Фавориты – «темные лошадки» русской истории. От Малюты Скуратова до Лаврентия Берии

Расправа с соперниками

Летом того же года Скуратов почувствовал себя настолько сильным, что счел возможным устранить своих соперников у подножия царского престола.

Иван IV поручал Скуратову расследовать дела об измене не только ради продолжения казней, а с прицелом на дальнюю перспективу. Он сам стал побаиваться своего детища – опричнины. Эта параллельная армия, выросшая к тому времени до 6000 человек, начинала внушать страх не только земщине. Своеволие и недисциплинированность опричников могли сработать против своего учредителя. Кроме того, царь был не настолько глух, чтобы не слышать по всей стране общий ропот на свое детище. А Иван Грозный любил поиграть в справедливость.

Весной 1570 года Скуратову было поручено продолжить новгородское дело в Москве. По всей видимости, Малюте была предоставлена полная свобода действий в добывании так называемых «доказательств», невзирая на лица. Это открывало Скуратову возможность расправиться со своими конкурентами – старым руководством опричнины.

Поводов для этого у Скуратова было предостаточно. Еще зимой Алексей Басманов, один из первых соратников царя по опричнине, отец царского любимца Федора Басманова, выступал против карательной экспедиции в Новгород. Видимо, кровавые казни начинали надоедать даже самым отъявленным палачам. Князь Афанасий Вяземский, согласно доносу, якобы предупредил новгородских заговорщиков, и тем удалось скрыться, поэтому царские массовые казни не дали того результата, какого от них ждали, то есть перелома на внешнем фронте.

Вяземский был арестован одним из первых. Под пыткой он, похоже, оговорил себя во многих преступлениях, поскольку его имя отсутствует в царском поминальном «синодике». До публичной казни Вяземский не дожил, умер в застенке. Одного соперника Скуратов устранил.

По-видимому, Вяземский показал на Басмановых как на сообщников, что и было нужно Скуратову. Но удар по главным опричникам необходимо было замаскировать очередными массовыми репрессиями. Под каток снова попали многие уважаемые люди, члены московской правящей элиты, в том числе дьяк Посольского приказа Иван Висковатый, Главный советник царя по вопросам внешней политики, хранитель большой государственной печати.

В июле дознание завершилось, и на эшафот вывели 300 человек. Царь снова поиграл в милостивого правителя: он тут же пощадил часть из них. Но остальные умерли лютой смертью. Скуратов сам начал экзекуции, собственноручно отрезав ухо у Висковатого. Вслед за тем дьяка подвесили вверх ногами и рассекли на части.

Казни подверглись думный советник Захария Очин-Плещеев, Иван Воронцов, Василий Разладин, Михаил Лыков и многие другие знаменитейшие и уважаемые сановники. Кого-то жгли на огромной, специально сделанной для того сковороде, кого-то попеременно обливали кипятком и ледяной водой, пока он не умирал, кого-то перетирали надвое веревками… «Праведно ли я караю лютыми муками изменников?» – картинно вопрошал царь у согнанного на площадь перепуганного столичного люда. «Будь здрав и благополучен! – отвечал устрашенный народ. – Преступникам и злодеям достойная казнь!»

Тела казненных велено было не погребать. Они лежали несколько дней, терзаемые бродячими псами. На следующий день были утоплены в Москве-реке жены казненных. Все имущество осужденных перешло опричникам.

Басмановы избежали публичной казни. Царь предложил Федору Басманову доказать свою любовь к нему, собственноручно зарезав отца. Федор исполнил это требование на глазах у Грозного. После чего тот молвил: «Предал отца – предашь и царя!» – и велел заточить своего прежнего любимчика в темницу. Федор Басманов, по одной из версий, умер через год в заключении, так и не дожив до казни.

Соперников за «сердце царево» у Скуратова больше не было.