Расул Гамзатов

ОКОНЧАНИЕ ИНСТИТУТА

Приближался 1950 год, время окончания института, время осмысления пройденного и размышлений о будущем. Многое изменилось с тех пор, как молодой аварский поэт переступил порог Храма литературы. Он и сам стал другим, познав сладость первого успеха, первой, пусть ещё небольшой, славы. Гамзатов вспоминал о той поре:

«Когда в Литинститут поступил, думал, что тут вот и началась моя творческая деятельность. Оказывается, это тоже не начало. Я находился под сильным влиянием хороших и разных русских поэтов, и это была утрата дагестанской почвы. Я из аула уехал, а до города не доехал: так, что-то среднее. Меня упрекали, и справедливо, мне говорили: надо стать известным у себя в ауле, а потом в Москве. Поэтом, считаю, стал тогда, когда появились стихи, которые я мог и в ауле читать, и в Москве. Всегда на первом курсе мы думаем, что мы — прекрасные поэты, только на пятом начинаем сомневаться. Я лично сомнение предпочитаю самомнению».

До получения диплома было ещё далеко, а тем временем страна славила Иосифа Сталина, которому исполнилось 70 лет. И писатели в этом всенародном ликовании были в первых рядах. Кто вынужденно, а кто и искренне, поэты писали стихи, оды, поэмы в честь вождя всех народов.

Написал и Расул Гамзатов:

...Но, проходя дорогами земными,
Услышишь ты повсюду от людей,
Что существует на планете имя,
Которое не знает рубежей...

В стихотворении «Имя вождя» Гамзатов душой не кривил. Он верил в то, о чём писал. Мало того, автор искал оригинальные, яркие сравнения, метафоры, образы, стараясь придать образу Сталина вселенский масштаб:

Оно земные сокращает дали,
Ведёт людей в грядущие века.
Когда б на звёздах люди обитали,
Оно б дошло и к ним наверняка[42].

«Послевоенные годы — годы расцвета культа личности — были временем начала творчества Расула Гамзатова, — писал Владимир Огнёв. — И надо сказать, его яркое, самобытное дарование оказалось гораздо более стойким к ложным тенденциям лакировки, одописания, чем многие иные дарования. Правда, и в произведениях Расула Гамзатова получило отклик общее для тех лет преувеличение роли И. В. Сталина в истории... Но ведь пагубность культа личности меньше всего сказалась в том, что поэты славили Сталина. Серьёзнее было иное: искажение правды жизни, поверхностное, догматическое представление о действительности, подмена героического начала риторическим. А в этом меньше всего можно упрекнуть Расула Гамзатова».

К поэтическому уровню стихотворения, к его панегирическому настрою можно относиться по-разному. Но в этом Расулу Гамзатову было далеко до живых классиков, произведения которых заполонили газеты, звучали с трибун и из радиоприёмников.

Михаил Исаковский:

О самом родном и любимом, —
О Сталине песню споем!

Самуил Маршак:

Тот, на кого во всех краях планеты
С надеждою глаза обращены.

Сергей Михалков:

Он знал, что Сталин — это есть Победа
На всех фронтах: труда, борьбы, войны.

Лев Ошанин:

Спасибо, великий садовник,
За счастье родимой земли!

Яков Смеляков:

Вела нас в бой с трибуны мавзолея
Рука Победы — Сталина рука.

Алексей Сурков:

Сталин — наша слава боевая,
Сталин — нашей юности полёт...

Арсений Тарковский:

Тост наш за Сталина!
Тост наш за партию!
Тост наш за знамя побед!

Венчало восхваления «Слово советских писателей товарищу Сталину», зачитанное Александром Твардовским на юбилейном торжестве в Большом театре:

Спасибо Вам, что Вы нас привели
Из тьмы глухой туда, где свет и счастье,
Что в трудный час родной земли
Спасли её от гибельной напасти.
Что и теперь, когда опять война
Готовится во вражьем злобном стане,
На мир надежда в мире есть одна:
Ей имя — Сталин, — Вы, товарищ Сталин.
И мы пришли, чтоб Вам сказать о том,
Как бесконечно дороги Вы людям,
Как с каждым годом мы и с каждым днём
Вас преданней и бережнее любим...

Много позже, в интервью Далгату Ахмедханову о своём отношении к Сталину Расул Гамзатов говорил:

«Я любил его и глубоко верил, что любые его устремления направлены на благо народа. Все слова, выходившие из-под моего пера, были искренни, и поэтому я считаю, что мои произведения тех лет могут претендовать на поэзию, которая только искренностью и проверяется, да ещё талантом, честью, мужеством. Вот единственные её критерии, а не количество труда или что-то ещё, как, например, политический подхалимаж, конъюнктурные соображения. Мысль, образ можно оценивать как угодно, но если они родились в душе поэта, то тогда это стихи, которые с течением времени и изменением политического климата не перестают быть таковыми. Вот, пожалуй, ответ на возможные упрёки в специальной направленности некоторых моих ранних произведений. Я никогда от них не откажусь, потому что каждый день из прошедших после выхода первой книги пятидесяти лет автором всех моих стихов был один и тот же человек, но с каждым днём этот человек становился уже немножечко другим, чем был вчера. Но это всегда я — Расул Гамзатов. Это ведь так естественно. И всегда я стремился создать образ, а не петь оды. Это — главное, что отличает стихи от конъюнктурщины».