Триллион долларов. В погоне за мечтой

24

Солнечный день в конце апреля, в принципе, первый по-настоящему весенний день. Замок казался роскошнее, чем когда-либо раньше, поистине центр мира.

Марко тоже сиял. Кнопка в ухе, переговорное устройство в руке, револьвер в плечевой кобуре – но главное, он излучал сногсшибательное ощущение счастья.

– Похоже, вам действительно нравится в Англии, – заметил Джон.

– Да, – кивнул Марко. – Впрочем, в сущности, дело не в Англии, а в Карен.

– Карен?

– Карен О’Нил. Может быть, вы помните, она была секретаршей мистера Маккейна в его старой фирме. – Он снова просиял. – Мы теперь вместе.

– А! – произнес Джон. – Поздравляю.

– Спасибо. – Рука Марко скользнула к уху, крепче прижала наушник. – Автомобиль премьер-министра только что въехал в ворота.

А вот и кое-что, чего не купишь за все деньги мира. Напротив.

Со времен первого опыта с Константиной Джона снедал скептицизм, от которого он не мог избавиться. Он знал, что может уложить в постель самых красивых женщин мира, с оплатой или без, но с тех пор, как он приехал в Англию, он не подпустил к себе ни одну из них. При виде каждой улыбки, каждого взмаха ресниц его пронизывало подозрение, что заинтересовались не им, а его состоянием. Иногда для этого не нужно было даже улыбки. Как тогда, с журналисткой, которая забралась в архив Вакки и обнародовала пророчество.

А ведь она даже не была в его вкусе. Определенно нет. Одному небу известно, почему он о ней еще вспоминает.

Они вышли. Автомобиль премьер-министра, темно-серый «ягуар», съезжал с холма. Между клумбами стояли павлины, распустив хвосты, как по заказу.

Джон набрал побольше воздуха, незаметно вытер руки о брюки, почувствовал, как душа ушла в пятки. Как бы там ни было, это будет первый глава правительства, с которым ему придется разговаривать.

Все это было идеей Маккейна. И он оставил его с этим наедине. «Вы справитесь», – сказал он. «В таком темпе существования, – подумал Джон, – есть, по крайней мере, то преимущество, что я не слишком часто задумываюсь о своей личной жизни».

Автомобиль величественно притормозил. Один из сотрудников службы безопасности открыл двери, и вот он вышел во всей своей красе: премьер-министр Джон Мейджор, с неподражаемо уложенными на пробор седыми волосами, с большими очками в тонкой оправе и с широкой улыбкой, в точности как по телевизору, как будто политик тоже волновался.

«Он боится вас, – пояснял Маккейн. – Есть только горстка стран во всем мире, которые смогут противостоять атаке вашего состояния, – и Великобритания даже близко не в их числе. Он будет спрашивать себя, чего вы от него хотите. Будет задаваться вопросом, не потребуете ли вы в какой-то момент – во время обеда, между главным блюдом и десертом, совершенно спокойно – чего-то чудовищного».

У Джона было такое чувство, словно он вышел из тела, встал рядом и стал наблюдать за тем, как он пожимает руку премьер-министру ее величества королевы Англии, обменивается с ним приветственными фразами, словно всю свою жизнь только этим и занимался. Готовясь к этому приему, он настоял на том, чтобы взять несколько уроков у преподавателя этикета в Лондоне, который научил его всем тонкостям протокола и потренировал во всем, что только можно потренировать.

Маккейн рассмеялся: «Вы же богатейший человек в мире, Джон. Вы можете вести себя, как хотите!»

Когда они вошли внутрь, Джону показалось, что он чувствует потрясение Мейджора. Очевидно, дизайнеру интерьеров, который считался одним из лучших в мире, удалось то, что он намеревался сделать: создать элегантную величественную атмосферу, не делая вид, что здесь живет представитель столетней династии. Дорогие предметы старины стояли рядом с ультрамодной мебелью из стекла и стали, современные картины расставляли интересные акценты, и, в первую очередь, после проведенных работ в замке стало светлее, чем когда-либо раньше: лампы дневного света освещали каждый некогда темный уголок, что создавало в древнем холле атмосферу простора и легкости.

Они, как и предполагалось подготовленной в течение нескольких недель программой, немного прогулялись по саду за замком – издалека за ними наблюдали дюжины сотрудников системы безопасности – и пытались беседовать. Как оказалось, Джон Мейджор любит оперу и крокет – ни в том, ни в другом Джон ничего не смыслил. Не мог он сказать ничего особенного и по поводу ухода за павлинами, поэтому они похвалили необычайно хорошую для этого времени года погоду, несколько раз заверили друг друга, что очень рады знакомству. Наконец премьер-министр сообщил, что его королевское высочество принц Уэльский очень хочет познакомиться с ним.

– Он настоятельно просил меня приветствовать вас от его имени, – добавил глава британского правительства, – но может быть и так, что он когда-нибудь пригласит вас в гости.

Джон кивнул. Они с Маккейном обсуждали эту тему – не пригласить ли вместо премьер-министра наследника престола, но Маккейн был против: «Это слишком бесцеремонно. Не то чтобы мы не могли себе этого позволить, и, вероятно, принц Чарльз даже приехал бы – но таким образом мы слишком рано раскрыли бы истинное соотношение сил».

Полчаса спустя прибыли остальные гости. Издатель авторитетного ежемесячника «Обозреватель ХХ века» Виктория Холден, которую называли «великой пожилой дамой высокой журналистики», приехала на поезде из Лондона, и Джон распорядился встретить ее на вокзале. Вместе с ней прибыл Ален Смит, владелец массового издания «Сан», находящегося примерно на противоположном от «Обозревателя» конце на шкале журналистики. Несмотря на это, они приветствовали друг друга как старые добрые друзья. Вскоре после этого появился британский корреспондент газеты «Вашингтон пост», жилистый молодой человек по имени Дэвид Муди, рукопожатие которого Джон чувствовал еще несколько минут спустя, и наконец приехал лорд Питер Роберн, известный журналист: мотор его машины несколько раз глох, заставляя телохранителей нервно хвататься за пиджаки, прежде чем он перевалил через холм на груде металлолома под названием «астон мартин», нисколько не стесняясь, припарковался рядом с роскошными автомобилями, вышел, одетый в растянутые твидовые лохмотья, как будто прибыл прямо с охоты. Похоже было, что на условности он плевать хотел.

И именно Питер Роберн внес оживление в атмосферу вечера.

– Ну же, выкладывайте, мистер Фонтанелли, – произнес он, когда унесли тарелки с закуской. – Вы ведь не затем позвали нас, чтобы скоротать досуг, я прав?

Джон отложил в сторону салфетку, оглядел собравшихся и почувствовал в животе спазмы волнения, лишавшего его сна на протяжении нескольких дней. Оставалось надеяться, что он выглядел не настолько до смешного неуверенным, как себя чувствовал. Он сто раз репетировал речь перед зеркалом, перед видеокамерой, пока не почувствовал, что может произнести то, что нужно было сказать, в некоторой степени спокойно и так, чтобы не казалось, будто он тренировался сотню раз. Теперь оставалось только осуществить переход.

– На это я никогда бы не осмелился, – попытался пошутить он, но никто не засмеялся. Пожалуй, будет нелегко. Он начал, как заучил: – Я искал возможность кое-что исправить. Кое-что, касающееся моей фирмы. Общественность рассматривает «Фонтанелли энтерпрайзис» как обычное вложение крупного состояния с целью получения прибыли. – Джон сделал движение рукой, подчеркивая обстановку, в которой они находились. – Вы наверняка согласитесь со мной, что если мне что-то и нужно, то деньги – только в последнюю очередь.

«Единственное, чего вы не должны говорить им, так это того, что мы стремимся вроде как к мировому господству, – предупреждал его Маккейн. – Ведите себя скромно».

– Я знаю людей, к которым это тоже относится, – вставила мисс Холден. – И, несмотря на это, они не успокаиваются. Однажды я спросила одного из них, почему он хочет заработать еще больше денег, хоть они ему уже не нужны. И он сказал: «Я делаю это не потому, что они мне нужны, а потому, что могу это делать».

– Но ведь я не могу! – Это вырвалось у Джона спонтанно. Он откашлялся. – Я хотел сказать, никто ведь не станет утверждать, что я – прирожденный делец.

– Но, очевидно, вы быстро учитесь, – произнес Дэвид Муди. – Вы делаете довольно разумные капиталовложения по всему миру. Я думаю, что единственными странами, где вы ничего не осуществили, остаются Ирак и Северная Корея, а единственная страна, где у вас нет представительства, – это Антарктида.

– У меня умные сотрудники. Кроме того, такое большое состояние нельзя вкладывать в одну страну, даже в один континент, не создавая монополию.

– Может быть, даже в одну планету, – пошутил Ален Смит.

Джону стало жарко. Даже не догадываясь об этом, издатель журнала «Сан» оказался близок к истине.

– В первую очередь я считаю, что состояние меня ко многому обязывает, – медленно произнес Джон. – Я не хочу накапливать еще больше денег, я хочу с их помощью послужить человечеству…

– Значит, это все-таки правда, – вставил лорд Роберн. – Пророчество вашего предка не дает вам покоя.

– Тогда почему вы не раздадите деньги бедным? – поинтересовался Смит. – Хотя бы часть.

Джон посмотрел на него.

– Я считаю, что от этого никому лучше не станет.

– Бездомный, ночующий под одним из мостов через Темзу, не согласится с вами.

– И будет неправ, – произнес Джон. И сам удивился тому, как уверенно эти слова сорвались с его губ, а еще больше удивился тому, как это подействовало. Ален Смит замолчал и кивнул, как будто всерьез размышлял над тем, что прав может оказаться именно Джон. Никто больше не возразил, и поэтому он вернулся к подготовленной речи. Внезапно ему показалось, что он сумеет довести ее до конца и не умереть. – Я хотел сказать, что моя первая задача – это защита окружающей среды. Мы собираемся ввести программы по защите окружающей среды, которые будут действовать на всех уровнях концерна, даже в тех странах и тех ситуациях, где это принесет нам убытки. Возможно, вы слышали о наших попытках сделать более безопасным транспорт для перевозки необработанной нефти. Это стоит денег, но я хочу сделать все, что могу, чтобы с моим кораблем не случилось нечто подобное тому, что случилось с «Си эмпресс». В данный момент мы осуществляем мероприятия, которые легко воплотить в жизнь: например, повсеместное использование вторичной бумаги для внутренних документов, разделение отходов и вторичная переработка, отказ от газообразного топлива, которое разрушает озоновый слой, и так далее. К сожалению, ценность всех этих мероприятий скорее символична. Вскоре мы начнем длительные проекты. Которые, к примеру, касаются экологического производства продуктов, тонкостей переработки и так далее. Но у нас есть и более честолюбивые планы. Вот только, – произнес Джон и посмотрел на премьер-министра, – им нужна поддержка политиков.

Мейджор вытаращил глаза, а может быть, так просто показалось из-за его больших очков.

– Я уже начал задаваться вопросом, зачем меня пригласили, – сухо заметил он.

Джон глубоко вздохнул. Волнение все еще не уходило. Продолжай, не дай сбить себя с толку!