Таинственный Рафаэль

До последнего мазка

И по сей день она поражает воображение. В том числе своими размерами – ведь эта картина имеет высоту более четырех метров. Заказ поступил Рафаэлю в 1516 году, когда он и без того был занят на множестве работ. Но в этот раз он не смог отказать. Его вызвал к себе кардинал Джулио де Медичи. Через несколько лет кардинала изберут на папский престол, а в тот момент он занимал должность архиепископа в Нарбонне, во Франции. И он хотел внести свой вклад в оформление собора Святых Юста и Пастора, но заказать обычную алтарную доску казалось ему слишком простым решением. Тогда ему пришла в голову идея организовать соревнование между двумя самыми востребованными художниками Рима на тот момент: Себастьяно дель Пьомбо и Рафаэлем Санти. Первому он заказал «Воскрешение Лазаря» (сегодня хранится в Национальной галерее в Лондоне), другому – «Преображение Господне» (см. иллюстрацию 30 на вкладке).

Для венецианского художника, друга Микеланджело, началось настоящее наказание. Из писем, которые он отправил Буонарроти, понятно, какое невероятное напряжение принесло это соревнование: он совершенно не хотел открывать свои карты, он боялся не оказаться на высоте и, кажется, даже просил у приятеля помощи. Утверждали, что «Воскрешение Лазаря» с его мускулистыми и мощными персонажами на самом деле принадлежит Микеланджело, а Себастьяно просто положил цвет. И впрямь, на оборотной стороне не так давно были обнаружены эскизы Буонарроти. Но эта информация в любом случае не подтверждена, и, насколько нам известно, оплату за картину получил Лучани. Художник работал в постоянной тревоге и писал, что боится, как бы Рафаэль не увидел его картину до того, как сдаст свою. Шедевр рождался в муках.

Но не в таких, как «Преображение Господне».

Через четыре года работа Санти еще не была закончена. Очень странно для такого организованного и быстрого художника. Очевидно, что и тема, и соревнование с художником из круга Буонарроти породили в нем немалое беспокойство. Он знал, что должен показать себя во всем блеске, принял идею соревнования близко к сердцу и демонстрировал в этой картине все умения, наработанные за двадцать лет карьеры.

Он не довольствовался, как обычно делают его коллеги, изображением Моисея и Элии, окруживших Христа, который сияет неестественным светом и оставляет потрясенными Петра, Иоанна и Иакова, взошедших с ним на гору Фавор. Рафаэль решил ввести в это изображение элементы евангельского повествования о том, что произошло сразу после. Спустившись с горы, Христос исцелил бесноватого, в чем только что потерпели неудачу его ученики. Две этих сцены объединены в одну картину. Но чтобы связать в одно эти сцены, у подножия горы Рафаэль изобразил момент, непосредственно предшествовавший исцелению. Отчаяние персонажей, не знающих, что делать перед лицом беснующегося, изображено крайне достоверно. Кто-то из них указывает на Иисуса, имея в виду, что только он может спасти юношу. Рассказ выстроен идеально. В нем нет ни несуразностей, ни натяжек, к которым Санти нас приучил.

Две сцены происходят одновременно, но с формальной точки зрения разрыв между ними огромен.

Момент Преображения освещен слепящим светом, бьющим из-за спины Христа. Или даже сам он становится светом на горе Фавор и своей мощью сбивает с ног апостолов, потрясенных чудесным явлением.

Напротив, появление бесноватого погружено в ночную тьму: в отсутствие спасительного света Иисуса люди оставлены во тьме и отчаянии. Напряженные взоры, намного более выразительные, чем в написанном когда-то давно «Снятии с креста», выражают здесь невиданную ранее степень страха и волнения. Бесноватый полностью потерял контроль над своим телом, закатил глаза, и даже поза его говорит о полном безумии. Персонажи, которые его окружили, напряжены до предела: кто-то из них указывает на одержимого, кто-то на гору – эти жесты помогают зрителю постепенно рассмотреть всю сцену.

Санти позволяет себе оставить отсылку к Микеланджело, изобразив на первом плане сидящего с книгой мужчину, но, что еще интереснее, он цитирует себя самого: женщина, опустившаяся на колено спиной к зрителю, напоминает об одной из матерей «Пожара в Борго».

Результат потряс кардинала де Медичи, который потерял всякое желание отправить картину во Францию и предпочел оставить ее в Риме, выставив на несколько лет в церкви Сан-Пьетро-ин-Монторио. Еще до того, как картина вышла из мастерской Рафаэля, она стала знаменитой. Слава о ней разнеслась по всему городу, когда художник лишь приближался к завершению произведения.

«Любовные похождения» оказались для Рафаэля роковыми.

В марте 1520 года «Преображение Господне» еще стояло в мастерской Санти, который наносил на нее последние штрихи. Но он был уже не в силах держать кисть в руках.

«Рафаэль, – рассказывает Вазари, – втихомолку продолжал заниматься своими любовными делами, превыше всякой меры предаваясь этим утехам. И вот однажды после времяпрепровождения еще более распутного, чем обычно, случилось так, что Рафаэль вернулся домой в сильнейшем жару, и врачи решили, что он простудился, а так как он в своем распутстве не признавался, ему по неосторожности отворили кровь, что его ослабило до полной потери сил, в то время как он как раз нуждался в их подкреплении»[58].

В этот раз он и впрямь перешел черту. Его «любовные похождения» оказались для него роковыми. Никакое лечение не могло его спасти.

Когда он уже почти испустил дух, его ученики решили перенести «Преображение Господне» к его изголовью. Он умер, созерцая свое последнее великолепное творение.