О дивный Новый Свет!

6. Братья и сестры

Ливанелова напоминала Лиличик, только раза в два побольше. Круглый дом находился на центральной площади, в центре которой высилась огромная куча хвороста, примерно метр в высоту и три-три с половиной в длину. В ее середине лежало тело того самого вождя, который не так давно приказал своим людям стрелять по нам. Он был обнажен, как и все индейцы, но на нем было надето золотое колье, а на руках – по несколько золотых же браслетов. Слева и справа она несколько сужалась, и из нее торчали высокие и прочные жерди.

– Хуслу, вождь погибшей деревни Мелок, – сказал Хесуту, – он был ранен, смог убежать от злых людей, но умер в лесочке к северу от деревни. Несколько молодых воинов пошли туда сегодня утром на охоту – там всегда много дичи – и нашли его тело.

А теперь, дорогой Лисе, примите от нас скромные дары, – и индейцы вынесли нам кожаный мешок.

Сара перевела все без запинки; я уже знакомым жестом приложил руку к сердцу. Затем я взял в руки мешок, показавшийся мне неожиданно тяжелым, и развязал тесемки. Он был набит золотыми слитками; я посмотрел на Хесуту и сказал ему:

– Друг мой, это слишком ценный подарок.

– Лисе, мы меняем этот «солнечный камень» у соседей на рыбу. Он хорош для того, чтобы делать украшения, но мы его не считаем таким уж ценным. Возьмите его. И посмотрите, понадобится ли вам содержимое этого кувшина, – и по его сигналу вынесли большой пузатый кувшин, похожий на амфору, но с плоским дном. – Мы нашли его в большой лодке, которая разбилась о камни прошлой зимой. Люди оттуда ушли и забрали почти все содержимое, но это они оставили.

Сосуд был закрыт плотно подогнанной пробковой крышкой. Я высыпал немного содержимого себе на руку и ахнул. Это была пшеница – причем выглядела она еще вполне товарного вида.

– Благодарю тебя, о Хесуту, – я прижал руку к сердцу. – А теперь позволь нам передать тебе злых людей, убийц ваших родственников.

Капитан Симмондс и его люди, увидев, к кому они попали в руки, заверещали и попробовали убежать, но мивоки привязали каждого из них сыромятными ремнями к одному из шестов. Я понял, что нужно как можно быстрее ретироваться – мне совсем не улыбалось наблюдать за тем, как живьем сжигают людей.

Но сначала я с поклоном подарил Хесуту еще с дюжину ножей для бифштексов из трюмов «Победы». Он попробовал один из них пальцем и порезался, но не обиделся, а пришел в восторг.

– Друг мой Лисе, этими ножами можно резать все, что угодно! Спасибо тебе!

Только теперь я решился озвучить предложение нашего Совета.

– Хесуту, брат мой. Если вы пошлете к нам детей, мальчиков и девочек, мы обучим их нашему языку и многому из того, что мы сами умеем.

– А зачем это вам, Лисе? – на лице Хесуту отобразилось удивление.

– Мы и вы – братья и сестры. Ваши дети научатся самым разным умениям, но и мы можем много чему научиться от них.

– Лисе, благодарю тебя, но мне это нужно будет обсудить со старейшинами племени. И скажу сразу – мальчиков мы отпустим, но зачем учить девочек? Они обещаны в браке с раннего детства, и им нужно уметь готовить еду, выделывать шкуры, собирать ягоды и тростник, а, когда вырастут, рожать и воспитывать детей. Вот разве что те, у кого жених умер или погиб – они тоже считаются вдовами, и могут оставаться без мужа. Но таких мало.

– Хесуту, девочки могут намного больше, чем только готовить и рожать детей. Вот, например, моя жена – доктор, она лечила больных в Лиличике.

– Слышали мы про нее от наших соседей. И что, вы можете научить и наших девочек? Хоть у них кожа не белая, а коричневая?

– Сара этому учится, и ее кожа такая же коричневая, как и у вас. И моя жена говорит, что Сара будет очень хорошим целителем.

Сара не хотела этого переводить, но я грозно посмотрел на нее, и она, запинаясь, выдала пару фраз. Хесуту ответил:

– Я подумаю, мой друг Лисе.

Из чего я понял, что совет старейшин советом старейшин, но решает в первую очередь Хесуту. И дети мивоков будут учиться у нас.

Я поспешил распрощаться, хоть Хесуту и предлагал нам остаться и лицезреть смерть злых людей и вознесение Хуслу к богу Солнца. Но мы сказали, что нам нужно еще посетить Лиличик, что было абсолютной правдой, пусть и не всей правдой.