Таинственный Рафаэль

Великие умы

Среди различных сотрудников, на помощь которых Рафаэль мог опереться в работе в Риме, было немало интеллектуалов исключительного дарования, которых призвал ко двору папа Юлий II. Эгидио да Витербо[35], например, – эксперт по еврейской культуре и знаток арабской литературы, читающий все произведения в оригинале, эрудит, который великолепно разбирался и в основах христианской религии, и в магических каббалистических ритуалах. Бок о бок с ним работали Кристофоро Марчелло, оратор и поэт, изучающий античную риторику, и Томмазо Ингирами[36] – экстравагантный персонаж, который фигурировал в самых зрелищных эпизодах жизни папского двора. Все звали его Федра, после того как в 16 лет он выступил в роли одноименного персонажа греческой трагедии и столь блистательно завоевал внимание публики, что та не заметила, как сцена обваливалась под его ногами. Его Санти изобразил на знаменитом портрете, в котором ловко замаскировал косоглазие персонажа: Ингирами запечатлен пишущим что-то и поднявшим глаза в небо в поисках вдохновения – так что никто не замечал его странного взгляда.

Эгидио, Кристофоро и Федра – лишь немногие из гуманистов, предоставлявших папе тексты, аргументы и темы, на которых строилась государственная пропаганда. Рафаэль консультировался с ними, чтобы реализовать в станцах сложную, но слаженную иконографическую программу, которая бы совпадала с идеями Юлия II.

Каждый зал должен был ясно иллюстрировать идею и новый образ Римской католической церкви, которую всего через несколько лет атаковал в лоб Мартин Лютер, вывесив свои девяносто пять тезисов на вратах церкви при Виттенбергском замке. Тезисы, где он жестко раскритиковал скандальное поведение пап, способных заботиться лишь о собственных доходах, которые им приносит их высокое положение в религиозной иерархии. Словно предчувствуя, что взрыв недовольства вскоре приведет к отделению Протестантской церкви, Юлий II доверил Рафаэлю защиту собственной позиции через изображения такой красоты, которая способна убедить любого клеветника.

Каждая сцена основана на внимательном и глубоком прочтении Писания и античной литературы и передана с замечательной естественностью и изяществом, на которые в тот момент был способен только Рафаэль.