Анатолий Трушкин

Милый граф

Вчера вижу— опять один застойный лозунг висит: «Книга — лучший подарок!» Ничего не боятся враги перестройки. Мы ушами хлопаем.

А я этот лозунг на себе испытал. Шесть лет назад в пятницу совпало: пятница, получка и мне день рождения в понедельник.

Я сбросился, ребята быстро сбегали, на сдачу купили мне лучший подарок.

В субботу открываю глаза — есть хочется. Полез в холодильник, там ничего, только книга лежит.

Достал — читаю. Там такая история.

Семья одна дома сидит. За окном дождь льет как из ведра, слякоть, скукота, в общем, страшная. Вдруг звонок — граф приехал, не предупредивши. Все обрадовались, а то не знали, чем заняться, даже обедать не хотели. Главное — дочь у них красавица на выданье, та прямо расцвела как роза — граф ей знак внимания сделал. Разговоры пошли про знакомых. То да се. Сели кушать. Угощают его наперебой:

— У нас натуральное все, из деревни. Кушайте, не стесняйтесь.

Ну, выпили, конечно, это само собой. Вечером в карты стали играть, танцы устроили, дочь спела три романса. То да се. Граф домой засобирался, его не отпускают:

— Милый граф, останься.

Он не дурак, остался. Все прослезились аж. Под утро только уехал.

Такая история. Почитал, смотрю — времени три часа, обедать пора. А за окном льет как из ведра, слякоть, скукота страшная.

У кого, думаю, дочь-то на выданье?.. Да у соседа снизу!.. Он сам не то по торговой части, не то, наоборот, из ОБХСС.

Да какая разница? Знакомы хорошо. Я их заливал пару раз. Да и так на балкон выйдешь — они внизу всегда… предупреждают, чтобы пепел на цветы не стряхивал. Отавное, я не припомню, чтобы к ним последнее время кто-нибудь в гости приходил.

В общем, спускаюсь — звоню.

Открыл сам. Иван его зовут. Ее Зина… Его Иван, по-моему.

— Здорово.

— Здорово. Чего тебе?

Спрашиваю:

— Не обедали еще?

— Нет, сейчас садимся.

Я прохожу. Стоим молчим. Он вроде уже хотел пригласить обедать, но тут жена его откуда-то возникла, говорит:

— Чего он пришел?

И за стену вдруг хватается и к ванной ногами начинает перебирать. Перебирает, перебирает, тут он кинулся, раньше ее успел, потолок разглядывает — сухо там. А с чего будет сыро? Я даже не умывался утром.

Теща из кухни вышла, дочь из комнаты выглядывает. Про тещу вообще в книге ничего не сказано, я с ней даже здороваться не стал. Дочери подмигнул, говорю:

— Роза какая вымахала. На одни тряпки ей разоришься.

Она в слезы.

Теперь, думаю, надо про знакомых чего-нибудь загнуть. Говорю:

— Серегу-то из тридцать седьмой посадили… за воровство. Письмо прислал, велел вам кланяться.

Они таращатся — какого Серегу? Может, и не знали его. Молчат стоят, я тоже молчу. Тишина мертвая. Теще надоело, говорит:

— Вы извините, мы сейчас обедать будем.

Ага! Говорю:

— Я сам еще не завтракал.

Удачно так намекнул. И сразу вдогонку говорю:

— Если у вас все натуральное, с рынка, то я как раз это уважаю.

Зинку, смотрю, трясет немного. Думаю, может, от жадности. Говорю:

— Я не объем. Так… выпьем, закусим и все… вечером танцы и в карты до утра.

Совсем тихо стало… как на кладбище, даже тише. Потом дочь говорит:

— Да он пьяный в стельку.

Вот дура! Совсем, наверное, ничего не читает. Говорю ей:

— Лучше романс какой-нибудь спой, чем ерунду-то городить.

Ну и тут они велели ей в комнате скрыться, дверь входную распахивают, а я понял уже, что лозунг про книгу фальшивый. Пишут в них, чего в жизни не бывает.

Книга — это лучший подарок… для врага!

В общем, не стал ждать скандала, вышел сам, но с лестницы сказал им:

— Радоваться людям разучились.

И пошел в столовую. У нас там так кормят, что любому человеку рады.