Время для жизни

— Слушай…, - она чуть отстранилась от него, — А ты… правда вот нисколечко не стесняешься… когда девушек ласкаешь… ну… там?

— Нисколечко! Да я же уже тебя так ласкал… в тот раз.

— Ну да… только вот у меня в голове не укладывается… что парень так может! Обычно… даже намеки воспринимают очень… нервно. Возмущаются… ругаются даже!

— Ну и пусть они так воспринимают! Я — другой! Вот ты же ласкаешь меня? А почему я так не могу? Сделать тебе приятное?

— Ну-у-у… это же другое дело. Обычно мужчины воспринимают, что вот женщины это делать могут, а наоборот — это… прямо — фу-фу-фу!

— Ну и дураки, значит, эти мужчины!

Она судорожно вздохнула, когда он начал свое путешествие губами, языком и руками вниз — от ее лица и дальше.

— И правда… дураки они! — простонала девчонка.

По мере его продвижения ее вздохи становились все более нервными, судорожными. А потом сменились постаныванием. Все громче и громче…

— Машенька! Ты так всех перебудишь! — оторвался он от нее, улыбаясь.

— Ой… и правда! Я… постараюсь… Ну же… давай еще…

Добравшись до «волшебной горошины», он поднял глаза вверх. Машка лежала, обеими руками зажимая себе рот.

«Горошиной» это можно было назвать — с натяжкой, больше это походило на крохотный язычок с утолщением на конце. Вот с ним, этим «язычком» он и поигрался вволю, не забывая, впрочем, и о самой «раковине», и об областях девичьего тела вокруг. Внутренняя поверхность бедра — это тоже… очень интересное место! А вытянутые вверх руки вовсю игрались с ее сосками.

«А красивые у нее груди… Небольшие, четко очерченные, упругие… И ореол такой… темный. А сосочки-то немаленькие — вытянутые и сейчас довольно твердые!» — пропустив соски между пальцев, чуть стискивал он их.

На этом месте пришлось прервать свои рассуждения-исследования, потому как девушка начала подвывать, приподнимая бедра, сжимая их, ощутимо сдавливая его голову. Воспользовавшись приподнятым «рабочим местом», Иван скользнул языком ниже… ко второй дырочке. Машка ахнула и судорожно затряслась.

«Ни хрена ж себе… как на нее накатило!».

— В-ы-ы… В-а-а… Ван-н-н-е-ч-ка! Подожди… подожди… не надо пока! Не трогай! Ой… дай я отдышусь… немного! А то… умру сейчас!

Он подтянулся выше, на уровень ее грудей и стал осторожно играть губами и языком с ее правым соском.

— А-а-а-х-х… О-о-х-х… как же мне… Так хорошо… аж — дурно стало! Голова-то как кружится…

Дождавшись, когда ее дыхание немного выровнялось, он спросил:

— Ну что? Еще разок?

Она отпрянула от него:

— Нет-нет-нет… Н-н-н-е надо! Пока не надо! Боюсь… я не выдержу! Умру… А уж орать начну — точно!

Косов чуть отодвинулся от Маши, потянувшись, взял папиросы и закурил.

— У-ф-ф… дай мне затянуться пару раз…, - она втянула в себя дым, чуть замерла и обмякла…

— Ой… ну как же мне… сладко-то…

— Так что… больше не хочешь?

Машка привстала, и легла, опершись на локоть, поглядела на него:

— Что значит — не хочешь?! Я просто не смогу так больше… Это… это очень уж большое… потрясение! И сладко-сладко… и даже — страшно… что вот-вот умру!

— Ну как же? А в прошлый раз?

— Прошлый раз, прошлый раз… В прошлый раз — я просто побаивалась еще тебя… Все прислушивалась… и к тебе, и к себе!

Видя, что девчонка малость отошла от бурного оргазма, он принялся снова исследовать ее тело…

— Маш!

— М-м-м?

— А давай еще разок, а? Очень уж мне понравилось, как ты кончала!

— Понравилось ему… Мне может тоже понравилось… Только боязно что-то…

— Ну чего ты? Давай… я тебе попку так поласкаю? Я же видел, что тебе понравилось!

— Ты что? Ты и там тоже… ласкал?

— Ну да… а ты что же — не чувствовала?

— Нет… просто в какой-то момент… меня как прострелило! Вот так — всю сразу… от головы и до ног. Мне кажется… я даже сознание потеряла… как тьмой накатило! И вот… ты и правда — совсем бесстыжий! Мало того, что такое делаешь… Ты же еще и обсуждаешь это! Ни стыда, ни совести! Ни на грош!

Косов засмеялся, приобнял ее за талию и рывком перенес-посадил ее на себя сверху.

— И что… так уж и не понравилось? Вот совсем-совсем?

— Ты, Ваня… дурачок что ли? Я же говорю… Это не так называется — не понравилось! Понравилось… конечно же! Только… страшно как-то… повторять!

— И вообще — не хочется? — продолжал «пытать» Машу Иван.

— Ну-у-у… хочется! Только страшно!

— Ну… дай мне поласкать тебя… попку?

— Вот же… настырный какой, а?! — притворно возмутилась Машка.

— А давай так — ты мне, а я тебе?

— Это — как?

— А вот так…, - Косов развернул девушку к себе спиной и подвинул ее повыше.

— Ох! — она замерла на секунду, — Вань! Я так вообще не смогу ничего сделать!

— Ну-у-у… мы только попробуем, хорошо?

Они — попробовали! Косову… не удалось получить наслаждение, потому как с определенного момента Машка вновь впала «в нирвану» — то судорожно стискивала его ногами; то приподнималась и терлась о его лицо промежностью; то замирала, постанывая и подергиваясь; то пыталась соскочить с него. Это дело он пресекал, удерживая ее за бедра. Потом она просто замерла, уткнувшись лицом ему в пах, и только тискала-сжимала ручкой член.

— Ты живая… красавица? — тихо засмеялся Косов спустя некоторое время.

— О-о-о-х-х… он еще… издевается… Вот же…

Маша приподнялась на нем, подрагивая руками, ногами. Подергивая мышцами живота, отдышалась… и развернулась к нему лицом. Села, уперевшись локтями ему в грудь и пристально всмотрелась в его лицо:

— Вот откуда ты такой взялся — бесстыжий, наглый… умелый?! — потом легла, уткнувшись ему подмышку…, - Ва-а-а-нь?

— М-м-м? — промычал вопросительно он, шаря по сторонам в поисках курева.

— А я же… ничего не смогла сделать, да? Ну-у-у… ты же… не спустил?

— Нет…

— Ну вот… я так и знала! А зачем тогда?

— Х-м-м-м… ну — я надеюсь, что у меня это еще впереди!

Она вздохнула, приподняла голову:

— А как ты хочешь?

Иван засмеялся:

— Я много как хочу!

— Да-а-а? А как именно?

«А вот правда — а как именно? Ну… на хороший минет здесь надеяться не стоит, я так думаю! Даже — уверен! Анал? Да тоже — очень вряд ли! А тогда как?».

— Вот, послушай! — мелькнула у него мысль, и появилось недоумение — «Почему я об этом совсем забыл? Ведь это же… да большинство мужиков же об этом тоже — мечтали! Порнуха там… то — сё!» — А вот у тебя же… как у балерины, должна быть хорошая растяжка? Ну там… шпагат… продольный, поперечный? Ножку там… за голову закинуть?

Девушка удивилась, отобрала у него папиросу и сделала несколько затяжек:

— Ну… вообще-то — да! Только… это же не так просто — раз! И шпагат! Или раз — и ножка за головой! Мышцы же и связки разогреть надо! Не так сразу!

— А давай… попробуем? Ну — пусть это будет и не полный… не чистый шпагат!

Они попробовали. Ощущения были… очень необычные! Это было — классно! Только вот Косов видел, что девчонка — не в восторге!

— Тебе не нравится? — нависая над ней на вытянутых руках, спросил Иван.

Маша держала руками свои широко раскинутые красивые ножки.

«Ну — почти чистый шпагат!».

— Ну… как сказать… во-первых… очень глубоко… даже — больно! Во-вторых… мне приходится контролировать себя… и ноги держать… и вообще… я так долго не смогу! И — точно не кончу!

«Облом-с!».

— Ладно… извини… просто хотелось попробовать! — Косов убрал ее руки с ног, и потянул красивые ножки вниз, просто приобнял ее за попу.

Она, похоже решив, что он разочарован, предложила:

— Ну… давай чуть позже еще попробуем?

И они попробовали, когда она стояла, уперевшись спиной в стену, а он, придерживая, одной рукой ее ножку, закинутую почти вертикально…

«Ах… как! Попробовал! И так… здорово!».

В процессе они целовались взасос. А когда он начинал целовать ее длинную шею, Машка начинала всхлипывать и стонать…

— У-ф-ф… вот теперь — другое дело! — снова лежала она на нем, — Теперь и мне… очень понравилось!

Они делали это — и снова, и снова, и снова. Ласкать его ртом она, как правильно подумал Косов, толком и не умела, но — была ласкова, послушна. А потому Косов выдавал рекорды выносливости.

Решили, что пора уняться, когда уже за окном было совсем светло, и птички уже вовсю чирикали-щебетали. В комнате был еще полумрак. От окна веяло утренней свежестью.

«Ага! Окно пришлось открыть. А то — такая духота в комнате образовалась! А уж про запах… мы-то здесь и не чувствуем. А если кто зайдет в комнату — сразу будет понятно, чем тут занимались всю ночь!».

В крайний раз, когда Ивану пришлось закрывать ее рот губами, чтобы не беспокоить соседей криками и воем, на кровати завозилась Танька. Простынь под ними была сбита в комок, мокрая от пота. Подушка…

«А где, кстати, подушка? Ага… под кроватью! Да и пусть!».

— Ты как, хорошая моя?

Ответом ему стал стон…

— Вань?

— Что?

— А правда… Танька сама рассказывала… ну… что она в первый раз тебя… ну — искусала… там прямо! Вот прямо за него?

Он засмеялся, Маша тоже…

— Ну как сказать — покусала? Просто делать это она не умеет, а — старалась. Вот… погрызла немного!

Девчонка хмыкнула:

— Не умеет… А я же — тоже не умею, да?

— Ну… ты более ласкова…

— А-а-а… научи меня, а? Как правильно…

Косов вздохнул:

— Да не получится, милая… Мне уезжать скоро!

— Да-а-а? А куда?

Он объяснил. Было видно, что Машка явно расстроилась, губки поджала…

— Тогда… давай еще разок, а?

«Ну что ты будешь делать?!».

Они сидели, уже пили чай, когда на кровати завозилась Танька, потом рывком села, застонала. Обвела мутным взглядом комнату, сфокусировалась на них. Хрипло спросила:

— А вы что… еще не ложились, что ли?

Иван засмеялся, Маша промолчала, позевывая, прикрываясь ладошкой.

— Так… я в туалет!

Проходя мимо, Танька остановилась, посмотрела на Ивана:

— Ты что? Ее всю ночь драл? — перевела взгляд на подругу, вперила в ту указательный пальчик — Ну, Машенька! Ты мне будешь должна! Очень сильно должна! И да… налейте мне чая покрепче… я сейчас приду!

Уходил он так же, как и пришел — через окно.

Солнечное утро на полигоне. Косов уже прошел стрелковую галерею пару раз — показ должен быть на уровне, без огрехов! Потом присел на заросшую травой обваловку стрельбища, покурил, стараясь успокоится и не допускать волнения.

Лазарев, судя по виду и поведению, тоже был не на шутку взволнован. То расхаживал по галерее, то бросался поправлять мишени и гонги. Потом, посмотрев на часы, вздохнул, махнул рукой:

— Время! Пойду встречать высоких гостей!

— А что — много их будет, и насколько высокими будут эти гости? — поинтересовался Косов.

Лазарев засмеялся:

— Да это я так… Гости — не особо высокие. Но и не низкие… Несколько человек, из тех, кто заинтересовался — от «эркэкэа», сколько-то — от «энкавэдэ». Может еще от «гэпэу» кто-то будет — но это не точно…

Косов знал, что ГПУ уже несколько лет назад переименовано, но в разговоре многие еще называли «госужас» по-старому.

«А вот их тут видеть бы… не хотелось. Так-то — вроде и ничего мне не предъявишь. Не думаю, что «контора» так уж всесильна и всезнающа! Но… лишний раз привлекать внимание — тоже не «айс»!».