Список

Глава 16. Я влюблён в неё и рад

Ей так хорошо со мной,

Счастлива вполне со мной.

Говорит она мне так,

И я влюблён в неё и рад.

Говорит: всегда согласна

Быть моей, хоть ежечасно.

Говорит она мне так,

И я влюблён в неё и рад.

(«I feel fine», «The Beatles»)

На следующий день Гермиона в одиночестве сидела в своей квартире с котёнком Джорджем (это была его «дежурная» кличка) на коленях и думала о предыдущей ночи и последовавшем за ней утре. Она действительно ощущала себя развратницей, правда, это нисколько не мешало ей прекрасно себя чувствовать. Можно сказать, ей даже нравилось это слово. Оно не несло в себе негативного оттенка. Гермиона стала безнравственной, испорченной, совершенно невменяемой и замечательно развратной.

По крайней мере, на какое-то время.

Прикусив нижнюю губу, она поднесла котёнка к самому носу и сказала:

— Ну, Джорджи-Порджи*, что ты думаешь о женщине, которая занималась сексом с двумя мужчинами, ни в одного из которых она не влюблена? К тому же один из них практически женат, а второй… как это… бисексуал. Ой, и я почти занималась сексом с женщиной, хотя в действительности она всего лишь касалась меня то там, то здесь и делала приятные мелочи, но если бы я записала в списке пункт: «получить опыт общения с лесбиянкой»… Джорджи, Джорджи, думаю, сегодня я могла бы поставить напротив него галку!

Когда котёнок просто стукнул её лапой по носу, Гермиона поставила его на пол, но лёгкая улыбка, которая блуждала по её лицу с тех пор, как Маркус овладел ею в спальне собственного дома, подарив умопомрачительный оргазм, а Блейз утром привёл домой, всё ещё не сходила с её лица.

Она пожала плечами.

— Ну вот, теперь я — распутница. И не переживаю по этому поводу. Тем более что жить мне осталось с этим званием что-то около пяти месяцев и десяти дней.

Она подняла потрёпанную копию «Убить пересмешника», вытащила список с четырьмя недостижимыми пунктами, полюбовалась на него, как делала ежедневно, положила обратно между страницами книги и вновь улыбнулась.

Лучи солнца перечерчивали пол то там, то тут, и котёнок был занят тем, что прыгал с одного на другой, но он остановился, когда Гермиона задумчиво произнесла:

— А ведь книга лежала не там, где я её оставила вчера, Джордж.

Котёнок внимательно смотрел на неё.

— Точно не там, — она, играя, легонько щёлкнула его по голове книжкой и добавила: — Я нашла её на полу. Почти под кроватью.

Бросив книгу на дорожный сундук, стоящий возле дивана, Гермиона поднялась и направилась в кухню.

— Как она туда попала?

Открыв ящик стола, она достала нож, чтобы почистить яблоко для быстрого перекуса. Держа в руке и то, и другое, она снова обратилась к котёнку:

— У меня такое ощущение, что мистер Нотт, притворившись Эдрианом Пьюси (а я теперь подозреваю, что именно так и было), возможно, залез своим довольно привлекательным носом в мои дела. Но с какой целью? Самое смешное то, что человек, у которого больше секретов, чем у всех остальных, кого я знаю, хочет выведать мои тайны. Хорошо, что вчера вечером я изменила охранные заклинания, иначе он мог бы обнаружить слишком много того, что ему знать не надо. Плохо, что мои секреты известны Блейзу. Я не могу допустить, чтобы о них узнали все.

Если бы Эдриан не оставил записку с извинениями в моей двери прошлой ночью, я никогда бы не догадалась, что со мной на кровати сидел Теодор Нотт, а не он... Смешно. Если вдуматься, я, действительно, распутница. Так или иначе, я побывала в постели практически с каждым из змеёнышей. Я — воплощение распутства. Это всё так интересно, ты не согласен?

— На самом деле, нет, — раздался ответ от входной двери.

Гермиона стремительно обернулась и, промахнувшись мимо яблока, полоснула поперёк ладони ножом. Кровь тут же закапала на пол.

Тео бросился к ней. Действуя чисто инстинктивно, он отобрал у неё нож, бросил его в раковину и, схватив полотенце, обмотал им кровоточащую ладонь. Потом потянул Гермиону за руку, включил холодную воду и, уложив её ладонь в свою, словно в колыбель, сунул под кран.

Оглядывая небольшую квартирку, Теодор основательно устроился у мисс Грейнджер за спиной, прижимая её к раковине.

— С кем ты разговаривала, когда я вошёл? — спросил Нотт.

Одновременно с ним Гермиона поинтересовалась:

— Что ты услышал, когда нагрянул без предупреждения?

Они посмотрели друг на друга и хором спросили:

— Что?

Тео покачал головой.

— Забудь.

Он убрал раненую руку из-под воды, а это значило, что пора было и самому отодвинуться от Гермионы. Наблюдая, как кровь скапливается в лужицу на ладони, Теодор признал маггловские средства остановки кровотечения безнадёжными, вытащил палочку, прикоснулся её кончиком к порезу и сказал:

— Ну, вот, пожалуйста, мисс Грейнджер, теперь рука как новенькая. Итак… Ты разговаривала сама с собой?

— Какое супер-пупер удобное невербальное излечивающее заклинание, мистер Нотт. И, нет, я разговаривала с Джорджем, когда ты ворвался без стука, — ответила Гермиона.

Они одновременно наклонились: она — подобрать яблоко, он — очистить пол от капель воды и крови.

— Скажи, пожалуйста, что ты не переименовала бедного кота снова. Я не вынесу, если ты это сделала, — Тео поморщился.

В ответ Гермиона лишь улыбнулась.

— Теперь твоя очередь признаваться, — сказала она. — Так что ты слышал?

— Я слышал, как ранее умная и вполне здравомыслящая женщина разговаривает с котёнком, — ответил Теодор, облокотившись на стойку.

Он вытащил из стола чистый нож и начал чистить новое яблоко. Закончив, протянул его Гермионе.

— Нет, нет и нет! Я имела в виду: слышал ли ты, о чём я говорила с котёнком? — спросила она, откусывая от яблока и вытаскивая кухонный стул, чтобы сесть.

— Нет, — Тео подцепил носком ботинка стул по соседству с ней, вытащил его и тоже сел. — Но если ты имеешь в виду ту часть, где ты называла себя воплощением распутства, тогда да, я это слышал. Однако, не думаю, что согласен с тобой. Ну, то есть пока ты не представишь лично мне надлежащие доказательства этого.

Гермиона улыбнулась и почувствовала огромное желание кинуть в него яблоком, но не стала этого делать, потому что очень хотела это яблоко доесть.

— И больше ничего?

Гермиона хотела знать, не услышал ли Тео что-то из того, что она говорила о нём…

— Ничего. Не говори мне, что я пропустил что-то стоящее. А то я ещё подумаю, что распутное поведение — это здорово, — он взглянул на кота и добавил: — Данте расскажет мне обо всём позже, без тебя.

— Ну, и кто из нас теперь не в себе? — спросила она, выбрасывая огрызок яблока в мусорное ведро.

Нотт прижал руки к груди.

— Ты думаешь, я сошел с ума, потому что всем сердцем верю, что твой котёнок будет со мной разговаривать?

— Ты бредишь, если считаешь, что мой котенок выдаст мои секреты. Он слишком умён, чтобы разговаривать с тобой о чём-то, и, в отличие от меня, его не получится одурачить, выдавая себя за Эдриана Пьюси.

Гермиона встала, бросила ему «извинительную записку» Эдриана и, рассмеявшись, направилась в спальню.

Прочитав записку, Теодор последовал за ней.

— Это только доказывает, что Эдриан Пьюси — зануда, и что у него большие проблемы с грамматикой. Вот это слово он использовал в отрыве от контекста, а вон то неверно написал.

И он указал на две, по его мнению, ошибки.

Гермиона пожала плечами.

— Это доказывает только то, что у Эдриана ужасный почерк. К твоему сведению, он использовал первое слово правильно, а второе можно написать и так, и эдак. И он хотя бы не притворялся кем-то другим, когда сочинял эту записку.

— Что же я мог поделать, если ты приняла меня за него? Было бы невежливо поправлять тебя. Ты бы почувствовала себя ещё хуже. Я помню, когда мы были моложе, ты никогда не любила тех, кто исправлял твои ошибки.

Гермиона недоверчиво уставилась на него, а затем рассмеялась.

— Ты точно сумасшедший. По какой причине ты находишься здесь?

Тео хотел признаться, что он здесь потому, что желает убедиться: с ней всё в порядке после проведённой с Маркусом ночи, но у него язык не повернулся сказать об этом. Кроме того, Теодор хотел выяснить, что там произошло, хотя он чувствовал, что уже знает…

«Маркус говорил о том, что собирается переспать с ней в качестве оплаты… Но это было до того, как он узнал её лучше. Конечно, он этого не сделал… Он бы не стал… Он же не… Не так ли?..»

— Ты выглядишь так, словно страдаешь запором, — поддела его Гермиона.

— Я себя именно так и чувствую, — ответил Тео.

«Разговаривая с котом, она назвала себя РАСПУТНИЦЕЙ. А это значит, что грёбаный ублюдок Маркус Флинт спал с ней… Хотя, он же не знал, почему не стоило этого делать».

По крайней мере, Нотт очень надеялся, что из всех змеёнышей именно Маркус точно не стал бы спать с мисс Грейнджер, если бы знал, что Тео начал испытывать к ней чувства.

Ему стало дурно. Он чувствовал, как его переполняет слишком много всего! Слишком много вины и зависти, слишком сильные желание и потребность. Ощущал, как его захлёстывают беспокойство и тоска. Как Теодор Нотт мог рассказать друзьям, что хотел сделать её своей, если не мог признаться в этом даже самому себе? Он не имел права! Кроме того, он не хотел ее. Нет, не хотел...

— Жизнь — дерьмо, — заключил Теодор, шлёпнувшись на кровать и прикрывая лицо ладонью.

— Особенно, когда у тебя что-то вроде эмоционального запора, да? — пошутила она. — А теперь скажи тётушке Гермионе, зачем ты здесь?

— Ты, что, проявляешь ко мне снисходительность? Я ненавижу снисхождение.

Тео отвёл руку от лица и хмуро взглянул на неё.

— А я ненавижу тех, кто подслушивает, но это тот крест, который мы должны нести. Так что относись к своим «эмоциональным запорам» снисходительно, — рассмеялась Гермиона.

Он сердито посмотрел на неё.

— Ну, признай, что самую чуточку, но это было смешно, — потребовала она весело.

Теодор продолжал хмуриться.

— Ладно… Но я проснулась с улыбкой на лице и отличным настроением, и тебе не удастся лишить меня этого. Так зачем ты пришёл? Чтобы испортить моё хорошее настроение?

— Нет, он пришел, чтобы рассказать тебе о следующем задании, — произнёс Драко, стоявший в дверях спальни.

Гермиона изумлённо вскрикнула, увидев его:

— Ах!.. Вы, змеёныши, определённо умеете проскальзывать в комнату без предупреждения… О следующем задании… Подожди! Почему именно вы решаете, каким будет моё следующее задание? И когда вы успели?

— Рано утром прошло совещание клуба змеёнышей… Это раздражает, честное слово. Я никогда не просыпаюсь так рано, — пожаловался Драко, плюхаясь на кровать рядом с Тео.

Тот стукнул его подушкой.

Гермиона сказала:

— Сейчас три часа дня.

— Знаю, чертовски грубо, что они даже не приняли во внимание, что созывают экстренное заседание так рано.

Гермиона ахнула.

— Кто созвал его?

— Блейз и Маркус, — ответил Теодор и наклонился, быстро заглядывая под кровать.

Гермиона подумала:

«Не мою ли книгу он ищет?»