Расул Гамзатов

«СИЖУ В ПРЕЗИДИУМЕ, А СЧАСТЬЯ НЕТ»

Лев Толстой как-то сказал: «Хороший писатель — второе правительство». Расул Гамзатов многие годы и был им, участвуя в делах государственной важности. Но его не покидало сомнение: тем ли он занимается? Его ли это дело? Гамзатов верно служил своему народу, депутатом которого был, но у поэзии свои вечные мерила. И ничто не могло его убедить, что политическая карьера важнее поэтической судьбы. Он голосовал за множество проектов духовного возрождения, за чудесные законы, обещавшие свободу и процветание, но благоденствие всё не наступало.

Своё отношение к вопросу о поэте во власти Расул Гамзатов позже высказал, беседуя с поэтессой Косминой Исрапиловой:

«Многие поэты были у власти. Сам Гёте был министром, но от этого не стал меньше как поэт. Айтматов — посол, но не перестал писать свои произведения. Много посредственных писателей стали депутатами, а пишут по-прежнему плохо. Есть, конечно, поэты, которые борются против политического руководства. Я никогда не боролся. И многие не боролись. Они ставили более широкие задачи — общечеловеческие. И к тому же от борьбы против политической власти каждый раз пахнет кровью, а литература — это человеколюбие. Литература борется не столько против преступления, сколько против порока. Если порока не будет, преступления не будет. Говорят, жизнь — борьба. Я бы так о себе не сказал. Моя жизнь не столько борьба, сколько любовь. Надо помогать совершенствовать власть, систему, реформу, так же как поэт совершенствует стиль, форму своих произведений. Поэт очень далёк от власти, и власть далека от поэта. И это хорошо. Если бы Чехов стал бороться против злоумышленников и хамелеонов, то ему некогда было бы о них писать, а тем более ещё быть доктором и лечить людей».

Собрания! Их гул и тишина,
Слова, слова, известные заранее.
Мне кажется порой, что вся страна
Расходится на разные собрания...
Неделю заседают пастухи,
Оставив скот волкам на растерзание.
В газетах не печатают стихи:
Печатают отчёты о собраниях...
Хочу работать, жить, хочу писать,
Служить вам до последнего дыхания...
Но не окончил я стихов опять:
Пришли ко мне — позвали на собрание![95]

Для писателя нет ничего невозможного, пока он сидит за своим рабочим столом. Творческое воображение легко сотворит идеальное государство, где просвещённые правители обеспечивают процветание гармонично устроенного общества. Но если тому же писателю вверить бразды правления им же придуманной державы, то его неминуемо постигнет катастрофа. Государство — слишком сложный механизм с противоречивыми интересами разных слоёв общества, и для управления им одних благих намерений далеко не достаточно. Не случайно Гамзатов называл свои государственные бдения то трагедией, то комедией, и то и попросту — фарсом.

Я в жизни столько выслушал речей,
Зевоту подавляя для приличья,
А в это время где-то пел ручей,
И где-то раздавалось пенье птичье[96].

«Я долгое время был в Верховном Совете СССР, но больше всего запомнил одно заседание, — рассказывал Расул Гамзатов Космине Исрапиловой. — В зал Кремлёвского дворца залетела ласточка, и все ей аплодировали. Она словно напомнила депутатам: весна наступила, а вы тут говорильней занимаетесь».

Яков Козловский писал, как однажды в перерыве заседания Президиума Верховного Совета к Гамзатову подошла сотрудница аппарата: «“Не желаете ли отправить телеграмму домой?” Гамзатов вырвал из депутатского блокнота страницу и написал: “Сижу в Президиуме, а счастья нет”». Эту историю рассказывают многие, в разных вариантах, но суть остаётся одной.

По-своему рассказывал об этом и кинорежиссёр Георгий Данелия. В его книге «Тостуемый пьёт до дна» есть несколько историй, связанных с Расулом Гамзатовым. Одна из них — тоже о Гамзатове в Верховном Совете:

«На одном из заседаний после голосования Микоян сказал:

— Товарищи, Министерство здравоохранения рекомендует через каждый час делать пятиминутную производственную гимнастику. Думаю, и нам стоит последовать этому совету. Не возражаете?

— Возражаем, — сказал Расул.

— Почему? — насторожился Микоян.

— Я целый час руку поднимаю — опускаю, поднимаю — опускаю. Разве это не гимнастика?

И это ему простили!»

Верховный Совет возвышался над страной, как Эльбрус над Кавказом. Здесь обитали почти небожители, не перестававшие удивлять Гамзатова, который теперь мог наблюдать их в самых разных ипостасях.

«Маяковский как-то сказал, что хорошо тому, кто плохо осведомлён, — говорил Расул Гамзатов Далгату Ахмедханову. — Я был восторженным, как и все, мальчишкой, который в 13 лет написал стихи о Сталине, которые распевали все пионеры в Аварии. Я оставался в неведении, пока сам близко не узнал Ворошилова, Молотова, Микояна, Хрущёва, Брежнева... А когда узнал... Как не вспомнить слова завоевателя Тамерлана: “Человечество пришло бы в ужас, если бы знало, кто им руководит”. Скажу лишь, что разочарований было много».

Однажды Расул Гамзатов рассказывал автору этой книги о странном диалоге с маршалом Климентом Ворошиловым, который тоже был членом Верховного Совета, а в недавнем прошлом его же и возглавлял. В перерыве между заседаниями можно было перекусить, этим и был занят Гамзатов, когда появился Ворошилов. Он был в гневе и ругал кого-то по-татарски. На этом же языке он обратился и к Гамзатову. Поэт ответил, что не понимает, о чём говорит Климент Ефремович, чем ещё больше рассердил маршала.

— Родного языка не знает, а ещё народный поэт!

Видимо, Ворошилов полагал, что все нерусские должны быть татарами. Расул Гамзатов хорошо знал татарскую литературу, дружил с коллегами из Татарской АССР, но оставался аварским поэтом. Знание Ворошиловым татарского языка приятно удивило Гамзатова, однако невежество, сквозившее в речах легендарного маршала, поневоле огорчало.

Позже, давая интервью Далгату Ахмедханову, Расул Гамзатов вспоминал о многих вершителях народных судеб, в том числе и о Леониде Брежневе:

«Он был добрым человеком в личном общении. Например, у членов Президиума была своя обеденная комната, а у членов Политбюро — своя. Так он мне однажды говорит: “Надо тебя к нам перевести обедать, ведь ты тоже коммунист. Вот такая честь”. И он, и Щербицкий (в то время член ЦК КПСС. — Ш. К.) не раз говорили, что жёны их меня любят. Суслов то же говорил о своей внучке, на что я отвечал, что ничто не мешает им самим меня полюбить. Впрочем, грех жаловаться, все они ко мне хорошо относились, и хотя сейчас в их деятельности многие стараются отыскать тёмные стороны, и как бы плохо они о стране ни заботились, я этого по отношению к ним делать не могу и не хочу. Я вырос в той системе, впрочем, мы и сейчас продолжаем в ней жить, хотя наше время делят на сталинское, хрущёвское, брежневское, горбачёвское. Но это неверно. Система была и всё ещё остаётся прежней — одной и той же. Тем более — для поэта».

Тем не менее верховная власть Расула Гамзатова вниманием не обделяла, регулярно вручая ему награды. В 1965 году он получил ещё одну — орден Трудового Красного Знамени.