О дивный Новый Свет!

11. А вот теперь, похоже, точно все

Шестого августа мы с Ваней и Васей совершили крайний осмотр «Святой Елены». Все было готово, и было решено уйти восьмого числа рано утром. А я решил сходить с группой в Гаркин, мивокское селение, находившееся на берегу северо-восточного рукава Русского залива.

Договор о присоединении был заключен сразу, после чего Рената и две студентки-врачихи приступили к осмотру больных. Одну девушку пришлось взять обратно для стационарного лечения – у нее была сломана рука. Гипс ей наложили сразу, но решили, что вряд ли там о ней будут заботиться – она уже год была вдовою, и, так как у нее не было детей, ее никто не брал замуж. Звали ее Хови («горлица»).

Рената настояла на том, чтобы на нашу пациентку надели специально привезенную безрукавку, как она ни сопротивлялась. Для того, чтобы ее рука с гипсом туда прошла, отверстие для левой руки сделали пошире. Когда лодка полетела обратно, она сначала заверещала, но потом, судя по выражению ее лица, ей это начало страшно нравиться, а еще ей, увы, понравился я. И самое смешное, что меня от ее поползновений (томные взгляды, «нечаянное» оголение действительно красивой груди через прорезь для руки, «случайные» прикосновения) защищала Сара, после первых же инцидентов усевшаяся между нами и бросавшая на вдовушку злые взгляды.

До Оленьего острова оставалось не более трех километров, когда перед нами возник новый сгусток мглы, подобный тому, что мы видели уже не раз. Хови завизжала, и Сара начала ей втолковывать, что бояться нечего. Интересно, что язык в Гаркине довольно сильно отличался от языка мивоков района Золотых ворот, так что понимала ее Хови не сразу.

На этот раз мгла не рассеялась, а стала на секунду серебряной и затем ушла ярким лучом в небо.

– Она с нами прощается, – сказал Витя Степанов, старший команды на лодке.

А там, где она только что была, мы увидели два корабля – один огромный, другой немного поменьше. Первый был под советским военно-морским флагом, и на борту его виднелась надпись: «Владимир Колечицкий». В полукилометре от него мы увидели ржавый пароход под Андреевским флагом и с надписью славянской вязью – «Москва».

– Ну ни фига себе, – сказал Витя. – Что делать-то будем, Лёх?

– Свяжись по радио с нашими, и пойдем к танкеру.

По радио нам ответили, что «Астрахань» скоро будет. Сами же мы пристали к танкеру, и я поднялся на борт.

В меня уперлись несколько стволов, а подошедший лейтенант подозрительно посмотрел и сказал:

– Кто такой?

– Алексей Алексеев, Русская Америка.

– Какая такая Америка??

Тут я не выдержал, и решил сразу взять быка за рога:

– А ты что, сам ни хрена не видишь?

– А что я, собственно, должен видеть? – немного растерянно ответил он мне.

– Ты где был только что?

– Не твоё дело! – похоже, лейтенант уже начинал заводиться.

– Даже если не моё дело, то прикинь – место, где ты был, выглядело так, как сейчас, или все было немного по-другому?

Видно до лейтенанта, наконец, дошло, и он вдруг резко поменял тон.

– И правда, мы только что стояли на рейде Петропавловска, солнце светит, и вдруг невесть откуда взявшаяся тьма, а теперь мы здесь. Где, кстати?

– Если тебе это так интересно, то знай – это Сан-Францисский залив. Точнее, теперь уже Русский залив.

– Ну ни фига себе… – удивленно сказал он. – А где же Сан-Франциско?

– А нет его. Вместо него Росс.

– Слушай, – озадаченно сказал лейтенант, – давай сходим к командиру. Ты расскажи ему все то, что ты только что рассказал мне.

Командир, сидя по его погонам, капитан 3-го ранга, услышав мой рассказ, недоверчиво посмотрел на меня, а потом сказал:

– Парень, а ты не врешь?

– Да нет, сами посмотрите. Вы когда-нибудь все это видели?

– Ну и где ваш Росс?

– Следуйте за нами. Только сначала мне надо будет подойти к «Москве», похоже, они тоже сюда угодили так же, как и вы.

– Я просто обалдел, увидев их, – с усмешкой сказал командир, – какой-то раритет, с трубами и мачтами. Прямо «дедушка русского флота». Ладно, парень, сходи к этой «Москве», а потом доставишь меня к своему начальству.

– Договорились.

Пока мы с ним беседовали, на горизонте показалась «Астрахань».

– А это еще кто? – удивился командир танкера.

– Это «Астрахань», наш патрульный корабль, – ответил я.

– А что он такой странный?

– Потому что помоложе вашего будет. – И я достал из кармана рацию.

– Лосось на связи. (Это я, как дурак, рассказал всем, как меня обозвал Хесуту, и получил в награду позывной «Лосось»).

– «Лосось», это что за корабль? – спросили меня с «Астрахани».

– «Владимир Колечицкий»…

– Танкер? Вот здорово! Скажи командиру, пусть следует за нами.

Я спустился вниз по трапу, мы отвязали лодку и поплыли к «Москве». Там наш прием был намного радушнее. Нас встретил лично капитан.

– Лейтенант Алексеев, – представился я.

– Капитан Неверов. Скажите, это не залив Сан-Франциско?

– Он самый.

– Интересно, а где все города? – капитан «Москвы» озадаченно почесал подбородок, заросший недельной щетиной.

– Залив-то тот самый, только мы сейчас в 1599 году. А города строятся – только русские.

– То есть мы в российских водах.

– Именно так.

– Вот как? – удивленно произнес капитан. – А мы вышли из Владивостока, куда вот-вот должны были войти красные.

– А куда вы направлялись?

– В Гензан[20].

– Что за пассажиры у вас на борту?

– В основном женщины, дети, и раненые.

– А много раненых?

– Шестьдесят морских офицеров, тридцать три сухопутных, сто девяносто два моряка, шестьдесят девять солдат и нижних чинов. Тяжелораненых нет, их перевозили другие суда. Кроме того, девяносто три человека команды при штате в сто двадцать восемь, около четырехсот женщин – жен и вдов, точного учета не велось. Может, семьдесят-восемьдесят детей. Еще есть несколько крестьянских семей, бежавшие от красных; примерная численность – шестьдесят человек.

– Капитан, поднимите нашу шлюпку и следуйте за этим кораблем.

– Так там же красные! У них на флаге серп и молот.

– У нас в Русской Америке нет ни красных, ни белых, ни серо-буро-малиновых. Мы тут все русские. И все из будущего. Моя родственники со стороны матери тоже бежали из Владивостока в 1922 году. Не все потом, правда, нашлись.

– А кто потерялся?

– Мичман Николай Корф, муж бабушкиной тети, и супруга его, сиречь сама бабушкина тетя, Александра.

– Они на нашем корабле, – улыбнувшись сказал капитан Неверов. – Николай и Александра Корф. Можете потом их проведать. Только у нас на борту почти нет воды и кончилась еда. Нас унес шторм, и потом мы попали в тьму, и вынырнули здесь…

– Капитан, не бойтесь, еды и воды у нас достаточно, есть и врачи, и лекарства.

Тем временем, шлюпка была поднята, и я ввел ребят в курс дел. «Москва» набрала ход – в котлах уже подняли пар – и корабль пошел вслед за «Колечицким». Я передал по рации о бедственном положении «Москвы» и попросил к ее приходу подготовить все необходимое. Когда же она пристала прямо к понтонам с другой стороны «Колибри», то на борт «Москвы» сразу же направились врачи.

Первое здание больницы было только что построено, но оно никак не было рассчитано на такое большое количество людей. Поэтому туда забрали только самых тяжёлых. Других же пришлось лечить на «Москве». Выход «Св. Елены» в поход пришлось отложить на неделю. Лизу я почти не видел – она практически все время проводила на «Москве». Через неделю, я пошёл вместе с ней, и капитан Неверов сказал мне, где мне найти своего родственника.

Я постучался в дверь каюты, на которой желтели три медные цифры – «112».

– Войдите! – ответил женский голос.

На одной из коек лежал человек с перевязанной ногой. На другой сидела миловидная дама, очень похожая на мою бабушку.

– Здравствуйте, Николай Германович, здравствуйте Александра Ильинична! Позвольте представиться, – сказал я. – Алексей Алексеев.

– Здравствуйте, – сказала дама, – а откуда вы знаете наши имена?

– Александра Ильинична, – спросил я, – вам уже известно, где мы находимся?

– Говорили, что в некой Русской Америке в шестнадцатом веке.

– Именно так оно и есть. Я тоже прибыл в это же место и в это же время, разве что на несколько месяцев пораньше. Только я прибыл из тысяча девятьсот девяносто второго года, а мою бабушку звали Екатерина Ильинична, урожденная Сапожникова. Ваша сестра, Александра Ильинична.

Та вдруг всхлипнула.

– Значит, Катенька спаслась… Лёшенька – это ничего, что я вас так называю? Как-никак, а мы с вами родственники.

– Конечно, Александра…

– Саша. А это мой муж, Коля. Его ранило во время боев у Спасска. Рана загноилась, мы уже думали, что все, – тут Александра Ильинична не выдержала, и всхлипнула. – Но тут пришла девушка, заботливая такая, ее Лизой зовут. Она обработала рану, и теперь, видите, все заживает.

– Лиза – это моя жена. А почему Коля воевал на суше, он же моряк?

Коля хмуро посмотрел на меня и сказал:

– Да у нас кораблей почти и не осталось – а лучшие из тех, что были, союзнички реквизировали, будь они неладны. Так что многие моряки попросились на фронт воевать против большевиков. И я тоже. Теперь вот буду воевать за Русскую Америку – моя семья хоть и остзейского происхождения, но я русский, православный, всегда таким был, и таким останусь.

Я обнял своих вновь приобретенных родственников, мы расцеловались, и я вернулся на берег – работы было много. С «Москвой» всё было в порядке – желание служить, как только они смогут, выразили все без исключения моряки и солдаты, находившиеся на ее борту. У меня были некоторые опасения насчет «Колечицкого», но и там нам повезло: капитан 3-го ранга Ермолаев с «Колечицкого», как оказалось, служил в свое время под началом Володиного отца. Так что все сомнения и недоверие рассосались сами собой, и вместе с танкером и с огромным количеством мазута мы получили ещё и верного союзника. Теперь потенциальный поход в Европу становился реальностью.

Было решено на Совете, что экспедицию будут готовить, пока мы будем «прохлаждаться», по Володиным словам, в Новой Испании. Пойдут «Победа», у которой запас хода – пятнадцать тысяч морских миль, и «Колечицкий», который, согласно предложению капитана Ермолаева, останется у острова Святой Елены; оттуда до устья Невы шесть тысяч морских миль, и «Победа» сможет дойти туда и вернуться обратно даже при непредвиденных дополнительных вояжах.

И вот настало пятнадцатое августа, день отплытия. Все члены команды, включая Лизу, были уже на борту «Святой Елены». Ну, а мне, как «министру иностранных дел» досталась почетная обязанность проводить сеньора Альтамирано в его каюту и передать ему два послания – Его Величеству Католическому Королю, вице-королю Новой Испании дону Гаспару де Суньига Асеведо и Фонсека, пятому Графа Монтеррейскому и, как оказалось, двоюродному дяде Хуана. Кроме того, было письмо и для Висенте Гонсалеса и Лусьенте, мэра города, но его я собирался вручить лично.

На палубе нас ждал Володя. Хуан поклонился ему и сказал:

– Дон Ладимиро, я очень благодарен вам и всем русским за моё спасение, и за ваш радушный прием. Обещаю вам, что я сделаю все, чтобы отношения между Испанией и Россией, а также между Новой Испанией и Русской Америкой, стали дружескими, и чтобы обе наши державы жили в мире, согласии и процветании.