Анатолий Трушкин

Интервью. Записки из зала. Вопросы читателей

— Расскажите о своих слабостях.

— Суеверен. Когда нахожу деньги, золотые серьги, кольца, мне кажется, что это — хорошая примета. Самонадеян. Я почему-то уверен, что богатство не развратило бы меня, что, допусти меня к казне, я воровать бы не стал. Трус. Я боюсь с большой суммой денег гулять ночью по неосвещенным улицам. Последнее время и без денег боюсь. Бездарен. Я уверен, что я не Гоголь, не Салтыков- Щедрин. Самоед. Все мне кажется, что я не Гоголь, не Салтыков-Щедрин. Капризен. И царизм-то мне плох, и коммунизм не хорош, и нынче опять — как бы выжить.

— Происхождение вашей фамилии и рода?

— Фамилия Трушкин состоит из нескольких частей. «ТР» — трезвый, «У» — умный, «Ш» — шутка, «КИН»— кинжал. Все вместе, я полагаю, означает — «утренний цветок». Теперь про род. Здесь я буду точнее. Мама была сиротой. Она из деревни Собакино Михайловского уезда Рязанской губернии. Родители отца — тоже крестьяне Рязанской губернии.

— Самая забавная картинка школьных лет?

— Поселок. Весна. Вовсю тает снег. Сосед, зная, как родителям достаются деньги, чтобы не промочить новые ботинки, прибил их через подошву к деревянным чурбакам, идет прямо по лужам. Горькое осознание собственной обыкновенности рядом с гением.

— Вы помните свою первую двойку?

— В слове «Мытищи» сделал три орфографические ошибки. Остаток жизни уйдет, видимо, на то, чтобы разгадать, как это можно было сделать.

— Самый нелюбимый предмет в школе?

— Зря говорят, что самый нелюбимый тот, в котором не успеваешь. Я с удовольствием пел, хотя ни голоса, ни слуха. На лабораторной по химии пыхнул так, что отбил охоту к химии у двух соседей, сам ничего. Нелюбимых не было. Помню только, что современная история оказалась скучнее истории Древнего Рима и Древней Руси.

— Когда вас назвали писателем?

— Как только научился писать, как только подарили перочинный нож, сразу я вырезал на парте «Толя».

— Так ты у нас писатель? — сказала учительница. Вечером отец прибег к ремню. Непонятно зачем, писательство таилось не там, откуда он его вышибал.

— Что вы не любите?

— Я не люблю манную кашу, революции, тараканов, очереди, несмотря на патриотизм и на то, что тяга к беспредельному у нас в крови, почему-то не люблю наши цены. Мат не люблю. Но уважаю, все-таки своя необычная большая многовековая культура. Не люблю, когда официант подает счет, тяжелую работу не люблю, наказания, болезни, не люблю похмелье. И даже не знаю, кто его любит. Почему-то не люблю налоги, даже маленькие. Это странно, потому что маленьких всех любят: котят, волчат, змеенышей, крокодильчиков. А тут почему-то никакого чувства.

— Если смех лекарство, нет ли чего-нибудь от хронического безденежья?

— От хронического безденежья может помочь хроническая рождаемость. Где семеро детей, всегда прокормится восьмой, где их двенадцать, всегда прокормится тринадцатый. Чем больше детей, тем меньше значат что-то деньги. Так что либо деньги, либо дети. Что можете, то и делайте.

— Что вы не умеете делать?

— Я не умею врать не моргнув глазом. Моргнув, могу сколько угодно. Пугаться, когда смотрю фильмы ужасов. Мне страшнее, когда слушаю наши последние известия. Я не умею долго огорчаться неудачам… своих соперников. Воровать не умею. Стыдно даже, сейчас вроде бы уже все воруют. Взятки брать не умею. Теоретически представляю как, а практики никакой нет, не дают. Не умею противостоять обаянию своей жены. Отдыхать не умею. Я устаю отдыхать и потом весь год отдыхаю на работе. Сидеть в за-саде не умею, командовать армиями, ловить удачу, смотреть на солнце, торговаться. Не умею настораживаться, когда обещают скорое улучшение в жизни. Я, наоборот, расслабляюсь. Не умею делать конфеты из ничего, доверять, но проверять, радоваться в одиночку, пить в одиночку. И что меня больше всего огорчает, до сих пор не умею отдавать жене все, что заработал.

— Самый страшный сон?

— Будто мне присудили Нобелевскую премию в области литературы, а в благодарственной телеграмме я сделал десять орфографических ошибок.

— Должен ли юморист относиться к женщине с юмором?

— Нет, здесь всякий профессионализм исключается. Иначе бы альпинист относился к женщине, как к неприступной скале, стоматолог — как к зубной боли, а контролер вообще относился бы к женщине, как к зайцу.

— Время властно над вами?

— Годы берут свое. Но я знаю, как с этим бороться. Надо заниматься спортом… в смысле физкультурой… хотя бы зарядкой, когда есть время. Нету — обязательно надо потягиваться… не сильно, чтобы не свернуть шею. Короче, как бы ни складывалась жизнь, а просыпаться надо каждое утро.

— Ваш совет избирателям. Какими критериями надо руководствоваться?

— Простыми. Чем больше обещает кандидат, тем хуже. Чем меньше у него судимостей, тем лучше. Чем больше он пьет, тем хуже, чем понятнее говорит по-русски, тем лучше. И совсем хорошо, если говорит мало, а делает много.

— Ваше хобби?

— Юмористика, сатира. Основного своего призвания пока не нашел. Полагаю, что всю жизнь заниматься хобби приятнее, чем всю жизнь работать. Шутить каждый день с 8 утра до 5 вечера — ненормально, это — каторга. Другое дело — легко, от нечего делать, в свое удовольствие пошучивать за письменным столом с 8 утра до 5 вечера. Одно удовольствие.

— Что прежде всего можете сказать о человеке без чувства юмора?

— Опасен для общества, должен быть изолирован.

— Могли бы вы вызвать кого-нибудь на дуэль?

— Даже скажу кого. Коклюшкина. Он стрелять не умеет.

— Ваши особые приметы?

— При деньгах — высокий, стройный, остроумный. Без денег — небольшого роста, скучный, гундосый.

— Почему юмористам не присваиваются звания? Скажем, народный юморист России.

— Так ведь и политикам не присваивается. Хотя у них есть прозвища: Иван Грозный, Ярослав Мудрый, Леонид Ильич Пять звездочек, Михаил Сергеевич Начать, Борис Николаевич Трезвый. Наверное, сатирикам тоже надо давать прозвища: Пугливый, Сорвиголова, И вашим и нашим.

— Чему больше доверяете, уму или инстинкту?

— Я жду, когда между ними будет достигнут консенсус.

— Как узнать, есть у человека чувство юмора или нет?

— Кажется, что очень просто. Надо пошутить при нем. Если он засмеется, значит, есть, если не засмеется, значит, нету. Но для того, чтобы пошутить, нужно, чтобы у вас было чувство юмора.

Как узнать, есть ли оно у вас? Нужно, чтобы при вас кто-то, у кого есть чувство юмора, пошутил. Как узнать, есть ли у него чувство юмора?.. То есть практически невозможно узнать, есть у человека чувство юмора или нету.

— Женский юмор отличается от мужского?

— Отличается. Первичными признаками. Мужской юмор бородатый, а женский высокий, тонкий.

— Существуют ли у писателей профессиональные болезни? Если да, чем лечить?

— Существуют. Геморрой. От долгого сидения за письменным столом. Только у серьезных писателей — это приличный, серьезный геморрой, а у сатириков — веселый геморрой. А лечимся ходьбой, бегом, погоней за гонорарами. Только опять же, у серьезных писателей это серьезные гонорары, а у сатириков — смешные.

— Зарядку по утрам делаете?

— Обязательно. Каждый день. Но с такой самоотдачей, что уходят все силы, и после зарядки я ложусь отдохнуть.

— Любите ли вы гулять в плохую погоду?

— Только на халяву.

— Что лучше— копить или тратить?

— Тратить! Но не больше, чем накопил.

— Вы — единственный среди сатириков и комиков, кто удержался от соблазна петь на сцене. Как вам это удалось?

— Каждому, кто поет, кажется, что он делает это лучше всех остальных. Мне этого никогда не казалось, я всегда твердо знал, что пою лучше других. И вдруг Паваротти! Быть вторым я не захотел.

— Сколько надо получать в месяц, чтобы не потерять чувство юмора?

— На один рубль больше прожиточного минимума.

— Сколько нужно выпить для храбрости?

— Как только море станет по колено, так достаточно.

— Кем бы вы были в прошлом веке?

— Я люблю всякие гулянья, но в пристойной форме. Наверное, я был бы при каком-нибудь трактире зазывалой и одновременно вышибалой.

— Кого боятся сатирики?

— Тигров.

— А львов?

— А львов-то чего бояться?

— Что вы окончили, чтобы стать писателем?

— Чтобы стать писателем, я покончил с инженерией, с журналистикой, с режиссурой, с редактурой.

— Что вы делаете, когда денег нету?

— То же, что и все — сосу лапу.

— Что такое вдохновение?

— Радость — это песня без слов, а вдохновение — это музыка без звуков.

— Какая черта характера помогла завоевать зрителя-читателя?

— Все завоеватели отличаются жестокостью. Жестокость к себе во время работы.

— Как вы учились в школе?

— Школу закончил без золотой медали. Но зато уж!!! и по два года в одном классе не сидел.

— Несколько слов о семье.

— Жена замужем за достойным человеком, занимается домашним хозяйством, дочь — многодетная мать, занимается домашним хозяйством. Внучка пошла в пятый класс, внук пошел в детский сад, теща пошла на пенсию, двадцать лет назад. Все куда-то идут. Один я сижу за письменным столом.

— Что для вас счастье?

— Быть вместе с теми, кого любишь.

— Человек произошел от обезьяны?

— Да. Но от какой? Одна обезьяна взяла в руки палку, чтобы сбить банан. Долго махала ею и сбила. Но банан подхватила другая обезьяна, ловкая и хитрая. А третья обезьяна все это видела и засмеялась. Вот от этой третьей обезьяны человек и произошел. В его генетической памяти остались знания о труде и хитрости.

— Когда-нибудь разгадают тайну женщины?

— Разум замрет над микроскопом, чтобы раскрыть тайну женщины. Микроскоп начнет подрагивать, потом сам разум начнет пританцовывать, и открытие опять в тысячный раз не состоится.

— Чем сейчас занимаетесь?

— Чем всегда. Чем благовоспитанные люди не занимаются: подслушиваю, подглядываю за людьми, за собой.

— Не собираетесь ли писать мемуары?

— Нет. Надеюсь, что меня еще помнят без мемуаров.

— Юмор, сатира — это милиция или ‘Скорая помощь»?

— Это добровольное общество содействия самим себе.

— Наши пороки?

— Мы чересчур как-то радуемся самому факту жизни, живем! Тесно, но не дует. Дует, но не холодно. Холодно, но не каплет. Каплет, но ноги ходят. Не ходят, а пальцы на руках шевелятся. Великая наша добродетель — долготерпение — иногда очень похожа на порок.

— Ваш любимый отдых?

— Зайти в лес и, не щадя чувств близких тебе людей, набрать грибов больше всех.

— Что сейчас больше всего беспокоит в нашей жизни?