Шрам

* * *

Джек Минноу заставляет себя ждать. Скоро мне уже хочется, чтобы в груде сломанных стульев оказался хоть один целый. А когда дверь со скрипом открывается, я вздрагиваю от неожиданности. Минноу входит вальяжно, уверенно расправив плечи, а на его лице играет довольная улыбка. Он, видимо, и не предполагал, что всё получится так просто.

– Что, попалась? – усмехается он. – Не такая уж ты умная, Флинт, как тебе казалось. – Минноу разминает пальцы. Он похож на голодного хищника, и меня вдруг охватывает озноб. – Мэр будет в восторге. Картинка складывается идеально. – Он подходит ближе, и я делаю над собой усилие, чтобы не отшатнуться.

– Возможно, попалась не я, – откашлявшись, дрогнувшим голосом замечаю я. – Минноу, разве я могла о вас забыть?

Он кривит губы в неприятной улыбке:

– Дерзкая удаль тебе не идёт. На самом деле ты трусливая девчонка.

Неприятно сознавать, что он видит меня насквозь, знает мои слабости и умеет разрушить едва оформившиеся надежды. Но на этот раз ничего не выйдет.

– Вы меня не арестуете и Лонгсайту ничего не сообщите. А сейчас скажите мне: что вы сделали с Мел и где Галл?!

Джек Минноу заливается смехом.

– Наверное, ты забыла добавить к своему великолепному списку требований волшебное «а не то…»? – задумчиво тряхнув головой, скучным голосом осведомляется он.

– Вы что, забыли? – Я не смеюсь, но на улыбку у меня сил хватает. – Я всё о вас знаю, Минноу. У вас есть тайна, и, если мои требования не будут выполнены, я её выдам. Интересно, что скажут и сделают жители Сейнтстоуна, узнав, кем был ваш отец, как он предавал и крал у своих, отмеченных, чтобы помочь пустым? А если к тому же узнают, как вы изо дня в день оскверняли Зал поминовения, произнося там имя вашего отца? Сын забытого нагло попирает наши традиции и чистоту общества, пачкая священные места подлым именем. Что скажут люди, Минноу? Что они сделают, узнав о таких прегрешениях?

Минноу отводит глаза и утыкается взглядом в пол. Он крепко сжал челюсти, будто борясь с искушением меня ударить.

«Ничего, стоит мне крикнуть, и Карл придёт на помощь».

Проведя ладонью по бритой голове, Минноу бросает на меня острый взгляд и медленно поворачивается к двери. «Неужели сбежит?» Однако, остановившись вполоборота ко мне, он произносит:

– Входите.

Дверная ручка поворачивается, и вместо Карла, которого я уже приготовилась увидеть, на пороге возникают странные фигуры.

«У меня что, видения?»

Тряхнув головой, я отчаянно моргаю, но видение не исчезает. На пороге стоит Верити. И она пришла не одна.

Рядом с ней – Галл, высокая, грациозная, такая уверенная в себе.

– Верити! Галл! – восклицаю я и спешу к ним.

Однако они не торопятся раскрывать мне объятия. Девушки отступают на шаг. Галл хватается за руку Верити. А лицо Верити освещает улыбка, но не дружеская, не добрая, как у сестры… Так, наверное, усмехается лучник, зная, что сейчас попадёт в яблочко.

Оказавшись лицом к лицу с Верити и Галл, я наконец вижу их отчётливо.

Передо мной действительно Галл, но не та, с которой я подружилась в Фетерстоуне. Сейчас на ней праздничное платье женщин Сейнтстоуна, больше напоминающее боевые доспехи наших предков: кожаный нагрудник и юбка из того же материала. Но самое главное отличие в другом: на коже Галл ясно видны татуировки. Она стала отмеченной.

Когда мы расстались, на Галл были только следы неуклюжих отметин, которые она сама нанесла себе щёлоком и сильно обожглась. Теперь передо мной совсем другая Галл – новая, покрытая настоящими чернильными знаками.

Верити пустила стрелу и следит, что будет, когда острый наконечник вонзится мне в сердце. Она по-прежнему улыбается.

Я так боялась за Галл, так тревожилась, что её держат в тюрьме, мучают или даже уже убили, но подобного исхода я и вообразить не могла.

– Галл… что ты наделала? – Слова слетают с губ, прежде чем я успеваю их остановить, и в каждом из них звучит ужас.

– Вот видишь? – Галл поворачивается к Верити. – Смотри, как здорово она умеет обвинить другого!

– Но… о чём ты? – Я умоляюще протягиваю к ней руки. Пусть увидит: ведь это я, мы друзья, я спасла её, вытащила из озера, увела от опасностей Фетерстоуна. – Это же я, Галл! Посмотри на меня.

В её светло-голубых глазах лишь леденящий холод.

– Смотрю, – медленно произносит она. – А ты на себя часто смотришь, Леора? – Галл склоняет голову набок. – Скажи: ты искала меня? Или тебе было всё равно? Может, ты с самого начала хотела бросить меня в лесу, на милость диких зверей?

– Ты что, Галл? – в отчаянии шепчу я. – Меня схватили, посадили в тюрьму. Я так старалась выяснить, что с тобой случилось. Умоляла мне рассказать.

Галл молча смотрит на меня.

– Думаешь, я тебе поверю, Леора? – наконец произносит она. – С чего бы? – Услышав от Галл моё имя, мне хочется плакать. – Ты меня обманула, – без малейших сомнений продолжает Галл. Я слышала этот голос во сне, но никогда прежде он не звучал так громко и уверенно. – Ты лгала мне, сплела целую паутину лжи, а я тебе верила. – Я так и стою, с вытянутыми к Галл руками, всё ещё надеясь, что она протянет свои мне навстречу. – Я ожидала встретить в Сейнтстоуне дьяволов, а нашла ангела. – Галл сильнее сжимает руку Верити.

– Я… не обманывала тебя, – неуверенно выговариваю я. Голова кружится, пол качается под ногами. – Галл, я… мы же друзья. – Мой голос звучит так жалобно… как в детстве, во время ссоры в песочнице.

– Не слушай её рассказов о дружбе, – холодно вмешивается Верити и тоже сжимает руку Галл. – Она предаёт всех, кого называет друзьями.

– Верити, что ты, Ветти… – дрожащим голосом обращаюсь я к давней подруге и смахиваю слёзы. – Давай поговорим.

Верити скептически поднимает брови.

Я устало вглядываюсь в метки на коже Галл. Прочесть их просто. Знаков наказаний нет.

На правой руке благодарности, объявленные ей за переход на сторону отмеченных. Эти метки будто сияют золотом, хотя на самом деле вычернены обычными чернилами. Знаки мерцают и переливаются яркими виньетками. Вот Галл покидает дом и выходит на свободу из лесной чащи. Другая картинка рассказывает, как радостно Галл принимает метки, будто замёрзший малыш, получивший тёплый шарф. Боюсь даже представить себе, что нарисовано у Галл на спине. Ей бы ни за что не позволили вычернить семейное древо. От настоящей семьи Галл будет вынуждена отказаться, как и от всего, что знала и любила раньше.

– Ты меня обманула, – повторяет Галл.

– В чём? Что я рассказала тебе не так? – не выдержав, выкрикиваю я.

– Наговорила ужасов о Сейнтстоуне, – уверенно и самодовольно отвечает она.

«Странные у неё интонации, совсем не похоже на прежнюю Галл».

– Ты выставила себя жертвой, – продолжает Галл. – Говорила, что жестокие правители попирают твои права. Ты заставила меня усомниться в моей вере, и за это, вероятно, мне следует тебя поблагодарить. Потому что теперь я знаю, что бежала от неправильной и гнетущей жизни, как ты её всегда и называла.

«Неужели я действительно так говорила? Я знаю, кого мне напоминает Галл. Она говорит словами Лонгсайта!»

Вдруг накатывает тошнота, мысли путаются, в глазах туман, ещё и живот сводит судорогой.

– Ты никогда не любила Фетерстоун, но мне говорила, что в Сейнтстоуне жизнь не лучше, если не хуже. Рассказывала свои жалкие выдумки. Заставила меня поверить в то, во что верила сама.

Галл отпускает руку Верити и проводит по своей юбке, будто разглаживая складки.

Проследив за её движением, я замечаю то, что прежде ускользнуло от моего взгляда: ноги Галл тоже покрыты татуировками – изрисованы белыми чернилами, будто накрыты паутинкой из снежинок. Рисунки на коже рассказывают историю потерявшейся девочки, которую нашли и вывели из тёмного леса.

– Ты привела меня сюда, оторвала от всего, что я знала, во что верила, а потом бросила одну: оставила на поляне и ушла. Это у тебя хорошо получается, правда? Меня нашла Верити. – Галл снова берёт Ветти за руку.

– Я не хотела тебя бросать, – оправдываюсь я.

– Однако бросила… – угрюмо бросает Галл. – Тебе становится хорошо, только когда удаётся что-то сломать. Ты заставила меня поверить, будто у меня дома всё ложь, а Сейнтстоун ещё хуже. Верити протянула мне руку и вывела из тьмы. Я столько всего узнала! Я наконец увидела свет, Леора!

Отметины от неудавшейся татуировки до сих пор видны на руке Галл. Я хотела нарисовать на её коже созвездие и Вселенную за ним, но сейчас эти ямочки больше похожи на оспины, на следы страшной болезни, от которой пациентке повезло выздороветь.

Мне нечего сказать, и я ничего не могу сделать.

«Они мне не поверят».

Джек Минноу ждёт, прислушиваясь к каждому моему вздоху, радуясь гибели человеческой души, а тишина в комнате тем временем сгущается, как облако ядовитого газа.

– Ты ведь этого добивалась, Флинт? – От его голоса у меня по спине пробегают мурашки. – Я исполнил твоё желание, привёл твою… подругу. – Последнее слово он бросает мне будто раскалённый уголь в голую ладонь. – Неужели ты воображала, что сможешь отобрать у меня хоть толику власти? И как? Угрожая выдать мои тайны? – Он едва сдерживается, чтобы не расхохотаться мне в лицо. – Леора, у меня много секретов. Они все мои и всегда со мной. Поверь, мои тайны работают мне во благо. И ты ничего не сможешь мне сделать, я даже не замечу твоей глупой выходки, никто ничего не заметит.

– Но если люди узнают… – дрожащим голосом произношу я.

– И что с того? – Он пожимает плечами. – Тот, у кого в руках власть, сам распоряжается своими тайнами. Тебе меня не напугать. Ты ничтожество, на тебя даже охоту объявлять не стоит. – Он отступает на шаг, открывая мне путь к двери, к свободе. – Иди, Леора, а лучше беги. Погуляй на воле. Ты мне ещё понадобишься. Потом, позже.

И я направляюсь к двери. Когда до Минноу остаётся не больше шага, он вдруг восклицает: «Лови!» – и мне в ладонь падает что-то маленькое и холодное.

Разжав кулак, я вижу бутылочку знакомой формы – в таких хранят чернила. В этой бутылочке чернила красные. Странная этикетка. Не припомню названия. «Новая марка?» Минноу лениво усмехается в ответ на мой вопросительный взгляд.

– Да, новый вид чернил. Последнее достижение наших учёных. – Нахмурившись, я более пристально рассматриваю бутылочку. – Представляешь, мы получили нестабильную жидкость: чернила, которые растворяются в коже. Татуировки, сделанные этими чернилами, исчезают с тела спустя всего несколько дней. Просто… Да-да, так и хочется сказать: «Это чудо!»

Я перевожу взгляд с бутылочки на лицо Минноу.

– Метки мэра? – мёртвым голосом уточняю я.

– Сама видишь, Флинт. Я не боюсь раскрывать тебе секреты. Тебе всё равно никто не поверит. Понимаешь?

Я выбегаю из комнаты, и у меня в ушах ещё долго отдаётся эхом смех Джека Минноу.