О дивный Новый Свет!

11. Колибри

В следующее воскресенье была сыграна третья свадьба – на этот раз моя собственная. Лиза была сногсшибательна в платье из красного шелка, который подарила нам Мэри, а сшила лично моя любимая. Я же надел хорошие брюки, белую рубашку и галстук, которые я в далеком будущем на всякий случай взял с собой в плаванье, не подозревая, зачем они мне понадобятся. Перед венчанием, Сара неожиданно подарила нам от имени своей семьи два изумрудных кольца, которыми нас и обручили, и сапфировое колье, которое так хорошо смотрелось на Лизиной шее. Стоя под венцом, который держал Володя, я был абсолютно счастлив; а потом, после банкета, мы с Лизой уединились в выделенной нам теперь каюте-полулюкс, куда уже были перенесены все наши вещи.

Что было дальше, с вашего позволения, пусть останется нашей с Лизой тайной. Но когда мы, наконец, заснули в объятиях друг друга, я ощущал себя самым счастливым мужчиной на всем земном шаре.

Первую половину понедельника мы провели в каюте; как меня заранее предупредили, завтрак и бутылка шампанского с двумя бокалами ждали нас на подносе перед дверью. На этом, увы, наш медовый месяц закончился – точнее, по словам Лены, «не бойтесь, и у вас, и у нас, и у Джона с Мэри он еще будет…» После обеда, Лиза отправилась к матушке Ольге, а я – к Мэри на очередной урок мивокского. Должен сказать, что у нашей индианки проявился недюжинный педагогический талант, но, понятно, до хоть какого-то знания языка меня отделяли недели, если не месяцы.

Где-то за час до заката на верхней палубе прошло еще одно заседание Совета.

– Ну что, – сказал Володя. – В Россе не получилось, попробуем в другом месте. Что находится за мысом твоего имени?

– В мое время там был город Саусалито, а за ним – пролив Золотые Ворота. А сейчас не знаю.

– Вот туда и сходим. Там, конечно, туманно, но, когда туман рассеивается, с горы Колибри становятся видны красные домики, километрах, наверное, в трех. И, да, еще. Придется все-таки взять Сару.

– Володь, побойся Бога. Ее уже один раз ранили.

– Нашей задачей будет проследить, чтобы больше такого не повторилось. Ведь другого переводчика с мивокского у нас нет. Или ты уже вовсю зашпрехал на нем?

– Увы…

– Вот видишь. Завтра на рассвете будь готов.

Я не выдержал и строго-настрого приказал Саре не высовываться из-за борта лодки, если возникнет хоть какая-нибудь угроза со стороны мивоков. И наша «Астрахань» встала в трехстах метрах от берега, после чего с нее была спущена шлюпка с тем же составом, что и в прошлый раз.

Домов здесь было побольше, но самих мивоков, как ни странно, намного меньше, чем на той стороне пролива. Сами они были повыше своих кузенов, а женщины – наверное, более изящными, но форма одежды, если ее можно так назвать, ничем не отличалась. Увидев нас, они отреагировали совсем не так, как на Россовском полуострове. Никто никуда не убегал, никто не вооружался. Наоборот, люди стояли и глазели на нас.

Когда мы приблизились к берегу метров на тридцать, Володя встал во весь рост и поклонился. На что пожилой мивок в головном уборе из орлиных перьев – похоже, вождь – прижал руку к сердцу.

Сара высунулась из-за борта, и что-то крикнула по-индейски. Ей ответил вождь.

– Он говорит, добро пожаловать в деревню Личичик, – перевела она, – на языке мивоков это означает «колибри».

Мы пристали к берегу. Сара прижала руку к сердцу, мы сделали так же. Вождь и другие мивоки повторили тот же жест, затем он заговорил. Сара прислушалась и сказала:

– Он говорит, что люди, которые похоронили наших родственников с почестями в деревне Хичилик – это означает «пумы» – так вот, эти люди – наши друзья.

На «Выдре» мы нашли некоторое количество испанских ножей. Они были не из лучшей стали, но этот подарок был принят с восторгом, равно как и пара зеркалец, и бусы; их когда-то купил Володя в подарок племянницам, которых он, увы, вряд ли когда-нибудь еще сможет увидеть.

Вождь же, которого звали Элсу – «летящий сокол», поблагодарил нас и сказал, что он и его люди сделают всё, что в их силах, чтобы помочь нам. Но сейчас многие, увы, болеют, а другие уже умерли. Недавно к ним заходил деревянный корабль с белыми людьми, а после этого люди начали хворать.

Володя сделался мрачнее тучи и сказал:

– Скажи ему, мы привезем врачей.

Отвернувшись, чтобы не смущать мивоков, он заговорил – похоже, в рацию.

– Срочно нужны врачи. Тут какая-то инфекционная болезнь, скорее всего, занесенная англичанами.

Элсу что-то сказал мне, и Сара перевела:

– Он спрашивает, не с предками ли разговаривает ваш человек.

– Можно сказать, что и так.

Через десять минут, с «Астрахани» доставили лейтенанта Сашу Дерюгина, того самого врача, который вчера впервые осмотрел Сару после её ранения и моего лечения. А ещё через пятнадцать пришла моторка с матушкой Ольгой, Лизой, и Ренатой, а также тремя девушками из Алиной команды, которых матушка начала обучать работе медсестры. Болезнь, к счастью, оказалась всего лишь гриппом. Но из примерно двухсот жителей деревни болели почти все, где-то половина тяжело. А около трёх десятков уже умерло.

Врачи каким-то чудом обошли за шесть часов все полторы сотни больных, выдали им лекарства, которые те из нас, кто ничего не смыслил в врачевании, несли за ними в чемоданчиках. Двенадцать самых тяжелых по распоряжению матушки Ольги отправили на «Астрахань», а Лиза и Женя, одна из ассистенток Ренаты, решили остаться в деревне. С ними оставили меня и Сару, как единственного переводчика. Нам выделили два местных домика, в одном из которых поселились Лиза и я, а в другом – Женя и Сара. И нам с Сарой пришлось делать самую тяжелую работу по уходу за больными. Впрочем, я не жаловался – мивоки оказались благодарными, увидев, что их больные стали быстро поправляться. Мясо и рыбу, по распоряжению врачей, выдавали в основном больным, а нас кормили запеченными желудями (любимая еда мивоков), орехами, ну и иногда и нам перепадал кусочек оленины, куропатки, или лососины.

И вдруг заболела сначала Сара – которая, впрочем, наотрез отказалась уезжать, несмотря на Лизин приказ, а на следующий день и я. Я попытался сделать вид, что у меня все нормально, но Лиза наметанным глазом определила температуру и вызвала по рации замену. На этот раз пришел «Форт-Росс», меня с Сарой переправили на корабль, а вместо нас санитарами отправились двое из Володиных друзей. На замену Саре прибыл ее папа – хоть Мэри, как я потом узнал, и порывалась приехать лично, несмотря на беременность, матушка Ольга этого, естественно, не допустила. Джон же, как оказалось, знал достаточно мивокского, чтобы спросить, где что болит, и даже понять ответ. Матушка и сама предложила Лизе ее заменить, но та сказала:

– Да ничего страшного, я уже привыкла и знаю всех больных.

В тот же вечер, температура у меня резко подскочила, и меня разместили в одной из кают, служивших теперь стационаром. На столе лежал колокольчик, и, когда мне нужно было в туалет, я в него звонил; приходила одна из сестер и, как это было ни унизительно, помогала мне с этим делом. К вечеру мне стало немного лучше, но начались галлюцинации – сначала вокруг моей головы закружились маленькие ярко-зеленые колибри, а затем в каюту вошла Лиза. Несмотря на мою болезнь, она вдруг забралась на койку и на меня, и меня накрыла волна блаженства. Конечно, мне это привиделось – когда я проснулся с утра, жар спал, и в каюте не оказалось ни колибри, ни Лизы, вот только почему-то на простыне появились следы крови. Я спросил у Ренаты, что бы это могло означать, но она и сама, внимательно осмотрев все мое тело, недоуменно покачала головой – ничего не кровоточило, а, если бы я кашлял кровью, то следы были бы в районе подушки, а не намного ниже.