Время для жизни

А вот про попку, наверное, зря… После убытия к месту выполнения задачи Михалкова, перед Иваном вдруг возникла Кира. И была она почему-то в спортивных стрингах и минималистичном лифчике, как на выступлениях бодибилдерш! Она прошлась перед Иваном как по подиуму, покрутила попой, потом исполнила тверк, и уселась на стул, перекинув ножку на ножку, как Шерон Стоун в известном фильме. Причем Иван четко понял, что стрингов на Кире уже нет, хотя ничего разглядеть меж ножек так и не смог!

«Викинг Барби» — почему-то всплыло в голове. Валькирия, блин!

Иван проснулся от собственного стона.

«Вот же, блядь! Приснилось что ли? Ну и сны у Вас, гражданин попаданец! Похоже — «крыша» начала течь! И вот что с этим делать — ни хрена не понятно!».

И в штанах… сплошное неудобство.

«Так и до поллюций недалеко!»

Косов поднялся и энергично размялся. В комнатушке было изрядно холодно, а за окном уже ощутимо светало.

«Поспал называется!»

Гитара лежала рядом с ним на топчане. Ну — хоть не уронил и не сломал, уже хорошо!

«Так… сейчас архи-важно, чтобы Верочка поутру пришла! А то… прямо и не знаю, что делать! Нет… так-то — знаю… но — как-то не комильфо!».

Иван кое-как смог дождаться утром Мироныча и Илью. За эти несколько часов, он несколько раз принимался делать зарядку. Делал долго, до седьмого пота! Потом пил чай. Потом — снова делал зарядку. Но в голове продолжала оставаться какая-то муть из обрывков образов Михалкова, Ларисы Гузеевой — «а Гузеева в молодости была — ого-го!», и постоянно наплывающем образе Киры, в костюме фитоняшки на выступлении!

Прихватив гитару, сумку, кивнув Миронычу, буркнув Илье — «все, пошел, пока вдохновение не ушло!», Иван рысью отправился на паром.

Уже дома, скинув одежду, он вышел в ограду и вновь, и вновь прогонял комплекс уже затверженных упражнений.

— Привет! А ты что, как оглашенный-то — все приседаешь да отжимаешься! Ты посмотри, пот как ручьем с тебя течет! Вот — бешенный какой, а!

«Ф-у-у-х-х… пришла! Ох — хорошо-то как!»

— Ты не представляешь, Верочка, как я по тебе соскучился! Просто — не представляешь!

— Ну тихо, тихо… Вот дурачок-то где! Ну… давай я тебя обмою, иди сюда, к бочке, — Вера тихо засмеялась и нагнув его к бочке с водой, принялась обмывать водой, — а горячий-то какой! Прямо пышет жаром от тебя! Ты не заболел ли, Ванюшка?

От ее рук его еще больше кинуло в жар:

— Это я от тебя заболел, Верочка! Ну давай, не томи, пошли в дом… уже терпеть невмочь!

Женщина тихо засмеялась и пошла в дом.

— Ну ты что? Ты что? Ты же мокрый весь, сейчас и меня всю замочишь! Ну погоди, дай раздеться-то! — Вера, тихонько смеясь, пыталась отпихнуть его от себя.

— О-о-о-х-х-х… Ваня… что же ты делаешь… ох… Еще, еще… ох, не могу… ну — не торопись ты так… а-а-а-а-х-х-х…

В этот раз он умучил женщину до невозможности.

Через пару часов она, лежа на мокрых и сбитых в ком простынях, на скинутом на пол матрасе, все не могла отдышаться:

— Ты что же… сегодня… как с цепи сорвался… ей богу! Ты же замял меня всю, поломал… ох… все ноет так… пошевелиться больно! Как одурманил тебя кто!

— Ну… так пришел-то я все же к тебе… разве нет? — он лежал, уткнувшись лицом в подушку, и тоже никак не мог восстановить дыхание.

«Нет… так — тоже не дело! У тебя крышу рвет от одной дамочки, а эта женщина… почему должна страдать?».

Покряхтывая как старик, Иван поднялся на руках, и оглядел Веру. Она даже не думала скрывать свое голое тело, лежала раскинувшись, и закрыв глаза. Только, в пику ее словам, на губах ее блуждала довольная улыбка.

— Погоди… дай я разомну тебе немного ножки… вот и животик… тоже…, - он стал поглаживать ее, стараясь хоть чуть изобразить что-то похожее на массаж.

— Еще… еще, сделай вот так… да, да… приятно… а-а-а-х-х-х…

Вот этот «ах» — снова накрыл Ивана с головой. Замычав, он еще чуть раздвинул Вере ножки и опустился меж них лицом.

— Ты что… ты что, сдурел? Ай… Ваня… что ты… что ты делаешь… а-а-а-а-х-х-х…

Потом он приподнял и закинул ее ноги себе на плечи, для удобства доступа… ага.

Вера мычала, закрыв себе рот обеими руками. Ее тело изгибалось на матрасе, она то прижималась к нему, то отодвигалась и ерзала бедрами по сторонам. Потом — резко стиснула его голову ногами и напряженно выгнувшись, замерла. Не слышно было даже дыхания. Через несколько мгновений она с всхлипом втянула в себя воздух, и ее грудь заходила ходуном.

А с Ивана как волна схлынула. Стало легко по всему телу. Только в голове слышался какой-то комариный звон. Он подтянулся на дрожащих руках по матрасу вверх, к Вериному лицу, и очень нежно поцеловал ее в губы. Она молчала.

Он уже стал дремать, обнимая ее, когда она вдруг рывком повернулась к нему:

— Ты что же творишь, засранец этакий! Ты зачем же так делаешь, а? — потом обхватила его руками за шею, и уткнувшись носом ему в плечо, разревелась.

«О как! А что не так-то?». Мысли в голове ворочались нехотя, как в мёде.

«Мед в голове! — откуда это?».

— Вер! Ну ты чего, а? Ну… ну что ты, милая… я… я обидел тебя чем? Зачем ты плачешь? — вот как ее успокаивать, и самое главное — отчего успокаивать?

Постепенно Вера успокоилась, и пошмыгивая носом, обиженно выговаривала Косову:

— Ты, Ваня — как есть балбес! Ну вот что ты делаешь, а? Ну… ладно… я — такая вот… и мужики у меня были… ну — кроме тебя и Андрея… да — еще и Василия. А сейчас я что делать буду? Ну кто вот так меня… приласкает, а? Это же… как забыть-то такое? Сволочь ты, Ванька!

— Ну я же здесь, с тобой! Разве же тебе плохо? — Иван прижимал женщину к себе, поглаживал ее по спине, спускался руками к попе и потискивал ягодицы.

— Ну… ты же все равно… уедешь… вон — осенью тебя Петровна выселять будет… уже сказала. А я как тогда?

— Ну… как минимум еще год я никуда не уеду. А Петровна… да пошла она… я уже нашел себе место для жизни. И еще — что же мы встретиться не сможем, что ли? Ну… если захочешь, конечно… Ну — ведь найдем, где встретиться, правда ведь?

— Ох, Ванька… Ну вот зачем ты вообще сюда приехал, а? Ну — жила же я как-то до этого… без этого всего… а сейчас как? Попробовав-то?

— Девонька-кисонька! Я тебе обещаю, пока я здесь, в Никольске, я всегда буду хотеть тебя… И, в общем… мне с тобой очень хорошо!

Иван снова стал целовать Веру. Лицо, шею, плечи… опускаясь все ниже и ниже…

Когда Вера, чуть пошатываясь и с шалой улыбкой на губах, ушла, Иван задумался.

«А вот повезло же тебе, сраный попаданец, что подвернулась тебе такая женщина! Если бы не Вера — чтобы ты делал, с юношеской гиперсексуальностью и опытом зрелого мужика конца двадцатого века? Благодарен я ей? Безусловно! Надо ей подарок какой-то сделать… Вот только вдвоем подумать, как «залегендировать» этот подарок. Кто-то может сказать — она блудница, и, в общем-то, будет прав. Только я так говорить не буду, ибо — «кто без греха, тот пусть первым бросит в нее камень!». Но это буду не я, это — точно!».