Итальянские маршруты Андрея Тарковского

—

После изматывающей поездки стоило бы передохнуть, по крайней мере для того, чтобы восприятие вновь обострилось, разрозненные впечатления превратились в идеи, а идеи — в образы. Но Тарковский, действительно, будто никуда и не уезжал из отеля «Леонардо да Винчи», потому на следующий же день, 24 июля, чуть более камерной компанией режиссёр со сценаристом вновь отправились в путь, причём опять в том же темпе. Без ночёвки они объехали множество мест: Бомарцо[191], Чивита[192], Баньореджо, Баньо-Виньони, Кьянчано-Терме[193] и вернулись в Рим. Итого четыреста километров (см. карту 53). Однако на этот раз путешествие прошло с пользой. Быть может, поездка по южному кольцу — это был фальстарт? Или просто чуть более мрачный, пасмурный и мшистый, благородно-серый и аристократичный Лацио оказался Тарковскому ближе, чем безудержно оптимистичный, золотой или ярко-белый юг? Мы же вновь проследуем их маршрутом.

Все туристы, стремящиеся в небольшой городок Бомарцо, делают это для того, чтобы побывать в Сакро-Боско — Священном лесу, известном также, как Парк монстров (@ 42.491816, 12.247673). Некоторые из них заодно посещают и замок Орсини (@ 42.491000, 12.251317).

Род Орсини — один из наиболее знатных в Италии. Как правило, ключевым мерилом аристократического пристижа является количество римских пап, вышедших из династии. Для данной фамилии этот показатель равен пяти. Сам парк разбил принц Пьер Франческо Орсини, известный также под именем Вичино. Герой, гуляка и покровитель искусств, он был военным и участвовал во множестве кампаний. Иными словами, Пьер Франческо редко появлялся в Бомарцо, где его ждала любимая жена Джулия Фарнезе[194]. В его отсутствие возводился новый фамильный замок, строительство которого курировала Джулия, но в 1546 году произошла трагедия — она погибла на строительной площадке в результате несчастного случая. Муж был безутешен и в память о супруге решил основать парк. При этом военную карьеру Вичино прервал не сразу. В 1553 году он попал в испанский плен и был освобождён лишь два года спустя. Вернувшись в Бомарцо, он занимался только обустройством Сакро-Боско.

Первое упоминание этого странного произведения на стыке садового искусства и скульптуры можно найти в письме поэта Аннибале Каро, датированном 1564 годом. Собственно, строки Каро начертаны здесь на постаментах. Однако создание парка было завершено лишь в 1580-м. Все творческие идеи, связанные с «садом диковин», как называл его хозяин, исходили исключительно от Вичино, а воплощал их известный мастер Пирро Лигорио.

Согласно задумке автора, Сакро-Боско не предназначался для отдыха и променадов. Задача этого места состояла не в том, чтобы умиротворять и радовать, оно должно было поражать и изумлять. Именно такой способ забыть горе и заглушить боль выбрал безутешный вдовец.

Фигуры, наполняющие парк, были выточены из скал, располагавшихся прямо тут, камень не привозили. Как и многие другие работы в эстетике маньеризма, эти скульптуры отсылают созерцателя к эпическим сюжетам и допускают множество прочтений. Отличительными же чертами статуй является их пугающая монструозность, неожиданная жестокость, какофония образов и отсутствие какого бы то ни было ансамбля, логической связки, концептуального единства. Будто безумный зодчий создавал первое, что приходило ему в голову, и разбрасывал по парку в случайных местах.

Сначала посетителя встречает голова Протея, сына Нептуна (см. фото 54). На ней покоится земной шар, на шаре — замок, некогда погубивший Джулию Форнезе, а теперь стоящий неподалёку. Эта скульптурная группа символизирует величие и власть рода Орсини, одного из самых могущественных в Европе. Однако если речь о Европе, то отчего же изваяние так отдаёт восточным стилем?

Вскоре на пути прогуливающегося по Сакро-Боско человека возникает битва гигантов (см. фото 55). Кто эти создания[195]? Почему они дерутся? Откуда такие нефизиологичные позы? Побеждает добрый или злой? Ответов не будет.

Далее можно найти перевёрнутый дом, дракона, ехидну, Нептуна, этрусскую скамью, площадь ваз, голову королевы преисподней Орко, слона, пожирающего человека, дракона, фурию с широко раздвинутыми ногами… Разные мифологические традиции, полифония образов, богатый ассортимент зверств — всё это запутывает, завлекает и яростно отвергает какой бы то ни было смысл. И только храм Джулии Фарнезе в верхней части парка выглядит не как патология — лишь на нём взгляд может отдохнуть.

Удивительное и важное свойство этого сада состоит в том, что здесь нет и следа католической культуры. Это языческая стихия, но всё же не живая, а застывшая в камне. Ещё одно важное свойство: за этим парком невозможно ухаживать в привычном смысле. Точнее, уход идёт ему во вред. По задумке и своей природе он должен производить впечатление заброшенного, забытого, оставленного людьми. Тут нельзя не вспомнить слова Александра из «Жертвоприношения» о материнском саде: «…Во всём этом запустении было нечто по-своему красивое». Будто о Бомарцо.

Если подумать, что из виденного нами ранее больше всего похоже на этот странный парк, то это — барокко леччезе. Как и сходящий с ума от горя принц Орсини, упомянутый архитектурный стиль отвергал разум, догмы и гомоцентричность Ренессанса. Примечательно, что, преломляясь в сознаниях своих воплотителей, схожие изначальные посылки порой выливаются в парадоксально непримиримые произведения.

В XIX–XX веках за парком, созданным для упадка, действительно, не ухаживал почти никто. В результате растения заполонили аллеи, многие деревья рухнули, трава выросла по пояс, скульптуры покрылись мхом, некоторые частично разрушились. Всё это доводило пугающее впечатление от Сакро-Боско до немыслимого даже зодчим апогея. Сейчас в павильоне при входе можно найти множество чёрно-белых фотографий середины прошлого столетия, подтверждающих сказанное. Однако в семидесятые годы владельцами Сада монстров стала семья Беттини, вложившая немало средств в восстановление парка. Так возникла одна из самых посещаемых, обсуждаемых и необычных достопримечательностей Италии.

Вообще, Священный лес был нужен искусству именно XX века с его сюрреализмом, экспрессионизмом и прочими эстетическими течениями, невольным предвестником, а то и фигурантом которых оказался убитый горем вдовец из древней благородной династии. Жан Кокто, Сальвадор Дали и Мануэль Мухика Лайнес многократно называли парк в числе своих самых любимых мест на свете. Бомарцо посвящали картины, скульптуры, поэмы, эссе. Есть одноимённая опера по произведению Лайнеса. А первый фильм о нём под названием «Вилла монстров» снял не кто иной, как Микеланджело Антониони в 1950 году. Короткометражная документальная зарисовка позволяет получить представление о саде в период запустения. Режиссёр населил его людьми и животными, а также снимал памятники по одному, это позволяет рассмотреть детали, но скрадывает уникальную атмосферу и оригинальность. Так или иначе Антониони, автор всемирно известных картин, гордился этой маленькой телевизионной лентой, а точнее — своей прозорливостью.

Напомним, фильм «Время путешествия» начинается с того, что Тарковский приходит в римскую квартиру Гуэрры. По всей видимости, та сцена, которую можно видеть в начале, снималась именно 24 июля. Буквально на шестой минуте сценарист по телефону звонит Антониони. После разговора Тонино сообщает Андрею то, что нам уже известно — Микеланджело был первым, кто запечатлел Бомарцо на киноплёнку: «Он говорит, что там были все корни, всё, что нужно и никто этого не замечал… Он советует нам пробыть там день». Но целого дня на Сад монстров у них не нашлось, путешественников ждала Чивита.

Трудно сказать, задумывался ли Тарковский об этом с самого начала, но образ замершего во времени города-острова окажется чрезвычайно уместным в «Ностальгии». Действительно, издалека Чивита напоминает отчаливший от Италии необитаемый клочок суши (см. фото 56), попасть на который можно лишь по тонкому мосту, который вот-вот исчезнет. Вероятно, именно потому Гуэрра и предложил отправиться именно сюда.

В дневнике режиссёр возле названия в скобках пишет слово «мечта», а также называет это место «умирающим городом». Второе именование — не его изобретение. Каждый путеводитель хотя бы один раз использует похожую формулировку. Впрочем, ощущение трагической хрупкости обманчиво. Оно исчезнет сразу, стоит лишь пройти через городские ворота. Здесь турист попадает на праздник победы над неизбежностью, или, в свете всего сказанного выше, на шикарные нескончаемые похороны Чивиты, заставленной цветами (см. фото 57) и лавками. Впрочем, если вернуться назад в прошлое, то основания для эпитета «умирающий» всё же были. Однажды численность населения упала до шести человек. А по данным недавней переписи, здесь и сейчас проживает всего двенадцать.

Конечно, когда этруски основали на этом месте город, ландшафт несколько отличался. Имелось крупное плато, и к нему вели вовсе не мосты, а вполне надёжные дороги. Об этом свидетельствует уже тот факт, что в крепостных стенах предусмотрено пять входов. Сейчас же проникнуть в Чивиту можно лишь через врата Святой Марии.

Основатели вскоре поняли, что окрестные поля не подходят для сельского хозяйства, поскольку под ними скрыт панцирь из застывшей лавы. Вдобавок, здесь частенько случаются землетрясения, а земли подвержены эрозии, масштабы которой нарастали со временем. Осознав всё это, поселенцы начали развивать подземную инфраструктуру, вырыли тоннель в долину, сделали крупный некрополь.

Чивита — родной город святого Бонавентуры, выдающегося христианского мистика и философа. Родился он с именем Джованни ди Фиданца, но здесь же, возле некрополя, располагается пещера, в которой его крестил новым именем сам святой Франциск. На самом деле это просто одна из этрусских могил. Впоследствии Бонавентура стал первейшим биографом Франциска, генералом францисканского ордена и одним из самых влиятельных богословов, наводящих мосты между теологией и фундаментальной философией.

Вскоре мост понадобился и самому городу. Уже в XVI веке люди стали уезжать отсюда туда, где ныне располагается Баньореджо — наша следующая остановка. До поры же они с Чивитой представляли собой единое заселённое пространство, пока 10 июня 1695 года не случилось землетрясение, отделившее город-остров от «материка». После этого необходимость покинуть пределы окружных стен носила уже приказной характер со стороны местных властей, а также чиновников церкви, ведь территория входила в Папскую область. Отдельно стоит сказать, что главный городской собор, который посещали и прихожане из Баньореджо, остался на острове, потому потребовалось срочно заложить новый храм на «материке».

В XIX веке земли вокруг Чивиты обвалились окончательно, и этот процесс не прекращается до сих пор. Даже в наше время муниципальным властям стоит больших усилий сдерживать дальнейшую деградацию почвы. Однако это того стоит, поскольку город-призрак — новое прозвище — является одним из самых привлекательных мест для туристов. Для них же в 1965 году построили надёжный пешеходный мост. Так что городские дороги, хоть они местами и довольно широки, никогда не знали автомобильных колёс, а многочисленным работникам сферы туристического обслуживания приходится носить сувениры в лавки на собственном горбу.