Фавориты – «темные лошадки» русской истории. От Малюты Скуратова до Лаврентия Берии

Казнокрад

О масштабах казнокрадства светлейшего князя ходили легенды. Но и авторитетные историки могли подтвердить некоторые факты. Однако царь все прощал любимцу. Как сообщает Костомаров, в 1715 году в отношении Меншикова, Брюса и Апраксина началось расследование злоупотреблений. И несмотря на выявленные факты казнокрадства, долг за Меншиковым был прощен. Но и Александр Данилович умело использовал случай, чтобы показать царю свою преданность. Светлейший князь пожертвовал провиант из своих имений на нужды русского войска в Финляндии. Чем заслужил благодарность царя.

В 1719 году царь разрешил князю присутствовать на суде по всякого рода злоупотреблениям. В числе обвиняемых числился и сам любимец Петра. Однако государь истребовал с него большого штрафа в размере 100 000 червонцев, чем и ограничился. Да еще и пригласил на попойку как ни в чем не бывало.

В 1723 году Меншиков немало способствовал опале и ссылке фактического руководителя внешней политики России, умного дипломата Петра Шафирова. Над Шафировым только на эшафоте зачитали царский указ о снисхождении. С падением Шафирова власть Меншикова, казалось, сделалась беспредельной. Но светлейший любимец государев опять потерял осторожность.

Костомаров пишет об этом так: «В продолжение многих лет он до крайности бесцеремонно употреблял казенное достояние в свою пользу, покупал за казенный счет в свой Васильевско-Островский дворец мебель, всякую домашнюю рухлядь, содержал за казенный счет своих лошадей и прислугу и позволял своим клевретам разные злоупотребления, прикрываемые его покровительством. Открылись за ним какие-то противозаконные поступки по управлению Кроншлотом. Петр отнял у него выгодный табачный откуп, звание псковского наместника, подаренные ему в Малороссии имения Мазепы, и, кроме того, Меншиков заплатил 200 000 рублей штрафу. Современники говорят, что Петр, вдобавок, отколотил его собственноручно палкой и несколько времени после того не допускал к себе на глаза; но влияние Екатерины опять пособило временщику». Причину последней царской немилости, постигшей Меншикова в 1724 году и стоившей ему должности столичного генерал-губернатора, историк приписывает уже испортившемуся перед смертью личному характеру Петра. Впрочем, на своем смертном одре первый российский император простил своего верного слугу.

О масштабах казнокрадства Меншикова идут споры. Ключевский писал, ссылаясь не на источник, а на такой же исторический материал, будто Меншиков переправил в зарубежные банки «не один миллион рублей». Публицист Иван Солоневич в середине ХХ века писал о четырех миллионах рублей, будто бы помещенных Меншиковым в иностранные банки. Однако французский вице-адмирал на русской службе Вильбоа писал в своих изданных в Париже воспоминаниях, что при аресте Меншикова в 1727 году «нашли, что у него находились значительные суммы в банках Амстердама и Венеции… Полагали, что сии капиталы простирались более чем на полмиллиона рублей».

Более полумиллиона, но до миллиона все же не доходило, иначе бы Вильбоа так и написал. Однако украденное у страны достояние направлялось Меншиковым не только в заграничные банки. Большинство капиталов оставалось на родине и вкладывалось в дома, в предметы роскошной обстановки, в красивые вещи, одним словом – в то, что сейчас зовется памятниками культуры и предметами антиквариата. Конечно, в то время это были кражи – прежде всего, у населения России. Но как отнестись к ним сейчас? Ведь тот же Меншиковский дворец – замечательный архитектурный образец русского классицизма. А все сервизы, часы и прочий антиквариат остались в России и пополнили ее культурный фонд. Можно сказать, что Меншиков, ценя красивые вещи, способствовал развитию эстетического уровня своей родины. Конечно, все эти вещи тоже покупались за границей, заказывались у иностранных мастеров.

Наконец, нельзя не сказать о том, что, став богатейшим латифундистом[11] России, Меншиков спасал от преследований, от пытки и смерти тысячи людей, бежавших к нему в надежде, что сильный и богатый «боярин» не выдаст полиции. Это не были преступники в нашем понимании. Это были старообрядцы, а также просто бежавшие от непосильного налогового и крепостнического гнета, от трудной, непонятной и опасной работы на верфях и прочих «петровских стройках», от рекрутских наборов. Многим тысячам простых русских людей Меншиков одним своим положением богатейшего вельможи спас жизни в условиях жесточайшего репрессивного режима. За это история когда-нибудь скажет ему «спасибо».