Итальянские маршруты Андрея Тарковского

На этот раз группа прилетела не в Рим, а в Неаполь. Впрочем, осмотр самого города был запланирован не на первый день визита, потому о нём поговорим чуть позже. Вообще, культурная программа советских гостей была чрезвычайно насыщенной. Тем удивительнее, что Тарковский в дневнике не удостоил её никакого комментария.

22 сентября делегация отправилась в Помпеи. Имеется в виду, безусловно, не существующий поныне город Италии, а притаившийся внутри него один из крупнейших памятников древнего мира — останки поселения, история которого началась в IX веке до н. э. и закончилась из-за извержения Везувия 24 августа 79 года.

О судьбе Помпей до катастрофы достоверно неизвестно почти ничего, хотя бытует ряд весьма правдоподобных домыслов. Некогда здесь жили самые разные древнеитальянские племена, но на постоянной основе обустроились конкретно оски. Позже городом владели этруски, греки, самниты, римляне, и всегда Помпеи занимали высокое положение — место слыло богатым, было наполнено храмами, манило аристократию. Объясняется это, в первую очередь, его географическим положением на Аппиевой дороге, идущей из Рима на юг, ключевом торговом пути всего полуострова.

Как водится, чрезмерный достаток культивировал разврат и жестокость. Забегая вперёд, скажем, что эротические рисунки сейчас являются одной из самых известных достопримечательностей Помпей, делегации кинематографистов они были предъявлены. Об этом в своих воспоминаниях пишет, например, Банионис[87]: «Мы знали, что там можно посмотреть фрески с неприличными сценами. Наша советская группа была разделена на две части по половому признаку, то есть на мужскую и женскую. Первыми „запустили“ поглядеть на пикантные фрески, как и полагалось, женщин, а мы, мужчины, остались ждать. Вия Артмане, выйдя, спокойно произнесла: „Там нет ничего нового“. Когда туда попали и мы, режиссёр с Украины Юрий Ильенко, посмотрев фрески, сказал: „Ну что тут все говорят — фрески, фрески. Вот у нас в Москве на Казанском вокзале в мужском туалете — вот там уж фрески так фрески!“»

Что до жестокости, то помпейская арена стала одной из крупнейших площадок гладиаторских боёв. В «Анналах» Тацита описаны события 59 года, когда сражение «идущих на смерть» переросло в масштабную поножовщину на улицах. В результате случилось неслыханное — сенат не только наказал виновников, но и запретил кровавые зрелища сроком на десять лет. Впрочем, решение сената было отменено уже спустя три года.

Казалось бы, всё вернулось на круги своя, но тут произошло нечто странное, будто кто-то предупредил город: в том же 62 году сильнейшее землетрясение разрушило многие здания. Заметная часть населения оставила свои дома, но всё же Помпеи оправились и не изменили своему статусу «гнезда пороков», продолжая накликивать беду. Семнадцать лет спустя извержение Везувия смело его с лица земли.

Вся эта история чрезвычайно напоминает библейский сюжет о Содоме и Гоморре, особенно если припомнить, что последние входили в так называемое Содомское пятиградие — Содом, Гоморра, Адма, Севоим и Сигор. Название Помпеи происходит от оскского слова «пять» и тоже значит «пятиградие», поскольку город возник в результате слияния пяти населённых пунктов. С Содомом и Гоморрой погибли Адма и Севоим, тогда как с Помпеями — Геркуланум и Стабии. Разумеется, не совпадают ни эпоха, ни регион — библейские поселения, если и существовали в действительности, то исчезли на три тысячи лет раньше, а находились на берегах реки Иордан. Но если они не существовали, то связь становится куда интереснее!

Бытует, впрочем, и альтернативная гипотеза, связывающая этимологию названия Помпей с латинским словом «помпа» — «торжество» — которое, вероятно, и пошло отсюда после того, как по городу совершил победное шествие его основатель, легендарный Геракл, повергнувший трёхголового великана Гериона. Иными словами, праздник устроили по случаю выполнения десятого подвига. Содом, кстати, тоже не остался в долгу у языка, запечатлевшись в слове «содомия».

Об археологическом значении Помпей написаны тома, потому мы на этом останавливаться не будем. Отметим лишь, что уникальность этого места состоит в следующем: вулканический поток не только уничтожил строения, убив десятую часть жителей, но и законсервировал останки. В результате появилась уникальная возможность увидеть, как более двух тысяч лет назад выглядел крупный для своего времени город с ареной, двумя театрами, многочисленными храмами большинству греческих богов, форумом, зданием муниципалитета, богатыми и бедными районами, а также многим другим. Здесь не нужно домыслов, всё стоит на своих местах. Раскопки начались в 1748 году и сейчас Помпеи стали — только вдумайтесь — второй по посещаемости достопримечательностью Италии. Первая — это комплекс Римского форума, включающий Колизей. Удивительно, что Тарковский даже не упоминает впечатления от посещения этого места.

23 сентября в Сорренто стартовал фестиваль советского кино. Этот городок — один из наиболее известных курортов страны. Ещё до начала нашей эры, во времена Римской империи, тут было излюбленное место отдыха аристократии. Удивительно красивые виды, в которых вулкан Везувий является даже не доминантой, а лишь штрихом на горизонте, близость к Неаполю, к Помпеям, дивный климат, фантастическое расположение в бухте на утёсе — всё, казалось бы, совпало для того, чтобы возник идеальный город. Великолепие вилл, принадлежащих сильным древнего мира, украшенных фрагментами застывшей лавы и вулканического стекла, окружённых водопадами и садами, сейчас трудно вообразить. В этом помогут разве что руины некоторых их них, и в первую очередь — останки виллы ди Поллио Феличе, упомянутой во множестве летописей, а также воспетой Стацием.

Однако изначально Сорренто имел не гедонистическое, но стратегическое значение. Первыми здесь обустроились этруски. Древнейшие руины, расположенные на территории города, относятся в VI веку до н. э. и позволяют утверждать, что позже тут располагалась финикийская колония. Исторические документы (в частности — торговые ведомости) удостоверяют: вскоре поселение превратилось в крупный порт. Примечательно, что с самого начала периода морской торговли, тут было очень сильно греческое влияние и античные взгляды. Греки называли это место Сиреоном — городом сирен. Собственно, два центральных храма были посвящены Афине и сиренам, соответственно.

По сути, Соррентийский полуостров оказался форпостом Эллады на Апеннинах. После захвата римлянами Соррентум (древний вариант названия) ещё неоднократно переходил из рук в руки — здесь правили то готы, то византийцы, то сарацины, то лангобарды — это обычное дело для истории Италии. Удивительно другое: город никогда не разрушался до основания и не отстраивался заново, что, конечно, не отменяет постоянной плавной реновации.

Грубо говоря, его основные улицы не меняли своего местоположения вот уже двадцать шесть веков. Прогуливаясь в толпе туристов по корсо Италия, трудно поверить, что идёшь буквально по следам воинов Сулеймана I или герцога Ротари, что древний форум был там, где теперь городской собор. Но и сомневаться в этом не стоит — Сорренто стоит неподвижно, как утёс, омываемый временем.

В более скромном историческом масштабе, своё лицо с отелями, глядящими вдаль Неаполитанского залива, с крутой лестницей, ведущей из верхней части города к подножью скал, упирающихся в море, он сохраняет почти неизменным уже больше века (см. фото 4, 5). За это время лишь постепенно укорачивалась набережная, ведь водная стихия требует уплаты долгов.

Сорренто приобрёл культовый статус в среде творческих людей. Здесь живали Байрон и Гёте, Вагнер и Ницше, Стендаль и Ибсен. Посещал его и граф Лев Толстой. Упоминая город, он делает это в своей обычной почвеннической манере: «Я нигде так не скучал по деревне, русской деревне, с лаптями и мужиками, как прожив с матушкой зиму в Ницце. Ницца сама по себе скучна, вы знаете. Да и Неаполь, Сорренто хорошо только на короткое время. И именно там особенно живо вспоминается Россия, и именно деревня. Они точно как…» — говорит писатель устами Вронского, но обрывает мысль, будто опасаясь сказать лишнее и выдать собственное впечатление.

В истории русской литературы город связан в первую очередь с Максимом Горьким, который по настоятельным рекомендациям врачей прожил здесь целых восемь лет. В гости к нему наведывались Цветаева, Ходасевич и многие другие. Тут бывал и постоянный спутник буревестника революции Иван Ракицкий, которого многие считали профессиональным приживалом и художником, не написавшим ни одного полотна. Хотя скорее Ракицкий был выдающимся фантазёром и оратором. Действительно, окончив Мюнхенскую академию, на ниве живописи он высот не достиг, но рассуждал об искусстве красноречиво и компетентно, заслушивались решительно все. Воображение этого человека рисовало то будни жизни на необитаемом острове, то новые околорелигиозные мифы. Бытует мнение, будто до революции он был в высшей степени зажиточным гражданином, но все свои немалые средства растратил на поиск золота скифов. Собственно, именно это его и спасло от расстрела впоследствии. В Сорренто же Ракицкий наполнял виллу, которую снимал писатель, собственноручно разведенными кактусами, на что тот многократно сетовал, но сопротивляться обаянию друга не мог.

Безусловно, Горький хотел вернуться в СССР. Он чуть не сделал этот роковой шаг в 1927 году, но неравнодушные друзья удержали. Леонид Леонов писал: «Вряд ли московский климат заменит вам Сорренто: вчера выпал снег, дни стали очень острые, вся Москва хрипит и кашляет…» А Маяковский, наоборот, подстрекал: «Очень жаль мне, товарищ Горький, что не видно Вас на стройке наших дней…»

Так что русскую речь можно было услышать на улочках города и прежде, но во время фестиваля советского кино — заметно громче обычного. Донатас Банионис вспоминает, как Иннокентий Смоктуновский пел для публики имеющую статус народной песню Эрнесто де Куртиса «Вернись в Сорренто». Наталья Бондарчук делится в дневнике[88] такими впечатлениями: «Италия меня покорила. Ароматный воздух, пение птиц, лошади, украшенные от хвоста до ушей. Сорренто — в чаше гор, и только с одной стороны — Средиземное море. От французского курорта[89] отличается улочками, полными простого люда, и почти цыганской жизнью. Наш фестиваль бойкотируют и правые, и левые, хотя внешне всё прилично. Изредка звонят колокола, но их заглушает рёв машин. И вот, наконец, вся наша артистическая громада двинулась по улицам Сорренто. Импульсивные итальянцы кричали „браво“, мне кричали „тре бель“[90]. Вошли в фестивальный зал, везде репортеры» (см. фото 6).

Смотр длился больше недели. Каждый день показывали несколько фильмов, которые представляли отдельные члены делегации, тогда как остальные могли путешествовать по окрестностям. Сеансы проходили вечером, а экскурсии — днём. По поводу 24 сентября Бондарчук пишет: «Следующая наша остановка в городке Молено. Мы прошли в собор — главную достопримечательность города. Везде скульптурные изображения святых и мучеников, правда, скверно сделанные, из гипса или воска, в рост человека и в настоящих одеждах, лица их кажутся жестокими и пахнут инквизицией. Всё это несколько чуждо православной душе. Картины и роспись много лучше, очень хороша „Тайная вечеря“. Внизу первоначальная церковь. В центре небольшого помещения — великолепная статуя святого Андрея, выполненная учениками Микеланджело. На глубине двух метров, как сказал нам священник, похоронен святой Андрей. И всё это XIII век. Вышли из темноты собора, и опять — юг, солнце».