Таинственный Рафаэль

Между розыгрышами и цитатами

На потолке этой станцы рядом с Теологией изображены Поэзия и Справедливость. Возле первой фигуры мы видим девиз «Numine afflatur» («Божественное вдохновение»), цитата из «Энеиды» Виргилия, говорящая о богодухновенности поэтов, возле второй фигуры – девиз «Ius suum unicuique tribuit» («Воздает каждому по справедливости»), слова императора Юстиниана, реформировавшего римское право, упорядочив древние обычаи. В этих отсылках к классической культуре очевиден вклад интеллектуалов, подвизавшихся при дворе Юлия II и помогавших Рафаэлю превратить аллегории в живые образы. Художник быстро обратил на себя внимание количеством шуток и иронических намеков, рассеянных по серьезным, весомым изображениям: чтобы удержать девиз Справедливости, недостаточно одного амурчика, как в других частях фрески, – даже двоим тяжело выдержать этот огромный вес!

На волне этого постоянного креативного поиска, на Парнасе (см. иллюстрацию 18 на вкладке) в ногах у Поэзии Санти расположил необычные музыкальные инструменты – возможно, подсмотренные на античных барельефах и скульптурах. Каллиопа, одетая в элегантную и сексуальную белую тунику, любуется позолоченным кларнетом, какого, может быть, никогда не существовало в действительности, – в ее руках он похож на скипетр. На коленях Терпсихоры расположилась цитра, воспроизведенная в мельчайших подробностях – струны до предела натянуты на деревянной конструкции, завершающейся небольшим резонаторным ящичком. Поэтесса Сапфо держит в одной руке лист, на котором написано ее имя, а в другой – лиру, какую можно видеть и на одном античном саркофаге. Струны этого инструмента лишь намечены – может быть, потому что оригинал, использованный Рафаэлем, был в этой части поврежден. Но очевидно, что археологические древности из римских коллекций становились все более существенным источником вдохновения для художника, который распределял по своим картинам множество элементов, говорящих о долгом предварительном изучении древностей.

После столь изысканного выбора редких инструментов сидящий в центре Аполлон со своей простой скрипкой кажется даже банальным. Его пальцы довольно грубо касаются струн. Рафаэля здесь больше интересуют красота безупречного тела и мечтательный взор, привлекший внимание расположившейся рядом группы поэтов. Данте, Вергилий и Петрарка кажутся незначительными рядом с фигурой Гомера, диктующего свои стихи курчавому юноше, завороженному его глубокой мудростью. Закрытые из-за слепоты глаза Гомера позволяют поэту видеть силой одной фантазии замечательные сцены и истории, которые Санти изложил художественными средствами со свойственным ему талантом. Образ старца ярко выделяется на фоне остальных персонажей, занятых оживленной дискуссией о роли и судьбе поэзии. Присутствие Аполлона и муз вдохновляет на воодушевленные споры интеллектуалов, увлеченных эрудитов и специалистов по греческой, латинской и новой итальянской поэзии.

В «Парнасе», таким образом, мы видим слияние античной и современной художнику культуры, которые прекрасно уживаются в одном месте. На этой стене мы видим не просто беседу античных и новых поэтов, но настоящий интеллектуальный манифест. Живопись Рафаэля выразила ясные и законченные идеи.