Таинственный Рафаэль

Десять шедевров в рекордные сроки

26 декабря 1519 года в Сикстинской капелле проводилась литургия, которая оставила неизгладимый след в истории Церкви своим блистательным обрамлением – его папа Лев X разработал не без помощи Рафаэля.

Папа Медичи не выносил мысли, что папская капелла превратилась в памятник семье делла Ровере: начиная со сцен жизни Иисуса и Моисея, заказанных Сикстом VI, до потолка, расписанного Микеланджело по просьбе Юлия II, – везде видны дубовые листья. Невыносимая ситуация, которую его святейшество решил исправить, велев Рафаэлю создать какое-нибудь произведение, которое было бы вполне зрелищным, но не слишком сложным в исполнении. Ответом стали десять гобеленов, которые должны были быть развешены по нижней части стен и должны были изображать эпизоды, связанные со святыми Петром и Павлом. В Сикстинской капелле можно до сих пор увидеть крюки, на которые вешали эти гобелены (они хранятся в Ватиканской библиотеке, где их выставляют поочередно).

В день Св. Стефана в 1519 году в первый раз показывали этот шедевр Рафаэля. «Как обычно, в папской капелле служили мессу, – рассказывает папский церемониймейстер Париде де Грассис, – но в тот же день папа велел вывесить новые прекраснейшие гобелены, которые, будучи единогласно признаны более прекрасными, чем какая бы то ни было другая вещь на всей земле, вызвали самое искреннее восхищение у всех присутствующих».

Задача была решена в рекордные сроки, если правда, что художник получил аванс триста дукатов 15 июня 1515 года и полную оплату полтора года спустя. Еще один решительный вызов для того, кто никогда прежде не работал с такого рода заказами. И, как обычно, результат превзошел ожидания. Всего через несколько месяцев эскизы были готовы к переносу на ткань, чтобы успеть перевезти эти огромные гобелены и выставить их перед публикой.

Лев X обратился к одному из лучших в Европе ткачей – брюссельцу Питеру ван Эльсту. Его подмастерья превращали гуашь Рафаэля в переплетение шерстяных, шелковых и золотых нитей.

Чтобы сравнить вытканную версию с живописной, нужно посетить один из самых богатых шедеврами залов лондонского Музея Виктории и Альберта, где сейчас хранятся семь эскизов к гобеленам (остальные утрачены). В ткацкой мастерской эти эскизы разъединяли на части и вновь собирали, они мялись, обтрепывались – трудно поверить, что мы до сих пор можем видеть их во всем их великолепии.

Чтобы сравнить вытканную версию с живописной, нужно посетить один из самых богатых шедеврами залов лондонского Музея Виктории и Альберта, где сейчас хранятся семь эскизов к гобеленам.

Если в станцах Рафаэль бросил Микеланджело вызов на расстоянии, то здесь он понимал, что сравнение будет прямым и безжалостным. Созданные им сцены будут находиться прямо под поразительными росписями соперника. Тогда он придумал весьма хитроумную тактику. В этот раз он не старался соревноваться с коллегой в знании анатомии человека – в этом он проиграл бы. Он сконцентрировал внимание на движениях и мимике. Так он создал персонажей, двигающихся с исключительными естественностью и разнообразием – напоминая, впрочем, и о великих образцах из прошлых веков.

Гобелен «Чудесный улов» (см. иллюстрацию 25 на вкладке) изображает святых Петра и Андрея с другими рыбаками, они с усилием тянут из воды полные рыбы сети, а лодка, в которой сидит Иисус, рискует затонуть, так она нагружена. Цапли на переднем плане, кажется, разделяют энтузиазм рыбаков: крылья трепещут, клювы раскрыты, и мы как будто слышим их нервный клекот. Рафаэлю удалось построить замечательное равновесие между этими столь реалистическими жестами и отсылками к античным статуям – как, например, в позе мужчины с веслом, взятой у одного из речных богов, найденного на раскопках в Риме. Белые одежды Христа отражаются красным пятном в воде: краска, которой они были нарисованы, со временем облетела. Санти потратил большую часть своей энергии на выбор ярких и разнообразных красок. Во «Вручении ключей» поражает мощная цветовая гамма апостольских одежд – от розового к голубому, от зеленого с ярко-синему Художник хорошо знал, что на гобеленах цвета значительно померкнут, в том числе потому, что фламандские шпалерщики не смогут противиться искушению добавить к драгоценному изображению золотые нити. При переходе от эскиза к конечному результату живость рисунка постепенно меркнет. Поэтому для Санти важнее позы персонажей (в данном случае очень театральные) и выразительные архитектурные элементы.

Хотя действие происходит в Афинах, на заднем фоне «Проповеди св. Павла» заметен храм, напоминающий тот, что Браманте выстроил на холме Яникул, а изгибающиеся колонны иерусалимского храма на «Исцелении хромого» вошли в моду на несколько последующих десятилетий – их даже повторил Бернини в скульптурном балдахине для базилики Св. Петра.

Рафаэль превратил в зрительные образы эпизоды из Евангелий и Деяний, по выражению Антонио Паолуччи. Все последующие художники, намеревающиеся изобразить эти же эпизоды, вынуждены были учитывать его решения. Даже Караваджо, который, чтобы написать картину для церкви Санта-Мария-дель-Пополо, внимательно исследовал его «Обращение Савла». Понимал ли сам урбинский гений, что его работы изменят историю живописи? Судя по тому, сколько энергии он в них вкладывал и как ими гордился, возможно, понимал.