О дивный Новый Свет!

1. Здесь вам не равнина, здесь климат иной…

Патли выдала мне мои трусы и футболку, которую я обыкновенно носил под «парадной» одеждой. Кроме того, мне достался длинный хлопчатобумажный плащ, который она назвала «тильматли», присовокупив, что та роскошная одежда, в которой я сюда прибыл – я, конечно, никому не рассказал, что она была сшита из занавески и женских трусиков – уже находится в одной из сумок, которые мы берем с собой. На ноги я одел ацтекские сандалии – «в них будет удобнее», сказала моя спутница, когда я посмотрел на них несколько скептически. Еще мне выдали сумку через плечо – в ней оказались те вещи, которые у меня были с собой во время поездки на Эль Гитаррон – фотоаппарат, бинокль, кошелек (как ни странно, если судить по весу, то ни одной монеты не пропало), швейцарский нож. Кроме того, там оказались кожаная фляга с водой и мешочек с тамале, теми самыми лепешками из кукурузной муки с начинкой, завернутыми в кукурузные листья. А в потайном кармане так и пребывал «ТТ», что меня несказанно обрадовало.

Сама девушка была одета намного теплее, чем обычно. На ней была светлая блуза – я потом узнал, что она именовалась уипилли, треугольная накидка – кечкематль, и длинная юбка – квейтль.

Перед выходом, Патли добавила:

– Алесео, пойдем. Но когда я подниму руку, замри.

Комплекс оказался не такой уж и маленький, но коридоры в этот предрассветный час были пустынны. Вскоре мы услышали, как кто-то два раза постучал об стену. Патли подала знак, и я прислонился к стене.

Послышался глухой удар, потом так же постучали три раза, и Патли кивнула. Мы прошли через низкий дверной проем. Слева и справа на дверях висели огромные замки, а в небольшом предбаннике у двери валялись тела двух незадачливых охранников, работа Тепин. Позже я узнал, что именно Тепин там, на Эль-Гитарроне, «упаковала» меня и Пенью – и если бы не Эмилио, ударивший уже бессознательного негоцианта, то последний до сих пор был бы жив.

Там же нас уже ждали три других девушки, Одеты они были так же, как и Патли, и у каждой были огромные сумки, особенно у Тепин. Патли схватила еще один такой баул, а Местли нашарила у одного из трупов ключ на поясе и открыла замок наружной двери. Я подхватил одну из аркебуз, принадлежавших охранникам, потом, повинуясь инстинкту, забрал стоявшую там же бутылку, и мы выбежали на свежий воздух.

Двери были толстые и, судя по весу, из дуба (потом я узнал, что леса в здешних горах, если подняться чуть повыше, были именно дубовыми). Добавьте к этому добротно сделанные петли – и у меня сложилось впечатление, что погони нам бояться не следовало.

Мы оказались на небольшой площадке, с которой спускались вырубленные в скале каменные ступени. Ветер сразу задул свечи, но уже начинало светать. Тепин повела нас вниз по лестнице, а замыкавшая процессию Местли чуть приотстала и повесила замок.

Я пытался было шепотом протестовать, мол, дайте мне еще что-нибудь, я сильный, я все понесу, вы же дамы, на что Местли поднесла палец к губам, затем беззвучно засмеялась и шепнула в ответ, что я не привык ходить по горам так, как они, и, вероятно, кончится все тем, что они заберут у меня и ту сумку, которую мне дали – а то и, чего уж там, понесут и меня самого.

Ну уж нет, подумал я. Всё-таки я любил ходить по горам – и достаточно недавно взобрался-таки на Цугшпитце, самую высокую гору в Германии, почти три тысячи метров. Но сейчас было не время, да и не место, для протестов.

Когда мы спустились по лестнице на тропинку, я подумал, что неплохо бы сфотографировать крепость Антонио – ведь в скором времени, я надеюсь, состоится штурм сего заведения, и фото для его подготовки будут нелишними. Тепин потянула меня за рукав, но не успел я повернуться, как послышались два громких выстрела. Меня швырнуло на землю – аркебузная пуля меня все-таки достала. Я сорвал сумку и перекатился в какой-то кустарник, который рос у дороги, выхватил из сумки пистолет, и…

Пистолет оказался искореженным – пуля попала именно в него, а я не был даже ранен, хотя синяк у меня намечался знатный.

– Бежим, – закричала Местли. И мы, пригибаясь, ринулись прочь.

Еще два выстрела, мимо – что и требовалось ожидать, ведь до крепости было метров шестьдесят-семьдесят, а даже у метких стрелков прицельная дальность выстрела из аркебузы была пятьдесят-шестьдесят метров, а мы еще и петляли, ведь эта часть дороги была на довольно широком склоне. Еще миг – и дорога нырнула в лесок.

Как мне вчера рассказала Местли, это укрепление именуется Эль Нидо, что означает по испански «гнездо». От него через индейскую деревню идёт дорога к магистрали Мехико-Санта Лусия. Раньше это был просёлок, но при постройке крепости его специально расширили, чтобы могла пройти и телега, и даже карета – меня несколько дней назад привезли сюда именно на карете Пеньи.

Почти вся мексиканская часть тогдашней Новой Испании, кроме береговой полоски и полуострова Юкатан, представляла из себя горы и плато. В районе Санта-Лусии, береговая линия шла практически с запада на восток, и к северу от нее простирались горы Сьерра Мадре дель Сур, которые где чуть отходили от берега, а где, как в Санта-Лусии, подходили к самой воде. Единственная удобная дорога из Мехико в Санта-Лусию шла по немногим удобным перевалам – интересно, что в моей истории, даже в конце двадцатого века, шоссе Мехико-Акапулько проходило по тому же маршруту.

Эта магистраль на большой части своего протяжения находится под контролем местных бандитов. У них имеются договоренности с основными торговыми домами, и они не трогают их караваны, а мелким купцам и просто путешественникам нередко достается. И именно этот участок дороги принадлежит Антонио Суаресу Сильве – моему гостеприимному хозяину. Поэтому нам лучше на нём не появляться.

Индейскую деревню мы так и не увидели – неожиданно Тепин показала на кусты справа от дороги, и мы в них нырнули. За кустами оказалась еле заметная тропа. Мы как можно быстрей пошли по ней, и вдруг Тепин подняла руку.

Мы остановились и прислушались – по дороге бежали какие-то люди.

– Они всё-таки смогли высадить дверь, – прошептала Местли. Шаги вскоре начали стихать – преследователи не знали про эту тропу и побежали дальше, в индейскую деревню. А мы возобновили свой путь. Тепин нас все время торопила, тропинка через какое-то время повернула на юг и резко пошла в гору. Идти было очень тяжело, но только через час, когда мы подошли к небольшому роднику, наша проводница разрешила нам привал.

Тепин, как и другие, аккуратно положила баул на землю, и тут я увидел, что у нее на разноцветной блузке расплылось кровавое пятно.

Я сорвал с нее кечкемитль и уипилли и увидел след пули, задевшей плечо по касательной. Немудрено, что никто не заметил – она все это время тащила на себе почти все сумки.

Индпакета у меня с собой, понятно, не было, зато имелся был швейцарский нож с ножницами в комплекте. Я отрезал кусок рукава от блузки и только хотел заняться перевязкой, как подумал – рану бы хоть как-нибудь обработать. И тут я вспомнил бутылку, которую я взял у убитых охранников. Открыв ее и понюхав, удостоверился, что там было что-то весьма алкогольное, уж всяко больше сорока процентов. Налил рома (или что это было) на ее рану, перевязал намоченной в той же жидкости полоской материала, отрезал ещё одну и перевязал рану снаружи. Хотел уже надеть на Тепин уипилли, как она схватила мою руку здоровой рукой и приложила ладонью к своей груди. Грудь у нее была из серии «мечта "Плейбоя"», необыкновенных размеров – и совсем не в моем вкусе, но что ж поделаешь, боевая подруга и героиня все-таки…

К счастью, ее аппетиты на данный момент этим и ограничились, и через пару минут, наполнивши все фляги, мы пошли дальше. Я попытался забрать баул у Тепин, но она так грозно посмотрела на меня, что пришлось подчиниться. Другие девушки тоже не дали мне свои баулы, так что я так и оставался со своей небольшой сумкой и с аркебузой – впрочем, последняя была достаточно тяжелой. Местли на неё посмотрела и сказала с усталой усмешкой:

– А порох, пыж и пуля у тебя есть? Нет? Можешь оставить палку здесь – не пригодится.

Тропинка поднималась все выше и выше, тропические деревья давно уже кончились и уступили место самым разным видам дуба. Сильно прохладней не становилось, несмотря на то что мы поднимались все выше и выше, разве что потихоньку среди дубов начали появляться сосны. Так прошел весь день – кроме двух привалов, мы не останавливались вовсе.

Вечером, после ужина, я при свете костра заново перевязал Тепин. Рана смотрелась нормально – похоже, спирт в роме уничтожил всех бактерий. Опять мою руку с недюжинной силой водрузили на то же место, но на этот раз Тепин, увы, не ограничилась тактильным контактом – она так умоляюще посмотрела на меня, что мне ничего не оставалось, как повторить то, что мне приходилось делать с ней в предыдущие дни. Другие дамы, к счастью, на подобного рода «забавный комплекс гимнастических упражнений» не претендовали, и мы улеглись в обнимку, накрывшись имевшимися в баулах хлопчатобумажными одеялами – шерсти местные индейцы, увы, не знали.

Ночью резко похолодало, и проснулись мы с утра сплетшимися в комок – иначе, наверное бы, замерзли. После быстрого завтрака и новой перевязки (на сей раз, к моей радости, без эксцессов), мы зашагали дальше. Вскоре тропа пошла вниз, что меня несказанно обрадовало. Пропали сосны, затем начали исчезать дубы, и становилось заметно жарче. После обеда Тепин приказала всем спать – если на горе полуденного зноя почти не было, то здесь, в долине, он очень даже чувствовался. Было так жарко, что, к моей радости, никаких поползновений в мою сторону не было, и легли мы в тени неизвестных деревьев порознь – иначе было бы слишком жарко.

Но потом дорога опять пошла в гору, и заночевали мы под соснами у гребня еще одного хребта, опять все вповалку, тем более, что ночь была еще холоднее, чем вчерашняя. С утра Тепин что-то сказала, и Местли перевела – до Санта-Лусии оставалось не более шести испанских миль – чуть более восьми тысяч метров. Причем все эти мили – спуск, то есть понадобится намного меньше сил, зато, конечно, нужно будет идти поосторожнее.

Не успел я об этом подумать, как вдруг услышал, как шедшая передо мной Патли вскрикнула и села. Я ощупал её правую ногу – так и есть, подвернула щиколотку и идти больше не сможет. Она сразу запричитала, что, мол, оставьте меня здесь. Я грозно посмотрел на нее и сказал Местли:

– Может быть, сходишь в Санта-Лусию и скажешь, что мы здесь?

– Мне не поверят, все-таки я индианка. Лучше, может, ты пойдешь? А мы подождем.

– Я не знаю дорогу.

– Верно. Да и, скорее всего, попадешь в засаду, если люди Антонио уже здесь.

– Тогда сделаем так…

Я отдал свою и ее сумки Шочитль и Местли, а Патли взял на закорки. Конечно, ее смогла бы нести и Тепин, но не с раненым же плечом. И мы – очень медленно – продолжили спуск и подошли к северной оконечности Санта-Лусии лишь пополудни. Ho не успели мы выйти на дорогу, как услышали автоматную очередь.