«Желтая смерть»

Глава 24

— Как видите, полковник, ситуация на фронте складывается крайне неблагополучно — мы потерпели неудачу в пограничном сражении! Теперь все зависит оттого, сумеем ли мы перебросить войска из Эльзаса и Лотарингии на левый фланг, иначе боши сметут армию генерала Ларензака, как до этого опрокинули английский корпус фельдмаршала Френча и бельгийцев.

Небольшого росточка, полноватый генерал бросил карандаш на карту и вопросительно посмотрел на высокого офицера в русской военной форме и с гвардейской выправкой — Кавалергардский полк на всех служивших в нем накладывал свой характерный отпечаток.

Граф Алексей Алексеевич Игнатьев служил военным агентом во Франции вот уже пять лет, и великолепно знал как весь здешний политический и генеральский бомонд, так и сам военный механизм Третьей Республики. И хотя Франция исподволь готовилась к войне с Германией, яростно желая вернуть утраченные после франко-прусской войны провинции Эльзас и Лотарингию, но та нагрянула неожиданно.

Зачинщиком оказалась Австро-Венгрия, напавшая 28 июля на Сербию. Германия объявила войну России 1 августа, так как царь отказался отменить объявленную всеобщую мобилизацию. Утром 2-го августа Россия вручила австрийскому послу меморандум о начале войны, и не успел тот отправить телеграмму в Вену, как через полчаса многочисленная русская кавалерия 9-й армии в западной части «польского балкона», уже перешла германские и австрийские границы. В Силезию вторглись не менее семи конных дивизий, поддержанных двумя стрелковыми. Еще одна группа разбила две австрийские дивизии генерала Куммера и заняла Краков.

Одновременно с Ренненкампфом полтора десятка кавалерийских и казачьих дивизий Юго-Западного фронта под командованием генерала Иванова начали вторжение в Галицию, сея там разор и запустение и срывая мобилизацию. А за ними двинулись через десять дней и кадровые корпуса, пополнив ряды по мобилизации. Началась грандиозная Галицийская битва, которая шла уже неделю. И вчера получен первый звонкий результат — разгром 3-й австрийской армии, и ее отступление, а русская конница генерала Мищенко ворвалась во Львов. А результатом стало отсечение 2-й армии австрияков, что только прибывала эшелонами из Сербии, от ведущих ожесточенные бои 1-й и 4-й, а также остатков 3-й армий.

Однако на Западном фронте дела складывались скверно — 2-го августа германская армия внезапной диверсией захватила Льеж, причем не только не предъявив ультиматума, но обошлись без всякого формального объявления войны, абсолютно вероломно. И тем коварно не дали бельгийцам время осуществить мобилизацию, бросили вперед многочисленную кавалерию, усиленную самокатчиками и бронеавтомобилями с блиндированными поездами. И самое плохое, так это то, что бельгийцы не успели провести разрушение железных дорог, а тевтоны получили прекрасную возможность для снабжения своих уходящих вперед армий.

Бельгийский король Альберт в этот же день объявил немцам войну за подлое нападение, ведь его страна даже не успела объявить о своем нейтралитете, как он был тут же нарушен. Франция утром 3-го августа без всяких ультиматумов, желая выполнить свой союзнический долг перед Россией, объявила состояние войны с Германией. Вечером к ней добавилась Англия, посчитав за «казус белли» нападение на Бельгию, гарантом нейтралитета которой была именно Великобритания.

Игнатьев видел, как проходила во Франции мобилизация, каким энтузиазмом был охвачен народ — никто не сомневался в будущей победе. И все надежды были на Россию — при первых известиях об успехах в Силезии и Галиции парижане радовались им больше, чем петербуржцы. Главнокомандующим был назначен генерал Жоффр, инженер и штабист, вдумчивый и въедливый службист, который уехал в свою полевую штаб-квартиру. Получить какую-либо информацию о том, что происходит на западном ТВД, из французской ставки было невозможно. Хотя сам полковник постоянно передавал донесения из Варшавы, в которых приводились номера германских корпусов и дивизий, что воевали на восточном фронте, и приводились общие обзоры хода военных действий, чтобы ставить союзника в известность.

Такой неприкрытый эгоизм французов сильно раздражал полковника Игнатьева, который считал что подобное высокомерие недопустимо. Слышались лишь одни требования помочь и начинать наступление немедленно, причем там, где оно не планировалось русским генштабом. Все эти настойчивые просьбы союзников граф отсылал в Петербург, откуда приходили заверения, что и так предприняты все возможные меры. И вот сегодня его вызвали в штаб-квартиру, причем в кабинете Жоффр ознакомил его с ситуацией на фронте, и стало понятно, почему союзник молчал все эти дни как рыба, похвастаться было нечем. Наоборот, судя по всему, сейчас на французско-бельгийской границе назревала грандиозная катастрофа.

Конная армия генерала Марвица вышла к Ла-Маншу в районе Булони, где высаживалась одна пехотная дивизия Британского экспедиционного корпуса. Три остальных, а еще две, 4-я и 6-я, находились на «острове», с единственной кавалерийской дивизией, высадились в Гавре и речном порту Руана. В последнем городе англичане пятьсот лет тому назад сожгли «Орлеанскую Деву», но теперь жители их встретили торжественно, как спасителей. Вот только добраться до крепости Мобеж экспедиционный корпус не успел — германцы действовали крайне энергично, захватив инициативу.

Кавалерия Марвица оказалась не просто конницей, самокатных и егерских батальонов там было чуть ли не больше, чем всадников, а еще имелись автомобили, на которых перевозили инфантерию, и железная дорога, по которой начали доставлять все необходимое. А следом шла 1-я армия Клука из семи пехотных корпусов, стараясь своим правым «плечом» коснуться голубой глади Ла-Манша, чего им и удалось сделать.

Англичане попробовали дать сражение, но были разбиты и поспешно отступали. Группа территориальных дивизий генерала Амады, формально в два корпуса, но скверно вооруженных и плохо обученных, выстоять не смогла — войска Клука ее просто опрокинули, словно не заметив. Левофланговая 5-я армия генерала Ларензака отступала, потерпев поражение от 2-й армии фон Белова — да и не могут пять корпусов сражаться против восьми на равных. Три кавалерийских дивизии генерала Сорде оказать помощь бельгийцам не смогли, и поспешно отступили, потеряв половину конного состава. А немцы чрезвычайно одушевленные этими победами давили и давили всеми семью армиями — теперь наступление велось на широком фронте.

Бельгийская крепость Намюр не выдержала обстрела тяжелой артиллерией, что длился пять дней и гарнизон капитулировал. Главные силы с королем Альбертом заняли позиции в Антверпене, который блокировали германские резервные корпуса и ландвер. Участь их предрешена — или сдача в плен, или интернирование в Голландии, и это вопрос ближайших трех-четырех дней. Затем немцы могут использовать освободившиеся осадные корпуса для развития успеха на парижском направлении.

— Фельдмаршал Френч отводит свои дивизии, — в голосе Жоффра прозвучала горечь, — да и я не ожидал, что противник задействует против нас почти все свои корпуса, и мы сражаемся в одиночку, без помощи…

— Против вас, мой генерал, простите, сорок один корпус, против нас германцы выставили девять — четыре в Восточной Пруссии, пять в Силезии, могу перечислить их номера. И еще австрийцы и мадьяры задействовали тридцать шесть дивизий — в перерасчете 18 корпусов. И это не считая ландвера — его бригад на востоке больше, чем на западном фронте.

— У нас гибнет цвет нации, — в голосе Жоффра прозвучала горечь, от которой Алексея Алексеевича чуть ли не передернуло — «цивилизованные» европейцы всегда относились к русским мужикам, как к дикарям, и не скрывали этого, хотя именно сейчас требовалась помощь от этих самых крестьян в армейских шинелях.

— Вы знаете теперь, полковник, ситуацию на фронте. Прошу о том донести императору — нам требуется немедленная помощь, которую вы обязаны оказать союзнику. Вот здесь на карте, я обозначил стрелками желательное наступление вашей армии, которое заставит немцев начать переброску своих войск от нашего направления на восток…

Главнокомандующий французской армией Жозеф Жоффр, по прозвищу «папаша». К русским солдатам относился как к сенегальцам или зуавам, не видя в них людей. Да и благодарности к русской армии не испытывал, принимая ее помощь за само собой разумеющейся факт. Один из инициаторов интервенции в Россию. И первый со времен императора Наполеона III маршал Франции.