:

— Ты!.. Ты заразный больной, подружкой которого даже бумажная кукла стать не захочет! Ты, покрытый шерстью, четвероногий примат, живёшь всю жизнь только для себя и умрёшь в одиночестве, и мне тебя так жаль!

— Да? Разочарую тебя: на моих похоронах хоть кто-то будет плакать. А вот кто будет плакать о тебе, Грейнджер? Ни мужа, ни любовника! Ты и сейчас сидишь в полном одиночестве, без парня, как я заметил, в заведении, где тебя никто не ждёт и не хочет. Не желаешь сделать нам всем одолжение? Почему бы тебе просто не исчезнуть с лица земли? Если бы ты умерла сегодня, никого это событие даже не расстроило бы!

Он буквально уничтожил её несколькими словами!

Гермиона застыла. Открыв рот, она собиралась сказать что-нибудь язвительное в ответ, но вместо этого опустила голову на стол и зарыдала.

— Что, черт возьми, ты творишь, Гойл? — крикнул Маркус, который как раз вернулся к столу и слышал окончание перепалки.

Схватив Грега за ворот рубашки, он поднял его из кресла и отшвырнул прочь.

— Почему бы тебе не выбрать для спарринга кого-нибудь своего размера и подходящего интеллекта, вроде вон того здания по соседству, и оставить Грейнджер в покое?

— Она плачет! — поражённый Грег испуганно тыкал пальцем в сторону Гермионы. — Останови её! Почему она плачет?!

— Может быть, из-за одного хама, который только что сказал, что никто не расстроится, если она умрёт? — вызверился Маркус, отвешивая Гойлу суровую затрещину.

— Да мы же всегда так делаем! — воскликнул, пытаясь оправдаться, Грег. — Вечно задираем друг друга!

Опёршись кулаками на стол, он склонился к Гермионе и приказал:

— Перестань плакать, ты, мелкая плаксивая всезнайка! А ну прекрати! Прими ещё перечного зелья! Я не знаю, насколько ты была пьяна, но если ты выпила до дна все бокалы, что стоят на столе пустыми, одной порции зелья, для того чтобы протрезветь, тебе точно не хватит! Поэтому ты и ревёшь. Просто ты всё ещё пьяна… Вот именно… Только поэтому… Я никогда прежде не доводил тебя до слёз и не верю, что мне удалось добиться этого сейчас!

Выпрямившись, он крикнул:

— Официант! Ещё порцию перечного зелья!

Маркус тем временем, наклонившись к Гермионе, спросил:

— Ты в порядке, гриффиндорская малышка?

— Грег Гойл злой, — сказала она, всхлипывая.

— И настоящий урод, — искренне добавил Маркус.

— Эй! — возмутился Грег. — Большое спасибо! Но помогать ей незачем! Она очень хорошо справляется своими силами, оскорбляя меня! Работая в Министерстве, уже много лет на обеде мы сидим за одними и теми же, стоящими друг напротив друга, столами. И за это время она самостоятельно придумала для меня очень много колкостей и шпилек. Так что успокойся: она не нуждается в твоей помощи.

Утирая слёзы, Гермиона признала:

— Он прав. Обычно я более чем достойный противник. Скорей всего я просто ещё чуть-чуть пьяна.

— Так ты не хочешь, чтобы я отвёл его в сторонку и вызвал на дуэль? — серьёзно спросил Маркус. — Потому что для тебя я бы с удовольствием это сделал.

— Я могла бы справиться со всем сама. Просто в этот раз ему удалось задеть меня особенно сильно, вот и всё.

«Знаю, малышка, чем задел тебя Гойл. Словами о том, что никто не расстроится, если ты умрёшь… Но на самом деле это не так. Слова его далеки от истины…» — подумал Маркус.

Его отвлёк Гойл.

— Что такого я сказал, что она заревела? Раньше Грейнджер никогда не плакала, а я ведь, бывало, говорил ей кое-что и похуже. Как и она мне, вообще-то! Это потому что она напилась? Я знаю,некоторые люди начинают слёзы проливать, когда напьются. Но это точно не потому, что я обозвал её грязнокровкой, хотя она и ненавидит это слово… Постой… Мы же с первого дня установили правило, что этим словом пользоваться нельзя. А я забыл, — Грегори подошёл к Гермионе. — Извини за то, что назвал тебя грязнокровкой, Грейнджер... Ну что же, твой ход. Покажи самый лучший удар.

Флинт растерянно смотрел на происходящее, а вот Гермиона спокойно встала, замахнулась маленьким кулачком и ударила здоровяка по плечу так сильно, как только смогла. На самом деле ему этот удар был, как слону дробина, и Маркус понял это, но Гойл всё-таки постарался выжать из себя весь артистизм, которым обладал. Приложив ладонь к пострадавшему месту, он поморщился, вскрикнул:

— Ой, Грейнджер! Это же больно! — и потихоньку заговорщически подмигнул Флинту.

Затем повернулся к Гермионе и, прежде чем отойти от столика, сказал:

— Кстати, Грейнджер, если ты умрёшь, я наверняка буду плакать. Ведь тогда мне не с кем будет задираться.

Маркус пришёл в полный восторг.

— Ты ударила его!

Гермиона довольно кивнула.

— Это Гарри подал мне идею. Однажды Гойл на работе обозвал меня грязнокровкой, и я уже собралась его от души проклясть… Но Гарри сказал, что не собирается заполнять кучу бумаг на арест подруги за нападение или ещё большую кучу документов, необходимую, чтобы объяснить «самоубийство» Гойла в камере Аврората (ну, ты меня понимаешь, да?). Так что Гойлу пришлось согласиться с тем, что каждый раз, услышав от него в свой адрес слово «грязнокровка», я могу его ударить.

Рассмеявшись, Маркус притянул Гермиону ближе и поднял её руку к лицу. Внимательно осмотрев маленький кулак, поднёс его к губам и коротко поцеловал.

— Так ты его ударила в тот раз и сегодня?

— О нет. Я его бью при каждой нашей встрече. Голова у Грега действительно полна опилок. Он каждый раз забывает главное правило и снова обзывается. И получает сдачи.

Закинув голову, Маркус расхохотался.

— Никогда в это не поверю... На самом деле Гойл не так глуп, как изображает. Скорей всего ему нравится задираться с тобой. И, видимо, очень нравится, когда ты его бьёшь.

В это время официант принёс перечное зелье, но Флинт жестом велел ему поставить бокал на стол.

— Пойдём потанцуем, гриффиндорская малышка, — он повёл её на танцпол, одной рукой по-прежнему придерживая за острый кулачок, а ладонь другой положив ей на поясницу. — Я хочу потанцевать с тобой. Можешь пока рассказать о всех ваших стычках с Грегори Гойлом.

Мускулистые, сильные руки обняли Гермиону, и она склонила голову Маркусу на грудь. От него вкусно пахло. Слишком вкусно…

Началась новая песня, и она лишь улыбнулась, когда Флинт прижал её к себе ещё крепче.

— А ты можешь прямо сейчас рассказать мне, какие у тебя возникли проблемы с твоей девушкой.

— У меня с ней нет никаких проблем, — возразил Маркус, одной ладонью поглаживая тонкую спину, а второй обхватывая её затылок. — Она сидит вон там. Можешь сама её спросить.

Гермиона подняла голову.

— Она здесь? Но я думала… Ты же сказал, что у вас сейчас трудные времена… А теперь говоришь… Она знает, что ты здесь, со мной — танцуешь, проводишь время, помогаешь со списком… И она не против?

— Ну да, конечно. Видишь ли… Она позволила мне тебя… Для неё это наказание или, если тебе угодно, уплата долга, — невозмутимо ответил Флинт.

Гермиона уставилась на него во все глаза.

— Сейчас же объяснись или получишь кулаком в нос фирменный удар «а-ля Грег Гойл».

Маркус тихо рассмеялся, продолжая чувственно двигаться под музыку, и сказал:

— Она изменила мне с Драко Малфоем, поэтому я изменю ей с тобой. У неё только одно условие: она хочет смотреть на нас.

Гермиона была не настолько пьяна, чтобы подобное предложение не потрясло её. Чуть отстранившись, она спросила:

— Повтори! Что?

Маркусу не хотелось повторять. Он вдруг почувствовал себя подлецом (особенно, если то, что она говорила о смерти, было правдой). Однако сегодня он действительно намеревался сделать то, о чём рассказал Грейнджер. За помощь со списком Флинт хотел именно этого: отплатить Дафне за измену с Драко Малфоем своей изменой с Гермионой Грейнджер. И чтобы Дафна смотрела. Однако теперь, когда он произнёс желание вслух и увидел на лице Гермионы возмущение, а к тому же узнал, что она, возможно, умирает…

Внезапно всё это заставило его почувствовать себя неловко.

Он уже собрался сказать, что просто пошутил, когда заметил, что кто-то касается его плеча. Всё ещё держа Гермиону в объятьях, Маркус обернулся и увидел зеленоглазую блондинку, его подругу на протяжении последних семи лет, которая спросила:

— Она согласилась? Если да, думаю, нам пора вернуться домой и начать, не так ли?