«Желтая смерть»

Глава 33

— «Боши» обломали об Париж зубы, вот от бессильной злобы и беснуются, — генерал Галлиени совершенно спокойно смотрел на летающие в небе «таубе», с которых сбрасывали вниз небольшие бомбы, от которых был минимальный ущерб, и то по большей части психологический. И то бомбили исключительно южные предместья, через которые Париж получал помощь и продовольствие, до северных доставала огнем вражеская артиллерия. Центр города постоянно обстреливали из дальнобойных орудий, превращая дома в руины, и судя по методичности обстрела, скоро кварталы превратятся в живописные развалины.

— А ваши артиллеристы очень умелые, смотрите, как точно стреляют! Если собьют, то станут «легионерами», обещаю!

— И «георгия» обязательно получат, — негромко произнес Игнатьев, баюкая лежащую на «косынке» руку. Граф получил осколок руку, когда повел в последнюю атаку поредевший батальон — немцев вышибли, и они отошли на две версты, убравшись с захваченных позиций. Однако и «русская» бригада фактически перестала существовать, потеряв две трети состава убитыми и раненными. Французское командование отвело ее в тыл на пополнение, и парижане бесновались от ликования, провожая героев в окровавленных повязках — почти все русские получили ранения, но оставались вместе с защитниками столицы. А как встречали проходящие через город батальоны и казаков, представить трудно, но вспоминать приятно. Женщины обнимали и пылко целовали солдат, осыпали их цветами, мужчины угощали шоколадом и табаком. Все жители десятикратно умножали число русских военных, превращая роты в полки, а казаков в азиатскую орду, в теперь уже знакомой и родной каждому парижанину форме.

— Никак попали! Да у вас настоящие кудесники огня, коронель!

Игнатьев оторопело взирал на белый клубок шрапнельного разрыва, что окутал вражеский аэроплан и разнес его в клочья. Отвалились плоскости и хвост, он отчетливо видел, как вниз полетел человеческий комочек — немец отчаянно размахивал руками, словно собираясь превратиться в птицу.

Но законы тяготения, известные каждому с гимназии, не отменишь — и можно только посочувствовать пилоту, которого к его несчастью шрапнель сразу не убила. Зато парижане злорадствовали при виде этой завораживающей всех картины падающего камнем вниз летчика, отпуская на его счет полные злорадства, «соленые» шуточки:

— Месье, этот немец решил превратиться в страуса, но те не летают!

— Зато скоро превратится в бифштекс с кровью — останется только поджарить на сковородке!

— С пуговица мясо будет — жевать плохо!

— Зато выплюнуть можно!

— Долетался «бош» — русские отлично стреляют!

— Браво русским — они спасли наш Париж!!!

Игнатьеву было чем гордиться — моряки не «подкачали» со своей задумкой. Сколотили большие деревянные тумбы с поворотным настилом, на который поставили орудийный лафет, опустив станину вниз на упор, который мог ходить вокруг тумбы — простейший поворотный механизм. И появилась первая установка против аэропланов. До этого парижане и солдаты стреляли по вражеским самолетам из винтовок, строчили очередями с крыш пулеметы, палили даже из охотничьих ружей. Несколько раз даже попадали — аэропланы, дымя моторами, снижались, но уходили прочь. А тут такой триумф — разнесли «этажерку» в ошметки, попав пятым по счету снарядом.

— Я немедленно доложу президенту о таком успехе! Можете поздравить расчет с заслуженными наградами!

— Благодарю, мой генерал, — отозвался граф, прекрасно понимая, что немалая толика наград перепадет и лично ему. Ведь Париж удалось отстоять, хотя немцы предприняли две неудачных попытки штурма, отбитых с большими потерями с обеих сторон. Обойти столицу Франции «бошам» не удалось — наступающие германские корпуса северо-западнее города уткнулись в широкую и полноводную Сену, на левом берегу которой французы успели укрепиться. А вот через Марну немцы переправились, и начали теснить англичан и дивизии 5-ю армии. Те отступили почти до Сены, еще немного и отошли бы за нее — укрепления стали возводить даже в Труа.

Но тут правый фланг армии фон Бюлова обнажился — немецкие корпуса растянулись в тонкую линию, стараясь соприкасаться «плечами». Сил у германцев практически не оставалось, резервы были израсходованы, и благодаря русскому наступлению в Галиции и Силезии, куда отправили четыре корпуса. Вот входивших в них дивизий как раз и не хватило, чтобы закрыть образовавшуюся брешь между 1-й и 2-й армиями. Этим удачным моментом воспользовался генерал Галлиени, бросив в сражение прибывшую из Африки дивизию колониальной пехоты. Причем применив необычный способ — в городе были взяты все автомобили такси — в каждую машину сажали по четыре солдата и отправляли на фронт, перевезя за ночь всю дивизию.

Удар оказался для германского командования неожиданным — впервые немцы стали отступать, причем обратно к Марне отходили намного быстрее, чем продвигались от нее.

Первый успех чрезвычайно воодушевил французов и англичан — вдохновленные им войска перешли в контрнаступление, тесня германцев. В междуречье Сены и Марны началось эпохальное сражение, победителями в котором оказались союзники — 2-я и 3-я германские армии отошли за Марну, и хорошо укрепились на ее правом берегу. Попытки форсировать реку были отбиты артиллерийско-пулеметным огнем, и союзники на другой стороне водной преграды принялись копать окопы. В последнюю неделю сентября фронт застыл — противоборствующие стороны просто исчерпали силы, войска были основательно обескровлены.

Париж был спасен, хотя немцы были отодвинуты от предместий с большими потерями, и при этом продолжали безнаказанно стрелять из тяжелых орудий по красивейшему городу Европы.

Но это была первая победа над ненавистными пруссаками — «чудо на Марне», как ее прозвали в народе!

Игнатьев, после вывода 1-й «Русской бригады» на пополнение и отдых, съездил в Бордо, встретился с послом, от Извольского узнал свежие новости. И они его сильно удивили — правительство Франции взяло на себя большинство обязательств по так называемым «русским займам», все выплаты по которым после войны будут выполняться по полученным из Германии репарациям. Одно это практически гарантировало французам, что русские теперь не выйдут из войны и не заключат с Берлином сепаратный мир. К этому решению, как было ему доверительно сказано, присоединилось бельгийское правительство в изгнании, и готовы последовать британцы. Кроме того, союзники приняли решение предоставить России солидный беспроцентный кредит на военные закупки в САСШ, так как их предприятия полностью загружены собственными армейскими заказами.

Алексей Алексеевич о том хорошо знал — военное министерство за три года до начало войны закупало в «Новом Свете» радиостанции и телефоны, телеграфные станции с проводами, автомобили и многое другое. И главное — благодаря американским закупкам и специалистам, заводы для производства строились и в России — в Нижнем Новгороде в следующем году начнут выпускать автомобили. А в Харькове уже делают первые трактора, прекрасно показавшие себя не только в качестве артиллерийских тягачей, но и для вспашки просторных полей чернозема в Южной России, где хозяйствование велось по-новому, там выращивали товарный хлеб.

А вот отправку войск из Петербурга придержали, сославшись на сложное положение на восточном ТВД. Но они уже были и не нужны — войска противоборствующих сторон спешно окапывались по Сене и Марне, возводя непреодолимые укрепления, опутанные колючей проволокой. Фронт здесь застыл окончательно — полтысячи верст сплошных позиций. Дивизии спешно пополнялись, развертывались новые. Мобилизация коснулась и заводов — на них наращивали выпуск оружия и боеприпасов, ведь в ходе боев выяснился чудовищный расход снарядов и патронов.

В 1-ю, и в формируемую 2-ю «Русские бригады», направили свыше десяти тысяч пополнения — проживавших во Франции подданных, включая и бывших, отлавливали, и уже не спрашивая мнения, просто отправляли в военный лагерь, угрожая репрессиями, вплоть до отправления на каторжные работы. Игнатьева такое бесчеловечное принуждение поразило больше всего — ведь аристократ считал Францию вполне демократичной страной, а тут такие меры, которые даже в России никогда не применялись…

Парижские такси мобилизованы — через несколько часов тысячи «паулю» окажутся на фронте. Именно они станут той «соломинкой», что сломает хребет «германского верблюда», или приведет к «Чуду на Марне».